Пожарский 3 (СИ) - Войлошников Владимир - Страница 46

— Лично является князь? — не поверил Владислав Васильевич.

— Я сейчас назову вам имя, и вы перестанете сомневаться! Тихон Михайлович Горынин, более известный как…

— Змей Горыныч!

— Тише, тише… Да, именно он. И предлагает — что бы вы думали⁈ Купить у меня эти голодающие деревушки!

— И зачем же ему этакий камень на шее?

— Это, друг мой, вовсе не моя печаль! Радость в том, что он мне предложил втрое больше, чем Земельный приказ! С покрытием долгов за прошлый и нынешний год. И пошлину за сделку сам единолично заплатил! Теперь у меня тяжких дум нет, зато есть деньги. Не такие большие, как я в прежние времена бы выручил, однако и долгов нет! И как я, друг мой, успел, покуда людишки-то не перемёрли! Этак пришлось бы точно в Приказ по весне сдать, ввиду запустения.

— И как же Горыныч с вымирающими деревнями справится?

— Уж как-нибудь. Может, ему люди и не нужны вовсе? Нагонит коз да овец, как в своих этих горах, да будет над ними носиться, огнём их ради развлечения гонять? Главное, что у меня об отчётах перед Земельным приказом голова более не болела! — Ростислав Драгомирович довольно потянулся к столу и цапнул рюмочку с наливкой: — Не желаете отметить со мной сие событие, Владислав Васильевич?

Собеседник в некоторой задумчивости взял рюмку, мало обратив внимание на её содержание:

— А не последовать ли мне вашему примеру, дорогой друг? Мой управляющий пишет, в третий раз уж реквизиционные команды приходили. Мужичков сопротивляющихся прибили, кого до лежачего состояния, а кого и до́ смерти.

Ростислав Драгомирович сочувствующе поцыкал:

— А и обратитесь. Ваши-то имения с моими бок о бок, Горынычу ваше предложение интересно будет. Я вам и номерок его управляющего могу подсказать. Или же магономер юриста. Возьмёте?

— С превеликим удовольствием! — приятели удовлетворённо чокнулись хрустальными боками рюмок: — Ну-с, за удачные сделки!

УТРЕННИЕ МЫСЛИ

Как мы с Горынычем и договаривались, он, прихватив Игоря Талаева, отправился по хозяевам окрестных подмосковных деревушек, скупая всё, что только можно. Действовать следовало аккуратно, но быстро. Думаю, ещё дня два-три, и слухи о нашей афере поползут во все стороны. А с другой стороны — Горыныч оформлял-то все купчие на себя, и уже после, на регистрации извода поместий в Земском приказе половину людей и земель мне «дарил», так что представляю, что в дворянских домах могли напридумывать об очередной выходке «этого сумасшедшего старикана».

А я отправился вместе с артельщиками строить будущий Драконий городок. На площади перед главной засечинской усадьбой собралось несколько сотен мастеровых мужиков, загодя разбитых на группы по десятку человек, которые мне лично удобнее было называть отрядами, а их старши́х — десятниками. Я спускался по длинной лестнице господского дома. Чуть позади шагал Кузьма, непривычно молчаливый. И это его молчание снова погружало меня в атмосферу вчерашнего нашего разговора.

— Рассказывай уж, что случилось, пока мы вдоль Енисея рассекали?

Кузьма пожал плечами:

— Так посмотреть — вроде и ничего особенного…

— А не так?

Он тяжко вздохнул:

— Помнишь, я в ниппонское посольство последний раз гонял?

— Когда лису-то спас?

— Ага.

— Ну, помню.

— Я потом по комнатам пробежался. Нашёл, где она жила.

Понятно, она — это Сатоми.

Кузьма помолчал.

— Она… знала, что я приду, что ли? Записку на стене оставила, если можно так сказать. Один иероглиф.

Я ждал. И думал: мог ли я представить, создавая архи-меч и вкладывая в него часть своей души, что когда-то мы будем вести такие разговоры?

— Я показал сегодня рыжей, — Кузьма вынул из кармана листочек с тщательно вырисованным иероглифом.

— По памяти перенёс?

— М-гм.

— И что он означает.

— Лиса говорит: «прощай».

— Типа «до свиданья»?

— Нет. «Прощай навсегда».

И, вроде как, отношения у Кузьмы с Сатоми начинались как чуть ли не случайные, а вот это «прощай навсегда» тяготило. К чему бы?

С ПОЧИНОМ!

Несмотря на раздумья, настроение у нас было деловитое.

— Ну, что, ребятушки — поработаем?

Толпа дружно откликнулась. Мол: поработаем, твоя светлость! А чего бы и не поработать, когда призрак голода отступил, семьи остаются не абы как, а по тёплым избам, сытые-накормленные.

Процесс кормёжки был организован не просто так. Как я говорил, копейки крестьянские мне даром не сдались. За пропитание полагалась отработка — тут уж управляющие распределяли, кого в какие мастерские или по хозяйству. Старух поставили за самой малышнёй присматривать. Детям всем без исключения, с семи лет начиная (а шибко желающим — и раньше), я положил грамоте учиться — чтобы счёт, чтение да письмо знали. Позже можно будет пошире развернуться, а пока пусть хоть это. Грамотный работник — он куда надёжнее дремучего.

Иные отцы семейств ворчали, но ученик, просто посещающий школу, получал четвертушку от взрослой пайки продуктов, успешно справляющийся с заданиями — треть, а усваивающий отлично — половину, так что ребятишек в классы согнали всех, чуть не с пяти лет. Приглашённые из города учителя таращили на этаких студиозусов глаза, но преподавали усердно — у нас в вотчине было тихо, спокойно, и (сверх жалованья) ещё и сытно. А я заявил о конкурсе на учительское место и о премиях в случае успехов. Великая вещь — правильно подвешенная морковка в конце дороги.

В свою очередь, моей личной морковкой была необходимость максимально быстро обустроить новый надел. И не только крепость, а и деревни-сёла, иначе вся наша затея с людьми превратится в пшик. Целый штат мужиков во главе с управляющими сидели вечерами, разбираясь в картах, обсуждая, как лучше деревни раскидать в зависимости от характера реки и прилегающих участков, от того, чем люди заниматься будут, как дороги тянуть и прочее, прочее, прочее. После долгих споров определилось несколько узловых точек, от которых мы решили плясать.

Но сначала — остров Драконий.

Всю прошлую ночь на острове работал Кузьма. Как я сейчас понимаю — разгонял делом свою грусть-печаль. Напротив места, определённого под склады, поднимался штабель ошкуренных брёвен. Рядом — штабель неошкуренных. На льду Енисея, у северной оконечности Драконьего, высился огромадный завал из… я бы сказал, всяческих древесных ошмётков. И кора тут была, и сучья, и ветки покрупнее, и тонкие вершинки, которые в дело не годятся. Полагаю, к вечеру этой куче суждено стать горой. К тому же, сегодня с нами шёл элементаль.

— Ничего себе! — поразился Фёдор, с которым Кузьма вчера определял положение будущих строений. — И даже площадку выровняли! Как это вы так в одного? Да по темноте, а, Кузьма Митрич?

— Да просто, Федя, — Кузя, наконец, слегка улыбнулся, — магия земли и правильное техническое задание. А свет у меня с собой есть. Да и не нужен он мне особо, у меня ж зрение магическое.

Я с некоторым недоумением оглянулся на управляющего, принявшегося что-то оживлённо объяснять помощникам. Впервые слышу, как мой меч зовут по имени-отчеству. С другой стороны, как его и звать-то, когда он меня постоянно батей навеличивает, а я его — сынком? Привычка неискоренимая. Да и смысла нет уже искоренять, привыкли все.

В портал продолжали опасливо входить непривычные к этакому способу перемещения мужики. Каждая следующая группа заново удивлялась тому, как уже всё готово к работе.

Подошёл Фёдор:

— Этакой оравой мы быстро управимся, Дмитрий Михалыч.

— Ты, Федя, Горуша со счетов не скидывай, — я ободряюще хлопнул элементаля по предплечью. — Он вам и место где надо подровняет, и дерева из земли повытаскает. Горуш и с гранитом работать может, так что мёрзлая земля ему — как семечки.

— Эт мы запросто, — гулко подтвердил щурящийся на солнце Горуш.