Дрейф-механик (СИ) - Прягин Владимир - Страница 27

— Искренне сожалею, но вы мне не оставили выбора. Дрейф и ваше кураторство — крайне важные вещи, а значит, все сопутствующие аспекты требуют скорейшего прояснения. Ещё раз напоминаю — в истории замешал ваш дрейф-механик. Если же вы намерены заблокировать совместный допрос, используя право вето…

— Нет, — пробурчал Кормильцев, подписывая бумагу. — Я намерен способствовать установлению истины.

— Достойный ответ. Я сейчас же отправляюсь в Дом Можжевельника, а затем в Дом Рябины. Как только все подписи будут собраны, я свяжусь с вами по телефону. Пока же — откланиваюсь.

Когда обе гостьи вышли, Кормильцев бросил сердито:

— Лицемерная стерва. Сожалеет она, ну да… Использует любой повод, чтобы скомпрометировать нас или хотя бы выбить из равновесия. И плевать ей, что мы сейчас работаем для всего континента… Хотя, конечно, в чём-то она права — Вещуна пора взять за жабры…

Он замолчал, прикидывая что-то в уме, после чего сказал мне:

— От нас участвовать будешь ты. Остальные наследники слишком заняты, но дело даже не в этом. Сдаётся мне, что если Вещун и будет с кем-нибудь разговаривать, то это с тобой. Я тебе сообщу, когда она позвонит. Час-другой ещё есть, я думаю. Отдохни пока, чтобы соображать мог нормально. Для тебя это сейчас главное.

Он ушёл продолжать общение с главой Орхидей, а я заказал обед себе в комнату. Попросил принести всего и побольше. Ожидание, к моей радости, оказалось недолгим, и я набросился на тушёную кабанятину и на расстегай с осетриной. Запил всё взваром из заветного графина и повалился в кресло.

Вскоре ко мне постучалась Сандра.

Глаза у неё были припухшие — успела, очевидно, поплакать. Но при этом она старательно выдавливала улыбку. Я сочувственно спросил:

— Как ты?

— Всё хорошо, спасибо. Правительница, конечно, меня потыкала лицом в грязь, она это умеет мастерски. Но, во-первых, я сама виновата. А во-вторых, мне кажется, что ситуация её заинтересовала. И она даже вроде видит какие-то потенциальные выгоды, хоть и не стала со мной делиться. Пообещала продолжить… кхм… воспитательное воздействие, когда вернёмся домой. А пока просто запретила выходить в город и использовать поисковую тягу без её разрешения. В общем, я, пожалуй, легко отделалась.

— Да? Ну-ну… Чего ты, кстати, стоишь? Садись. И возьми вон плед, если хочешь.

Плед был большой, ворсистый. Она в него завернулась и, скинув валенки, с ногами забралась в соседнее кресло.

— Я у тебя хотела спросить, Неждан. Эти люди, которые тягу вживляют в голову, у вас часто встречаются? Ведут себя агрессивно? Сегодня двое напали, а ты ведь упомянул ещё какого-то Вещуна…

— Нет, в том-то и дело — активизировались только сейчас. А в их агрессивности ты разве сомневалась? Или у вас их не считают преступниками?

— Ну, как тебе объяснить… Вот прямо заведомыми преступниками — не сказала бы, нет. Скорее изгоями и безумцами. Сама я тоже, конечно, не их поклонница, они меня пугают до дрожи…

— Судя по твоей интонации, последует какое-то «но».

— Просто размышляю — даже эти их опыты тоже ведь иллюстрируют то, о чём мы с тобой сегодня говорили в трамвае. Иллюстрируют в плохом смысле, но всё-таки. Мы слишком мало знаем о нашем мире, ну и конкретно — о лунной тяге… Спорим о том, как можно её использовать, но сам факт её наличия воспринимаем как должное. Он нам привычен с рождения. Мы смотрим, но глаз замылен, образно выражаясь. Понимаешь, о чём я? Вот если бы можно было глянуть со стороны, чужими глазами, сразу бы выявилась, наверно, куча всего…

— Взглянуть чужими глазами? Интересная мысль.

— Не спрашивай только, как это сделать! Я понятия не имею. Просто сижу и фантазирую попусту…

Она смутилась и замолчала. А я подумал, что её рассуждения неожиданно перекликаются с моей личной историей и с вопросами, которые я себе не раз задавал в последние двое суток.

Продолжить тему мы с Сандрой не успели. Мне принесли записку от Кормильцева-старшего — допрос согласован и начинается через час.

— Извини, — сказал я, — придётся тебя оставить. Еду допрашивать Вещуна.

— Удачи. — Сандра вздохнула. — А я буду сидеть сложа руки. И вроде, с одной стороны, я рада, чувствую облегчение, что больше не надо притворяться и врать. С другой же — как-то обидно… Ладно, не буду ныть. Тут есть чем заняться. Я в любом случае собиралась в вашу библиотеку…

— Я бы тоже так сделал.

— А вечером навестишь меня? Ну, если будет желание и возможность.

— Да, обязательно, если не задержусь допоздна.

Сандра ушла к себе, а я в очередной раз переоделся — мне предстоял, конечно, не великосветский приём, но выглядеть требовалось прилично.

Выйдя во двор, я направился к гаражу для самоходных саней. Там ждал дежурный водитель, и мы без задержек выехали на улицу.

Сидя в просторном тёплом салоне, который был в моём полном распоряжении, я окончательно ощутил себя не просто случайным гостем во владениях Клёна, а настоящим зажравшимся толстосумом с наглой аристократической мордой. Ощущение мне понравилось.

Общегородской изолятор был унылым и серым бетонным сооружением. Вещун содержался в корпусе, расположенном несколько на отшибе. Там имелся отдельный охранный контур — металлическая ограда с серебряными вкраплениями и лунные линзы. Удостоверив личность на проходной, я прошёл в комнату для допросов.

От каждой из династий присутствовал один представитель. Я не особенно удивился, увидев Бурцева с Дольцевой. В своих Домах они, видимо, отвечали за контакты со стражей. Дом же Рябины представляла огненно-рыжая эффектная барышня с насмешливым синим взглядом.

Кроме аристократов в комнате не было пока никого. Рыжая и блондинка смотрели друга на друга как две дворовые кошки, разве что не шипели. Бурцев, похоже, искренне наслаждался.

— А вот и наш доблестный ловец, — промурлыкала рыжая при виде меня. — Герой моих грёз, который не только поймал смутьяна, но и дважды оставил с носом нашу белобрысую дылду. Этот былинный подвиг достоин занесения в анналы.

Она подмигнула Дольцевой, пошедшей красными пятнами, и добавила:

— Хочу узнать твой секрет, ловец. Но не сейчас, разумеется, а чуть позже. Здесь многовато лишних ушей. А мы с тобой побеседуем без свидетелей, в более располагающей обстановке…

Открылась дверь, и вошёл чиновник из министерства, сухопарый и с кислой физиономией. Следом просочился молодой человек в дешёвом костюме, причёсанный на пробор с пугающей ровностью.

— Дамы и господа, — произнёс чиновник, — я уполномочен следить за соблюдением процедуры. Прошу занимать места. Напоминаю также, что в процессе допроса должна быть обозначена принадлежность к вашим Домам.

Я и трое аристократов, высветив идентификационные знаки, сели за длинный стол, который стоял у дальней стены. Я выбрал крайнее место слева. Рядом со мной устроилась рыжая, чуть сдвинув стул назад и расслабленно опёршись на спинку. Мне достаточно было скосить глаза, чтобы рассмотреть её точёные ножки. Узор же у неё на лице, тёмно-красный, напоминал по цвету вино.

За отдельным столиком у зарешеченного окна примостился парень с пробором — стенографист, как я догадался. Перед ним стояла пишущая машинка и лежала стопка бумаги. И, наконец, напротив него расположился наблюдатель из министерства. Столик у него тоже был наособицу.

Двое конвоиров ввели в комнату Вещуна с серебряными браслетами на запястьях. Его усадили на табурет, лицом к нашему квартету наследников. Окно оказалось от него сбоку — мосластое лицо освещалось неравномерно, и на нём залегли гротескные тени.

Он неторопливо обвёл нас взглядом и, заметив меня, издал короткий смешок:

— И ты тоже здесь, ловец? Сумел, значит, воспользоваться моментом? Выжал, что называется, максимум и даже сверх того? Я-то думал, ты золотишко с них стрясти попытаешься, а ты аж в Дом прошмыгнул…

С первой же реплики арестанта стенографист потянулся к своей машинке, но министерский надсмотрщик сделал предостерегающий жест — пока, мол, не начинай.