Перевал Дятлова. Назад в СССР (СИ) - Буров Дмитрий - Страница 1

Подвалы Лубянки издавна имели дурную славу. Ну а как ей не быть, дурой славе, когда эти стены помнят очень много всякого, в большинстве своём — плохого.

Однако высокий, спортивного вида мужчина, стоявший возле одного из стеллажей, не выглядел испуганным. Возможно, потому, что лет ему явно было немало. И дело не только в полностью седой голове. Дело, пожалуй, ещё в некой манере держаться. Поворот головы, поза. Так ведут себя люди, имеющие за плечами опыт.

На лице никаких признаков страха. Скорее, оно выражало высочайшую степень удивления. Попросту говоря, посетитель казался ошарашенным, словно в толстой папке, которую он держал в руках, нашлось нечто, чего не должно существовать.

Шок, неверие, недоумение, удивление — чувства и эмоции одно за другим мелькали на мужском лице. Мужчина настолько заинтересовался содержимым и погрузился в чтение, что ничего и никого не замечал вокруг себя. Периодически он отрывался от папки, смотрел вдаль задумчивым взглядом, качал в недоумении головой, а затем снова погружался в чтение. Наверное, поэтому мужчина не обратил внимания на тех, кто наблюдал за ним со стороны.

Двое неприметных сотрудников (вряд ли это были посторонние), одетые в тёмные костюмы, как и этот пожилой человек, притаились за стеллажами. Люди без лица, неприметные. На них не обратишь внимания, даже если заметишь в толпе. Они просто не запоминаются. Невысокие, не низкие, не толстые, не худые. Никакие. Время от времени наблюдатели обменивались фразами. Но до мужчины, который увлечённо изучал документы, не предназначенные для его глаз, слова не доносились. Те, кто за ним следил, разговаривали на языке жестов, в обычной жизни используемом людьми с ограниченными возможностями.

— Надо убирать. Случайности неслучайны, тебе ли не знать, — заявил более молодой наблюдатель.

— Подождём, посмотрим, — ответил тот, что постарше.

— Как он здесь оказался?

— Глупый вопрос. Сюда допуск только по спецпропускам.

— Почему в этой секции?

— А вот это интересный вопрос. Надо выяснить и доложить.

— Кто выписал спецпропуск?

— Оттуда, — старший ткнул пальцем вверх, намекая на вышестоящее начальство.

Мужчина с папкой ничего и никого не замечал, полностью поглощённый тем, что читал. Он торопливо перелистывал пожелтевшие страницы дела, вчитывался в полустёртые строчки, разглядывал фотографии. Хмурился, удивлялся, время от времени тихо хмыкал. А затем вдруг застыл, разглядывая очередной документ.

— Что? — заволновался молодой наблюдатель. Причём действительно заволновался, потому как сказал это вслух. Почти неслышно, но всё-таки вслух.

Старший прижал палец к губам, не сводя глаз с посетителя. Оба замерли, ловя каждый жест, считывая эмоции или микроскопические изменения в позе мужчины.

Человек в дорогом костюме медленно закрыл толстую папку, сунул её на полку, но в руках у него остался какой-то документ. Прямоугольный кусок пожелтевшего картона, больше всего похожий на фотографию. Посетитель крепко сжимал её в пальцах, вглядываясь в лица людей на карточке.

Десять человек с лыжами и рюкзаками, в зимней одежде на фоне заснеженных гор. Десять человек, которых давным-давно нет на этом свете. Десять!

Минут пять мужчина ошарашенно разглядывал снимок, ощупывал со всех сторон. Даже потёр большим пальцем, намочив его предварительно слюной. Но лицо, которое его так удивило, с карточки никуда не исчезло.

— Не может быть. Бред! — тихо пробормотал посетитель, поднёс фотографию близко-близко к глазам, словно это могло что-то изменить. Но композиция на карточке не изменилась. Все те же девять незнакомцев и один. Тот, которого не могло быть на фотоснимке ни при каких условиях. Однако он был.

Мужчина вдруг резко вскинул голову, обернулся и посмотрел прямо на стеллаж, за которым скрывались наблюдатели. Оба человека с неприметными лицами замерли, стараясь не двигаться. Они надеялись, что посетитель архива не сумеет их разглядеть. Но лишняя осторожность не помешает. Да и потом, репутация у этого посетителя… Минута, вторая… Наконец, мужчина отвёл взгляд, торопливо огляделся по сторонам, и затем одним решительным движением сунул фотографию во внутренний карман пиджака. Потом резко развернулся и чеканным шагом, который выдавал в нём бывшего военного, покинул ведомственные архивы.

— Что делать будем?

— Наша задача конкретная: наблюдать и докладывать. Решать — не нашего ума дела, — негромко, но внушительно произнёс старший.

Скользнул к полкам, достал папку, которую разглядывал посетитель. Внимательно осмотрел её, поставил на место, кивнул напарнику, и оба незаметными тенями выскользнули из архива.

Мужчина с фотографией, после того как покинул знаменитое здание, сел в машину представительского класса и поторопился убраться как можно дальше от мрачного места. Правда, достаточно скоро остановился у первого попавшегося бара, заказал бутылку виски и принялся пить. Время от времени он доставал из кармана фотографию, тихо матерился, наливал очередную порцию, опрокидывал в себя с вопросом: «Какого хрена?» — и снова прятал снимок во внутренний карман пиджака.

Ни бармен, ни официантки не заметили, когда и как странный посетитель покинул заведение. Пятитысячная купюра, придавленная пустой бутылкой, — вот и всё, что оставил после себя импозантный мужчина с седыми висками.

«Что ж так холодно?»

Тупая боль сверлила затылок, виски раскалывались. Не открывая глаз, пошарил руками вокруг себя. На прикроватной тумбе всегда стоит бутылка воды без газа, прислуга хорошо справляется с работой. Однако в данную минуту, вместо живительной влаги в стекле, пальцы сгребли что-то холодное и мокрое. Открыть бы глаза и посмотреть, но башка гудит, будто вот-вот развалится на куски. Ужасное состояние… Одна мысль о том, что придётся двигать веками, вызывает приступ тошноты.

Я сжал ладонь. Похоже на снег… Совсем охамели! С хрена ли в комнате снег? Пофиг, потом разберусь, что за бардак в моей спальне. Сначала надо прийти в себя. Мляха муха… Давно не чувствовал себя настолько погано…

Всё так же, не открывая глаз, поднёс ладонь к лицу, уткнулся в холод, застонал от удовольствия. Кайф… Даже пульсация в висках стала чуть тише. Хорошо… Но плохо, блин! Прислуга расслабилась, что ли?

Перво-наперво в их обязанности входит идеальное знание всех моих привычек. Вода в спальне — одна из главных. Ну, и вопрос остаётся открытым. Почему на тумбочке оказался снег из холодильника? Кто-то наковырял его и принёс в комнату? Дебилы, сука…

Вычту из зарплаты. Нет! Уволю к чёртовой матери. Всех. Найму новых, гораздо более исполнительных. Голодных до работы и денег. А то ты посмотри, расслабились, сволочи…

И всё же, почему такой дубак?

Попробовал повернуться набок, но тело почему-то совсем не слушалось. А ещё было ощущение, будто я пингвин или неуклюжий бегемот. Обычно сплю прямо в чём мать родила, но сейчас, судя по состоянию максимальной неповоротливости, я напялил всю домашнюю одежду разом. И главное, один хрен холодно.

Сплит всегда стоит на двадцати градусах, комфортно для сна, не замёрзнешь. А тут по ощущениям мороз и солнце, день чудесный. В июле. Ага…

Тем не менее нос ледяной, пальцы дудочкой. Что за дела? Впрочем, судя по адской головной боли, насчёт чудесного дня — это я зря. Но вот солнце должно быть. Точно. Без мороза. Может, сплит-система сломалась? Нет, увольнять нужно всех к чертям собачьим. Избаловал я прислугу добрым отношением.

Хорошо, не околел насмерть. Вот бы журналюги порадовались. Новость десятилетия — известный предприниматель Александр Александрович Биенко замёрз с пьяных глаз в собственном доме. Смешно…

Стоп… А ведь я вчера не пил. Точно не пил! Хотелось — да. Кому бы ни захотелось после визита в подвалы Лубянки, пусть даже в архивный отдел. Местечко, прямо скажем, атмосферное. Да ещё информация эта, которую нужно было просмотреть… Даже меня, человека с о-о-о-очень богатым прошлым, она впечатлила. Информация, имею в виду, впечатлила. Впрочем, само место тоже.