Глаз Эвы - Фоссум Карин - Страница 34
- Предыдущая
- 34/61
- Следующая
Эва закрыла рот руками и ринулась в ванную. Ее долго рвало, потом она с трудом смогла перевести дыхание. Во рту остался кислый, неприятный привкус, она все смыла, хотела подняться, чтобы прополоскать рот, но внезапно поскользнулась в собственной блевотине, рухнула на унитаз и врезалась подбородком в его фаянсовый край. Нижняя губа треснула. Она прикусила губу; изо рта потекла кровь, а из глаз – слезы. Она не должна больше смотреть на Майю, иначе она никогда не выберется отсюда. Она отмотала несколько метров туалетной бумаги и принялась вытирать пол. Что?то попало даже на стены, пол возле унитаза тоже был испачкан. Она вытирала и вытирала, бросая бумагу в унитаз, то и дело спуская воду, чтобы он не засорился. Но он все равно засорился, бумаги было много, она так и оставалась лежать на дне вместе с ее блевотиной. Она решила оставить все, как есть, пошла на кухню и стала жадно пить холодную воду, пытаясь подержать ее во рту подольше, чтобы остановить кровь. Наконец она снова вернулась в комнату, стараясь не поворачиваться к Майе лицом. Интересно, сколько времени она так пролежит, прежде чем ее кто?то найдет? Эва села. Можно не торопиться. А если кто?то позвонит, она просто останется сидеть. Она думала: а не могут ли ее осудить как соучастницу в убийстве, если она сидела и наблюдала за всем. А если бы она сразу же позвонила и рассказала все, как было, всю историю с самого начала, с того момента, как они встретились в «Глассмагасинет», поверили бы они ей тогда? Она обводила взглядом квартиру: Майя любила все пышное и яркое. Огромная супница в форме клубнички с зелеными листиками – крышкой стояла на небольшом столике у окна. Эва медленно встала; она, собственно, даже не знала, откуда пришла к ней эта мысль, но она подошла к окну и осторожно подняла крышку супницы. Тут же обернулась и посмотрела на Майю. Но та ничего не видела. Пачка купюр была толстой, наверное, здесь было несколько тысяч крон. Эва осмотрелась в поисках других возможных тайников, заметила бело?синюю вазу с шелковыми розами, вытащила цветы и нашла еще одну пачку купюр на дне вазы. Шкатулка для шитья тоже оказалась битком набитой деньгами; она вспомнила о сапогах в шкафу, выбежала в маленькую прихожую и распахнула шкаф. Нашла три пары сапог, подняла их мысками вверх и потрясла – купюры посыпались веером. Эва почувствовала, что сильно вспотела, она сунула пачки денег в сумку и продолжила поиски. Деньги обнаружились и в обеих тумбочках, и в аптечке в ванной. По мере того как она запихивала в свою сумочку все новые и новые пачки денег, ее охватывал все больший гнев. Подруга разрушила что?то в ее жизни. Она открыла в ней нечто такое, о существовании чего в себе Эва не догадывалась, то, о чем она предпочла бы не знать. В этом была виновата Майя, а Майе деньги больше не нужны. Сумка Эвы теперь была до краев набита пятидесяти?, ста – и тысячекроновыми бумажками. Она вытерла пот со лба. И вдруг в дверь позвонили. Она забилась в угол; больше всего она боялась, что кому?то, стоящему за дверью, придет в голову мысль заглянуть в замочную скважину. Два коротких звонка. Там, за дверью, стоит тот, кто должен был стать моим первым клиентом, подумала она и перевела дух. Она буквально вжалась в стену. В дверь снова позвонили. Приходилось ждать, она не может уйти из квартиры, никто не должен ее видеть. Она не имеет к этому ни малейшего отношения, это было случайное недоразумение. Наконец она услышала шаги вниз по лестнице, захлопнулась дверь подъезда. Эва взглянула на часы. Было 20.45 – Она в последний раз посмотрела на Майю. Женщина уже больше не казалась красивой, она все лежала и лежала с открытым ртом, пялясь в потолок.
– Ты сама виновата, – всхлипнула Эва.
Потом она, стоя прямо, как палка, выждала ровно пять минут, повернувшись к трупу спиной, Наконец осторожно открыла дверь и выскользнула из квартиры.
На лестнице она никого не встретила. На улице было темно и сыро, она вышла из подъезда и повернула налево, а не направо, чтобы не пройти мимо «Королевского оружия». Еще раз повернула налево у методистской церкви, прошла мимо бензозаправки «ESSO», снова повернула налево у здания страховой компании и пошла вдоль реки до перекрестка. Язык у нее онемел, во рту был противный вкус, но кровь больше не текла. Сумку она прижимала к себе. Она поднималась на холм, стараясь идти спокойно, шла с опущенной головой и ни на кого не смотрела, чтобы никто потом не вспомнил, что видел женщину, которая бежала по этим улицам в этот вечер именно в это время. «На самом деле нет ничего подозрительного в том, что какая?то женщина прогуливается по городу», – подумала она. И побежала, только когда поднялась на мост.
Часом позже она стояла в гостиной собственного дома, все еще прижимая к себе сумку. Она долго шла и чувствовала себя измотанной, но остановить такси не осмелилась. Она тяжело дышала, в боку кололо, ей хотелось сесть, но сначала она должна была спрятать сумку; она понимала, что сумка не может стоять на столе, как обычно, потому что в ней полно денег, сумку надо убрать. Что, если кто?то придет? Она осмотрелась, ища глазами шкаф или ящик стола, тут же отбросила эту мысль и пошла в чулан, где стояла стиральная машина. Заглянула в барабан – он был пуст. Запихнула туда сумку и закрыла дверцу. Потом вернулась в гостиную, хотела было сесть, но передумала и пошла на кухню за красным вином. Она взяла уже открытую бутылку и до краев налила здоровый стакан, потом опять вернулась в гостиную, подошла к окну и уставилась на темную и тихую улицу. Сделав два больших глотка, она решила немедленно задернуть шторы на окнах, чтобы никто не смог заглянуть внутрь с улицы. Хотя там, снаружи, все равно никого не было. Она задернула шторы на всех окнах и только?только решила, наконец, сесть и закурить сигарету, как вспомнила, что сигареты остались в сумке, а сумка – в стиральной машине. Пришлось идти за ними в чулан. Вернулась, обнаружила, что не взяла зажигалку, и отправилась назад. Сердце ее билось все чаще и чаще, она нашла зажигалку, подумала, что наконец?то сможет сесть спокойно, и тут вспомнила про пепельницу. Опять встала, почувствовала, как сильно дрожат руки. На улицу медленно въехала какая?то машина, она побежала к окну и стала смотреть в щелочку между шторами, это было такси. Он просто не может найти нужный дом, сказала она себе, нашла пепельницу на разделочном столе и закурила. Телефон отключен, подумала она, подумала с облегчением: сейчас никто не может до нее добраться. Она заперла дверь. Затянулась еще раз и положила сигарету в пепельницу. Если она выключит свет, оставив только самый необходимый, с улицы будет казаться, что ее нет дома. Она прошла по всему дому, выключая свет. Стало почти совсем темно, а в углах – черным?черно.
Наконец она села. Села на краешек стола, готовая к тому, чтобы тут же снова вскочить. Ей все время казалось, что она что?то забыла; это было неприятное чувство; она пила красное вино и курила, дыша быстро и лихорадочно, и через секунду у нее закружилась голова. Она пыталась как?то связать разбегающиеся мысли, но у нее ничего не получалось, и она приходила от этого в отчаяние. Она пила и пила, прикуривала все новые сигареты. Было уже почти одиннадцать. Не исключено, что Майю уже нашли, возможно, кто?то из ее клиентов подергал за ручку двери и обнаружил, что дверь не заперта. Но если это был мужчина, у которого есть жена и дети, то он, возможно, немедленно удрал – так же, как она сама. Шлюха может умереть, и никто даже не подумает побеспокоиться, подумала она, ужаснувшись. Может, она вообще еще долго пролежит, прежде чем кто?нибудь что?то сделает, возможно, она пролежит там, мертвая, несколько дней или даже недель. Пока в подъезде не начнет вонять и соседи не поднимут тревогу. Она пошла на кухню и налила себе еще вина. Скоро Эмма вернется домой, подумала она, и все будет, как раньше. Она допила вино, стоя на кухне, и отправилась в ванную. Самое лучшее сейчас – это лечь спать. Она почистила зубы и забралась под одеяло. Возможно, полиция все равно ее обнаружит, поэтому надо подумать, что же она ей скажет.
- Предыдущая
- 34/61
- Следующая
