Леди-чертовка - Клейпас Лиза - Страница 12

– Я могу с кем-нибудь поменяться местами, – предложил он тихо.

– Ради бога, сядьте уже! – прошептала Феба.

Он опустился на стул так осторожно, словно тот грозил под ним развалиться, и осторожно посмотрел на Фебу.

– Прошу прощения за свое поведение.

– Все забыто. Надеюсь, в течение одного ужина мы сможем друг друга потерпеть.

– Обещаю не говорить о сельском хозяйстве. Выберем какую-нибудь другую тему, благо интересы у меня богатые и разнообразные.

– Например?

Мистер Рейвенел на мгновение задумался.

– Неважно. Никакого обширного круга интересов у меня, конечно, нет. Просто я чувствую себя так, словно есть.

Феба невольно улыбнулась: ему удалось ее рассмешить.

– А у меня и вовсе никаких интересов, кроме моих детей.

– И слава богу. Терпеть не могу заумные беседы – мой ум для них недостаточно высок!

А у него есть чувство юмора, с невольным одобрением сказала себе Феба. Быть может, ужин окажется не таким уж и ужасным?

– Если так, вы не осудите меня за то, что я не прочла ни одной книги с тех пор, как родился Стивен.

– А я с детства не был на концертах классической музыки, – отозвался Уэстон. – Очень уж там хлопотно: то хлопай, то не хлопай!

– Боюсь, обсудить живопись мы тоже не сможем. На мой взгляд, символизм малопонятен, а потому раздражает.

– Попробую догадаться: поэзию вы тоже не любите?

– Нет, разве что детские стишки.

– А я вот иногда пописываю, знаете ли, – сообщил Рейвенел.

«Боже упаси!» – мысленно воскликнула Феба, чувствуя, как краткое веселье сменяется ужасом. Много лет назад, когда она впервые вышла в свет, казалось, каждый встречный на балу или на ужине оказывался поэтом-любителем. И каждый жаждал почитать ей стихи, все как один о свете звезд, каплях росы и утраченной любви в надежде впечатлить ее своей чувствительностью. Как видно, эта мода еще не ушла в прошлое.

– Вот как? – поинтересовалась она безо всякого энтузиазма, мысленно молясь о том, чтобы Рейвенел не вздумал знакомить ее со своим творчеством.

– Именно так. Хотите услышать пару строчек?

Подавив вздох, Феба изогнула губы в вежливой улыбке:

– Разумеется.

– Это из неоконченного. – И с самым серьезным видом мистер Рейвенел продекламировал: – «В животе у святого Пафнутия регулярно случаются вздутия…»

Феба не собиралась поощрять его смехом, но сзади кто-то хохотнул: должно быть, «вирши» услышал лакей.

– Мистер Рейвенел, вы не забыли, что мы на официальном ужине?

Его глаза озорно блеснули.

– Поможете со следующей строчкой?

– Ни в коем случае!

– Я настаиваю.

Феба тщательно расправляла на коленях салфетку и делала вид, что не слышит.

– Настоятельно настаиваю!

– Да вы самый… ну хорошо! – Феба отпила воды из стакана, подумала немного, а затем продекламировала: – «Ибо этот святой вместо пищи простой…»

Рейвенел задумался, рассеянно постукивая пальцами по ножке пустого хрустального бокала, а затем гордо продекламировал:

– «…Ел одни лишь осиновы прутия!»

Феба едва не подавилась от смеха и шепотом взмолилась:

– Может, хотя бы притворимся, что умеем вести себя прилично?

– Но ужин обещает быть долгим.

Подняв глаза, она обнаружила, что мистер Рейвенел улыбается – тепло и дружелюбно. От этого по телу пробежал какой-то странный, но приятный трепет: такие ощущения она порой испытывала после долгого сладкого сна, потягиваясь в кровати.

– Расскажите о ваших детях, – попросил Уэстон.

– Что бы вы хотели узнать?

– Все. Как вы выбирали им имена?

– Джастина назвали в честь любимого дядюшки моего мужа, милого старого холостяка, который всегда навещал его, больного, и приносил ему книги. А младшего сына Стивена – в честь героя приключенческого романа, который читали мы с Генри, когда были еще детьми.

– Как называлась эта книга?

– Не скажу: вы решите, что это глупо. Что ж, это и правда глупо, но мы оба очень ее любили. Перечитывали, должно быть, раз десять. Мне пришлось послать Генри в школу свой экземпляр после того, как…

«Как вы ее украли!»

На взгляд Фебы, худшим из преступлений Уэста Рейвенела стало похищение книги «Стивен Армстронг. Искатель сокровищ» из сундучка с пожитками Генри, что стоял у него под кроватью. Доказательств, что книгу стащил именно Рейвенел, не было, но Генри подозревал его. Он хорошо запомнил, как Рейвенел застал его с этой книжкой и принялся над ним насмехаться. «Я знаю, это он! – писал Генри. – И наверняка он сделал с ней что-нибудь ужасное. Скажем, утопил в уборной. Не удивлюсь, если этот обалдуй вообще не умеет читать!»

«Когда мы вырастем, – написала в ответ Феба, кипевшая праведным гневом, – вместе подстережем его где-нибудь, поколотим и заставим вернуть книгу!»

А теперь она сидит с ним за одним столом!

– После того, как он потерял свой, – закончила она неловко и устремила внимательный взгляд на лакея, наливавшего ей вина.

– А как он… – начал было Рейвенел, но вдруг, нахмурившись, умолк, неловко поерзал на стуле и начал снова: – Помню одну книгу из своего детства…

Тут он снова замолчал и начал как-то странно придвигаться к ней.

– Мистер Рейвенел, с вами все в порядке? – удивленно спросила Феба.

– Да, вот только… есть одна проблема. – И он уставился на свои брюки.

– Проблема, связанная с вашими коленями? – сухо спросила Феба.

– Вообще-то да, – раздраженно прошептал он.

– Правда? – Феба не знала, рассмеяться или встревожиться. – В чем дело?

– Женщина с той стороны все время кладет руку мне на колено.

Феба осторожно нагнулась вперед, чтобы взглянуть, кто сидит по другую сторону от него, и прошептала:

– Это же леди Колуик! Та, чья матушка, леди Бервик, обучала Пандору и Кассандру хорошим манерам!

– Ну да. Лучше бы свою дочь научила!

Феба слышала, что Долли, леди Колуик, недавно вышла замуж за богатого джентльмена намного ее старше, однако у него за спиной продолжала крутить романы со своими былыми поклонниками. В сущности, именно скандальное поведение Долли стало причиной первой случайной встречи Пандоры и Габриеля.

Мистер Рейвенел поморщился и пошарил рукой под столом, должно быть, отталкивая нежеланную наглую руку.

Феба понимала, в каком затруднительном положении он оказался. Если джентльмен привлечет внимание кого-то из окружающих к такому непристойному поведению, его же и обвинят в том, что он чернит леди. Мало того: дама сможет легко все отрицать, и скорее поверят ей.

Вдоль всего стола лакеи наполняли бокалы водой, вином и шампанским со льдом. Решив, что в этой суете ее действия пройдут незамеченными, Феба сказала соседу:

– Наклонитесь, пожалуйста, вперед.

Он чуть приподнял брови, но повиновался.

Протянув руку за его широкой спиной, Феба указательным пальцем ткнула леди Колувик в обнаженное плечо, и та в недоумении взглянула на нее. Леди Колуик была очень хорошенькой: темные волосы подобраны наверх и падают причудливым каскадом пышных локонов, переплетенных лентами и жемчужными нитями; ресницы неимоверной длины, брови, выщипанные и подрисованные, вздернуты двумя идеальными полумесяцами, словно у китайской куколки. На шее сверкает ожерелье из нескольких рядов жемчуга вперемежку с бриллиантами размером с бристольскую вишню.

– Дорогая, – любезно обратилась к ней Феба, – я невольно заметила, что вы пытаетесь позаимствовать у мистера Рейвенела салфетку. Вот, возьмите мою! – Она протянула салфетку, и леди Колуик машинально потянулась за ней, но уже в следующий миг отдернула руку:

– Понятия не имею, о чем вы говорите.

Но Фебу было не обмануть. Она заметила, что дамочка залилась румянцем и виновато скривила губы, похожие на розовый бутон.

– Неужто мне придется объяснять? – поинтересовалась она вкрадчиво. – Этот джентльмен не в восторге от того, что его тыкают и щупают, словно устрицу на Биллинсгейтском рынке, пока он пытается поесть. Будьте так любезны, держите руки при себе.