Создатель сказок (СИ) - Крынов Макс - Страница 41

Степа смотрел на Нику широко распахнутыми глазами. По щекам пацана катились слезы.

Посещение заняло около часа, а потом родителей и брата выпроводили из палаты.

Как только я остался в палате один, я достал из кольца контейнер с симбионтом, скальпель.

Кенку появляется передо мной по щелчку пальцев. Сразу сбрасываю ему информацию по поводу операции. Ворон перекладывает сестру на пленку, расстеленную на полу, причем умудряется не выдернуть ни один из проводов и внутривенных катетеров.

— Все знают, каждый мой поступок низок, — бормочу я тихо. — Вполне возможно, что я мразь, но я всё как всегда свалю на кризис…

На самом деле, не вижу ничего плохого в своих поступках. Если важные мне люди беззаботно пляшут на краю пропасти, не видя опасности, то я должен обеспечить их страховкой. Даже против их воли.

Операция проходит успешно. Симбионт закрывает рану, кенку вытирает влажными салфетками кровь, и на спине Ники теперь виден бугристый шрам. Вешаю на него иллюзию, чтобы не было вопросов у врачей, и выхожу из палаты. Родные сидят на диванчике возле двери.

Подхожу к отцу.

— Ты узнал, кто занимается этим делом, и что удалось выяснить по поводу нападения? Насколько я знаю, ее забрала скорая, а значит, на месте происшествия могли быть и сотрудники полицейского управления. И, возможно, даже те скоростные мрази, которые ее и сбили.

Папа вздыхает. Смотрит на меня устало.

— Что? Думаешь, что я не имею права знать? Или спрашиваю это от праздного любопытства?

Отец поднимается, берет меня за локоть и отводит по длинному коридору подальше, чтобы мама и Степан не слышали.

— Я знаю, как ты решаешь проблемы — слышал про торговый центр Липовых.

— Так кому будет хуже, если я и эту проблему решу так же? — тихо интересуюсь у отца. — Нике хуже точно не будет. А меня действительно порадует чужая боль. Да, вот такой вот я плохой человек.

— Именно поэтому я тебе ничего не рассказываю.

— Тогда я выясню сам.

— О, в этом я не сомневаюсь. Только к моменту, как ты найдешь виновных, малость подостынешь и посмотришь на ситуацию здраво, и вместо того, чтобы рубить с плеча, ограничишься соразмерным ответом.

Зря, конечно, он так думает. Вряд ли я остыну до такого состояния, чтобы не воздать причастным с лихвой.

Ночь у меня выдалась длинная. Хорошо, что родные не стали играть в героев сериалов, которые днями и ночами сидят у постелей родственников, отлучаясь только в туалет и ближайшую столовую, и поздним вечером приехали домой.

Пришлось накрепко усыпить их и провести еще три операции. Вызванный кенку вместе с гоблинами перекладывал отца, мать, обтирал влажными губками тела, смывая кровь. Часть крови с пленки пролилась на паркет, пришлось отмывать и его.

Когда кенку резал спину Степана, я чувствовал себя особенно погано. Черт, если бы была адекватная альтернатива, я бы с радостью выбрал ее. Легко бы согласился на какой-нибудь другой вариант, который защитит моих близких. Но таких попросту нет. После двух-трех месяцев в теле прокачанный симбионт оживит даже мертвеца, если не пустить человеку пули в сердце и голову. После полугода две пули вряд ли убьют человека. А после трех-четырех лет справиться с ним можно будет лишь магией, начиная от В-ранга. Причем бить должен человек, знающий, как бороться с носителями симбионтов.

Ничто другое не даст подобного эффекта. Возможно, император носит возле сердца несколько S-ранговых артефактов, раз прожил куда больше века. Но мы — не он. Приходится выбирать альтернативные пути.

Мелькает мысль, что стоило заняться внедрением симбионтов в близких сразу, как эти существа у меня вообще появились. Если бы я не играл в послушного сына и не спрашивал разрешения у отца, Вероника сейчас не лежала бы в коме, а рассказывала, кто ее сбил.

В общем, сумбурная выдалась ночка. Зато утро меня порадовало.

Разумеется, сегодня я в академию не поехал. Вместо этого я отправился к месту, где нашли Нику. Прошерстил память продавцов из ближайших магазинов, даже походил по квартирам, чьи окна выходили на ту злополучную дорогу. Потратил семь часов, восстанавливая всю картину из мозгов обывателей, но справился — это не девушку по всему Новосибирску искать. Происшествие вышло шумным, и на этот шум многие выбежали.

Потом я нашел полицейский участок, ответственный за этот район, и нужного следователя. Проник в его пустующий кабинет и сел на стул у стены.

Спустя час в кабинет зашел следователь. Должность его по погонам я не разобрал: никогда не разбирался в структуре полицейского управления, хватало более важных занятий.

Немедленно подключаюсь я к его разуму и убираю нехорошие мысли: попытаться напасть на меня, или начать задавать неуместные вопросы, выясняя, как я здесь оказался. Зато на него нападает необычайное желание поговорить с посетителем.

— Ты чего здесь делаешь? — с неудовольствием посмотрел он на меня, будто ожидая, что я извинюсь и пропаду.

— Я по поводу Вероники Алмазовой.

— Вашу сестру сбили на перекрестке улицы Горького и Романова. Она перебегала дорогу в неположенном месте. Есть свидетели, да и камеры все зафиксировали.

А я вот помню, что Ника не нарушает правил. Кроме установленных вдоль дороги камер есть еще и иллюзии. За два часа, которые у меня были перед встречей со следователем, я отыскал настоящего свидетеля, а не тех, которых «нашли» заинтересованные люди. Отыскал, затуманил разум и выпотрошил всю информацию. Не слишком гуманно, но Сергей ничего не вспомнит — воспоминания о допросе я ему качественно заретушировал. Кроме того, компенсировал вмешательство. Мужик корил себя тем, что ведет себя слабовольно — постоянно занимает деньги собутыльникам, которые не собираются их возвращать, прощает измены жены, и я устроил ему закалку — тот месяц провел в иллюзорной тайге, куда его выкинули с вертолета с одним ножом. Подкидывая стрессовые ситуации (и помогая с этим стрессом справляться) провел его от паникующего жалкого обывателя до уверенного в себе сверхчеловека, который в конце своего путешествия против тройки гноллов сражался, и не получил неприятных ништячков в виде ПТСР или кошмаров. Потом, конечно, заретушировал воспоминания о прожитом, но вместо старой личности за штурвал встала другая — закаленная и уверенная в себе. Но сейчас не об этом.

— А теперь давай я расскажу тебе, как было дело, — спокойно предложил я следователю. — Ты же не против?

Мужчина попытался было возмутиться — как же, я обращаюсь к нему не на «вы», но не смог ни раскрыть рот, ни подняться со стула — я зафиксировал его в том положении, в котором он сидел.

— Моя сестра уважает правила, и она переходила дорогу именно там, где нужно, — продолжил я. — А Лексус, за рулем которого сидел семнадцатилетний Кирилл Салтыков, мчался под девяносто километров в час — чудо, что Ника вообще осталась жива. Ты слушаешь?

Следователь слушал. Бледнел, дрожал, пытался вырваться из железных тисков моей воли, но слушал.

— Сразу после ДТП Салтыков и трое пассажиров, не обращая внимания на мою сестру, потерявшую сознание и истекающую кровью, скрутили номера с автомобиля и вызвали «своих». Вскоре на место трагедии приехали десяток иномарок с представителями рода. Они успели даже раньше скорой помощи, представляешь?

Род Салтыковых, пусть и не древний, но богатый и уважаемый: они обросли связями, как деревья корнями. За ними числится девять А-ранговых осколков с углем, из которого эти люди гонят бензин для всего города, что тоже накидывает им очков влияния. Не знаю, чем и как тебя уламывали, но оно и не важно. Меня другое беспокоит- если сестра придет в сознание, она легко опровергнет ваши поддельные видеозаписи, рассказав реальную версию событий. Поэтому, подозреваю, что прийти в сознание она не должна — подозреваю, что ей уготовано умереть от какой-нибудь трагической случайности, или внутренних травм, «незамеченных» целителями.

В кабинет постучали. Спустя секунду дверь приоткрылась и на пороге появилась девушка.