Психи (ЛП) - Энн Шеридан - Страница 42

Взгляд Маркуса скользит по красному следу, который его отец оставил на моем лице, и я обнаруживаю, что застываю, как одна из множества статуй, расставленных по всему участку. Гнев клубится в глубине его глаз, и ясно, что мысль о жестоком избиении его отца ему не нравится, но где он проводит черту? Нормально ли, что он и его братья причиняют мне боль, но больше никто не может?

— Зачем ты это сделал? — Спрашиваю я, более чем осознавая, что Леви останавливается впереди, чтобы послушать наш разговор. — Он собирался убить меня, но ты остановил его. В этом нет никакого смысла. Разве не этого вы, парни, хотели все это время? Ваша конечная цель — увидеть меня в неглубокой могиле, так какой смысл оттягивать неизбежное? Ты подарил мне этот черный клинок и теперь спас мою жизнь. Я просто… Я не понимаю.

Рука Маркуса опускается, и этот редкий проблеск эмоций исчезает вместе с ней, возвращая мне черствую и жестокую версию его самого, с которой я быстро становлюсь слишком хорошо знакома. На мгновение я боюсь, что мои комментарии переключили этот переключатель внутри него, но его молчание говорит о многом.

Мой взгляд скользит к Леви, когда он маячит у входа в гостиную, его взгляд направлен прямо на меня.

— Это не входило в твои планы, не так ли? — Спрашиваю я, мои глаза расширяются от осознания. — Ты никогда не хотел меня убивать. Ты планируешь оставить меня рядом.

Маркус сжимает челюсть, его глаза становятся твердыми, как камень, и я понимаю, что это гораздо больше, чем просто отношения типа "обращайся с ней плохо, держи ее в напряжении". Они следили за мной три месяца, прежде чем сделать свой шаг, они знали обо мне все, они сделали свою чертову домашнюю работу. Зачем таким парням посвящать свое время чему-то подобному, чтобы потом развернуться и покончить с моей жизнью? Это не то, чего они от меня хотят.

— Когда ты сказал "Добро пожаловать в семью", ты не просто пытался заморочить мне голову. Ты действительно это имел в виду, — говорю я Маркусу. — Кем я должна быть для вас, парни? Я должна быть чем-то вроде замены прошлой цыпочки? Какой-то шлюхой, которую вы все собираетесь передавать друг другу, чтобы скоротать время? Все угрозы и игры, весь страх, который я испытывала с того дня, как вы, ублюдки, похитили меня, все это было напрасно. Ты никогда не собирался причинять мне боль.

— Нет, — подтверждает Леви, направляясь обратно по коридору ко мне. — В наши намерения не входит лишать тебя жизни, но не будьте настолько наивна, чтобы полагать, что несчастных случаев не бывает. Прошлой ночью ты видела жестокость нашего мира и жестокость нашего отца. Мы не всегда будем рядом, чтобы защитить тебя, и я не чувствую, что ты заслужила эту защиту. Ты здесь, чтобы сыграть свою роль, но зайдешь слишком далеко, и мы будем более чем счастливы похоронить тебя и найти кого-то другого на это место.

Мой пристальный взгляд задерживается на нем.

— И что же это за место, которое я должна занять?

Его глаза сужаются.

— Думаю, все зависит от тебя.

Не говоря больше ни слова, Леви и Маркус направляются в гостиную, а я осторожно следую за ними, в моей голове полный беспорядок от всех бомб, которые были сброшены сегодня. Сначала отношения Романа с мертвой беременной девушкой, потом странное увлечение Маркуса мной, которое каким-то образом переросло в то, что парни должны свергнуть своего отца. Хотя я их не виню. Познакомившись с этим мужчиной, сама, я бы поступила точно так же. Но последние откровения путают мне мысли.

Они не собираются меня убивать.

Все это время у меня было впечатление, что один шаг не в том направление привел бы меня в неглубокую могилу. Черт возьми, у братьев уже есть мое свидетельство о смерти, подписанное и датированное, а новости о моем убийстве разлетелись по улицам. С самого начала предполагалось, что я больше никогда не увижу свою прежнюю жизнь, но я предполагала, что и в новой мне мало что светит.

Итак, какого черта им от меня нужно? Это, черт возьми, объясняет, почему мне сходило с рук мое раздражительное отношение и почему они потрудились назначить мне противозачаточные. Если бы я была просто игрушкой, Джованни не проявил бы ко мне никакого интереса. Здесь происходит что-то большее, и мне действует на нервы то, что у меня нет ответов, которые мне нужны.

Я следую за братьями в гостиную и нахожу Романа сидящим на трехместном диване, закинувшим ноги на кофейный столик, с новенькой бутылкой бурбона в руке. Он полностью отключился, уставившись в окно, а его здоровенный волк лежит рядом с ним, его огромная голова покоится на коленях Романа.

Я долго смотрю на них, все еще не в силах смириться с тем фактом, что этим парням каким-то образом удалось заполучить в свои руки этих волков. Они дикие животные, и все же они лежат у них на коленях, как будто они часть семьи. На данный момент я бы не удивилась, обнаружив у них ошейники с шипами и выгравированные на адресснике имена.

Волоча ноги, я пересекаю комнату, прекрасно понимая, что большой волк следит за каждым моим шагом. Я не очень люблю животных, но если бы любила, то завела бы кролика или что-нибудь маленькое, не требующее слишком много внимания. Такие животные меня пугают, и, судя по тому, как он наблюдает за мной своими черными глазами, поблескивающими на свету, он это знает.

Держу пари, он мечтает о том, как оторвет мне руку прямо от тела и проведет остаток дня, счастливо обгладывая кость.

Не имея возможности осмотреть эту комнату раньше, мой взгляд обшаривает каждый уголок. Здесь царит фирменная готическая атмосфера парней, но также она выглядит так, будто они потратили на нее кучу денег. Здесь высокие потолки с красивой отделкой. Массивные окна обрамляют переднюю часть комнаты, а боковую стену занимает огромный камин с красивыми белыми книжными полками вокруг него. Правда, это выглядит как огромная пожароопасная конструкция, но кто я такая, чтобы судить об их стиле?

В нижней части каждого массивного эркера встроена уютная зона отдыха, и я обнаруживаю, что сворачиваюсь в клубок у самого дальнего от братьев окна. Это чертовски удобно и дает мне прекрасный вид на переднюю часть дома. Определенно стоит тех денег, которые Папочка Уорбакс, вероятно, был вынужден потратить.

Я не могу удержаться и мысленно путешествую по извилистой подъездной дорожке далеко в холмы, пока не перестаю видеть дальше, но все, что от этого остается, — это тяжесть, поселяющаяся в моей груди. Я так далека от реальности, что никогда не увижу свободы, но, похоже, мне не нужно бояться братьев так сильно, как раньше, раз их цель не сводится к тому, чтобы расчленить меня. Но я все равно задаюсь вопросом, почему.

Их суровые взгляды фокусируются на мне, когда я смотрю в окно, и я не могу не посмотреть в ответ.

— Что? — Требую я, прищурив глаза, мне не нравится, когда они так непринужденно пялятся на меня.

Леви пожимает плечами.

— Ничего, — бормочет он, и дразнящая усмешка тронула уголки его губ. — Просто странно видеть тебя сидящей тут в тишине. Я уже начал привыкать к твоей постоянной ярости и нытью. Так спокойно.

Я закатываю глаза и снова смотрю в окно, обхватывая руками колени, пока не сворачиваюсь в тугой комочек.

— Я знаю, это может стать для вас шоком, но когда я чувствую, что моей жизни угрожают или… я не знаю… я чувствую, что кто-то ведет себя как мудак, что у меня аж пересыхает киска от этого, я чувствую, что это мой гражданский долг — дать об этом знать.

Роман что-то бормочет себе под нос, и я стараюсь не смотреть в его сторону. Вместо этого я оглядываюсь через плечо на ту часть собственности, которая по большей части скрыта от посторонних глаз. Я хмурюсь, когда нахожу заросший лабиринт, и дрожь пробегает прямо по моему телу.

Та ночь не была одним из моих самых приятных воспоминаний об этом месте. Ощущение преследования, страх полной безнадежности и, конечно, ужас от того, что, свернув за угол, я увижу, что один из братьев стоит и ждет меня. Это было не мое представление о веселье, но уж точно их.