Паучий дар - Хардинг Фрэнсис - Страница 38

Мастер-посол Шэй Эммет имел в Мелководье репутацию человека, к которому следовало обращаться, если нужно было сдвинуть дело с мертвой точки. Он проводил в Мелководье столько же времени, сколько и во внутренних землях, поэтому меньше страдал от наводимой Марью рассеянности. Иногда он приезжал в болотные леса, чтобы вникнуть в суть дела, поэтому знал, что не все проблемы тут решаются так, как за пределами лесов.

В случае с Неттл посол изъявил желание лично встретиться с четырнадцатилетней сиротой, которая направила ему прошение. Неттл объяснила ему, чего она хочет, и показала деньги, вырученные за продажу дома.

– А как же ты? – тут же спросил Эммет. – Разве тебе не нужны эти деньги? – У него было длинное серьезное лицо, большие глаза и подбородок честного человека. Он походил на школьного директора, которому хочется довериться и которого боишься разочаровать.

– Нет, – соврала Неттл. – Мне есть где жить.

В тот миг она больше всего боялась, что Коула никуда не возьмут.

– Ты знаешь, что на лечение твоего брата могут уйти годы? – внимательно посмотрел на нее Эммет.

– Этих денег не хватит? – Неттл изо всех сил старалась скрыть охватившую ее панику. – Как долго он сможет оставаться в санатории?

– Столько, сколько потребуется, – поспешил заверить ее Эммет. – Денег более чем достаточно. Откровенно говоря… если когда-нибудь у тебя возникнет нужда, свяжись со мной, и я постараюсь сделать так, чтобы тебе вернули часть суммы.

Позже Неттл обнаружила, что Шэй Эммет слегка приукрасил действительность. Дома на Мелководье по меркам Рэддиша почти ничего не стоили, да и Неттл по незнанию продала семейный дом за бесценок. Денег, которые она передала Эммету, хватило бы лишь на полгода в санатории. Но посол сдержал свое слово, и о Коуле по-прежнему заботились. Неттл могла лишь гадать, кто теперь платит за лечение брата – Канцелярия или сам Эммет.

Небо светлело, когда Тэнси и Неттл дошли до конца дамбовой дороги, где она встречалась с главным шоссе. Чуть в стороне от перекрестка виднелся санаторий – кофейного цвета здание за высокой стеной, которое вызвало у Неттл смешанные чувства. Подруги прятали лица под сетками, чтобы защититься от утренних комаров, но смотритель у ворот все равно узнал Тэнси и пропустил их обеих на территорию. Неттл шла позади, мучимая виной и осознанием собственной неуместности.

– Он уже проснулся, – сообщила медсестра.

Она провела их по выложенным голубой плиткой коридорам в оранжерею, откуда открывался вид на небольшой ухоженный сад. В плетеном кресле сидел и читал в утреннем свете единственный пациент.

При взгляде на Коула больше не казалось, будто что-то пожирает его изнутри, и все же он был поразительно худым: мягкая больничная пижама на нем болталась. В лице еще проскальзывали черты брата-всезнайки, но в остальном он превратился в рослого незнакомца, у которого чуть заметно краснел подбородок: кто-то заранее его побрил.

Ему восемнадцать. Он на два года старше Янника. И был бы на год старше Айрис, останься она жива.

Неттл застыла в дверном проеме. Каждый мускул ее тела словно парализовало от напряжения. Тэнси заметила выражение лица Неттл, ободряюще сжала ей руку и вошла в оранжерею. Спрятавшись за косяком, Неттл наблюдала, как Тэнси садится напротив Коула, и чувствовала себя бесполезной, как грязь под ногами.

На ее месте должна быть я.

Страдание въелось в черты Коула, но сейчас он казался спокойнее, чем прежде. Он говорил медленно, часто замолкал в задумчивости и не торопился начать беседу. Неттл не заметила и следа былой тоски, которая терзала его, как кошка мышку.

«Он похож на маму. – Мысль резанула Неттл, словно нож. – Но похож ли он на проклинателя?» В этом она сомневалась. На проклинателях лежала печать Мари, но точно так же лежала она и на проклятых. И разницы Неттл не чувствовала.

Она услышала, как Тэнси упомянула Келлена, и навострила уши.

– Келлен? – Коул потер глаза ладонями и поморщился. – Не думаю, что он захочет повидаться со мной после того… что случилось в прошлые разы. А я был бы рад с ним встретиться. Но не сейчас. Он сорвал меня с неба, чтобы обречь на жизнь в аду. За это я не могу его простить. Но в то же время он спас меня от смерти при жизни. Пока я был ястребом, то даже не мог думать как человек – я не был собой. Когда-нибудь я поблагодарю его за это. Когда-нибудь – обязательно.

Ясные глаза Коула сияли в лучах утреннего солнца, словно он видел лежащий перед ним путь. Неттл развернулась на каблуках и тихо ушла, не в силах больше находиться рядом с братом. Потом Тэнси нашла ее в саду санатория и взяла под руку.

– Ты, должно быть, устала, – сказала она. – Последние дни выдались нелегкими. – Тэнси замешкалась, подбирая слова. – Если однажды станет слишком тяжело и тебе захочется спрятаться от всего этого, ты всегда можешь прийти ко мне…

– Все в порядке! – перебила ее Неттл и тут же устыдилась своей резкости. – Я хотела посмотреть, не похож ли Коул на проклинателя, – призналась она, глядя на свою тень, зачернившую клумбу. – И он ни капельки не похож, правда?

– Правда. – Тэнси участливо сжала ее ладонь. – Наверное, для тебя это стало большим облегчением.

Да, Неттл определенно должна была почувствовать облегчение, увидев, что ее брат преисполнен спокойствия и надежды. Тэнси права: Коул идет на поправку. Но именно поэтому Неттл не могла рядом с ним находиться. Прежде Неттл часто хвалили за то, что она не покинула Коула в самые темные времена. «Тебе, должно быть, так тяжело», – говорили люди. Но Неттл не было тяжело. Крики Коула казались ей более осмысленными, чем чужие пустые слова. Рядом с братом ее отпускала собственная боль, словно с груди на время снимали давящую повязку. Неттл же, в свою очередь, утешала Коула и повторяла, что в смерти Айрис нет его вины.

А вот когда Коул начал потихоньку приходить в себя, ей действительно стало тяжело. Он понемногу осознавал, что не должен винить себя в смерти голубки-сестры. В конце концов он смог говорить на трудные для него темы, не срываясь в черную спираль. Но стоило ему поднять эти темы в беседе с Неттл, как она уходила и избегала этих разговоров. «Я достойна отвращения», – думала она.

Неттл хотела, чтобы Коул поправился, – и не могла вынести его исцеления. Он учился прощать себя, но Айрис все равно была мертва.

Когда утренний туман начал рассеиваться, Келлен и Неттл уже направлялись во внутренние земли, сидя в велосипедной повозке, которая принадлежала друзьям Тэнси. Вдалеке Келлен мог различить длинную темную полосу пограничного барьера, за которым раскинулся Миззлпорт.

Рядом молчала, угрюмо нахохлившись, Неттл. Стоило им покинуть болотистые леса, как она на день погружалась в личную тьму. Келлен попытался подавить раздражение. Неужели нельзя хоть раз без этого обойтись? Его синяки за ночь опухли, и все тело болело. А на душе лежал тяжкий груз, которого он прежде не знал.

Я проклят. Кто-то ненавидит меня всем сердцем. Мысль об этом наполняла его удивлением и тревогой. Келлен понимал, что у него есть враги, но сейчас все было иначе.

– Ты можешь расплести собственное проклятие? – вдруг спросила Неттл. Оказывается, она все-таки думала о нем. – Мы почти уверены, что его наложила Дженди, жаждущая отомстить…

– Одного желания отомстить недостаточно, – быстро ответил Келлен. – Месть – это всего лишь слово. – Ему нужно было докопаться до сути проклятия. – И… я очень плохо ее помню. – Это обстоятельство его порядком смущало. – Когда стражники забрали Дженди, я сразу выкинул ее из головы. Я понятия не имею, что она теперь собой представляет.

Дамбовая дорога и серые болотистые леса остались позади: повозка свернула на мощеное шоссе, которое тянулось до самого Миззлпорта. Вскоре их оглушил треск, дребезжание и грохот других транспортных средств; повозка бодро катилась мимо выкрашенных в белый цвет гостиниц, мимо будок, в которых трудились колесные мастера, и неряшливых деревень. Затем дорога нырнула под величественную каменную арку, и они очутились в городе.