Пожарский 3 (СИ) - Войлошников Владимир - Страница 29

Девица закрутилась, оглядываясь вокруг лодки:

— Харон! Харо-о-он! О, боги… Цербер! Цербер, искать! Нюхай, ищи! — по дальнему берегу заметалась чёрная тень.

Ну, Цербера ещё нам не хватало!

В десятке метров от борта вдруг вынырнул Харон, свирепо на нас уставился:

— Ну, я вам!.. — и поплыл в нашу сторону мощными саженками.

Грёб он шикарно, стремительно сокращая расстояние.

— Кузя, может ты веслом перекинешься? — тревожно предложил я.

— А если я от вод Стикса — того? Заржавею? О! Давай лучше доской! — меч одним махом выломил большую скамью, стряхнув сидящих на палубу, и принялся неистово грести. Расстояние между кораблём и Хароном начало увеличиваться.

— Что вы делаете, прекратите! — девушка подбежала, и я «нечаянно» ударил по донышкам её наполненных стаканов, вода плеснулась ей в лицо.

— Ап-п-п… — разносчица вытерла губы тыльной стороной ладони и захлопала ресницами. — Где мы?

— Всё нормально, садись на свободное место, — ткнул рукой я. — Мы почти приехали.

Лодка ткнулась в берег, и мы с Кузьмой, подхватив Токомерия под руки, устремились на твёрдую землю, перескакивая скамьи. Позади хлюпал и матерился выбирающийся на сушу Харон.

— Давай, давай! — поторопил я Токомерия. — Переставляй ноги, новопреставленный!

Вслед за нами на берег в панике повалили остальные души, Харон принялся их гуртовать, и ему стало не до нас. Мы скрылись за группой скал и затаились, выглядывая. Я бы не сказал, что тут уж прямо совсем печально — песок, камни, растительность какая-то. Свет откуда-то сочится, как в облачный день, когда небо сплошь светло-серое, не поймёшь — где солнце, и есть ли оно вообще. Не сказать, чтоб весело, но и не убийственно грустно. Хотя…

— Слышишь, плачет кто-то? — опередил меня Кузя.

И не просто плачет. Я бы даже сказал, рыдает. Мы обошли скальную россыпь и упёрлись в занятную группу. На чёрной-чёрной мраморной скамье под сенью чёрной-чёрной гранитной скалы, рядом с чёрным-чёрным круглым мраморным столиком, сервированным посудой чёрного-чёрного стекла, сидел белый-белый парень с чёрными-чёрными волосами и чёрными-чёрными крыльями. Одно из крыльев было сломано*, и на него зарёванная девушка накладывала лубки и повязки. Девушка (медсестра?) была нормального цвета, бинты — тоже.

*Говорят, Геракл, пока

жену своего друга,

царя Адмета,

у смерти отбивал,

одно крыло Танатосу

таки поломал.

— Ну, душечка моя, не плачь, — утешал её парень. — Так тоже бывает. Его ведь предупреждали…

— Да-а! Алкеста ушла обратно в мир живых, а я-а-а-а⁈

— А ты останешься с нами, в нашей дружной компании.

— «В дружной компании»! — она фыркнула и шмыгнула носом. — Танатос, не смеши мои сандалии! Ты сам-то в это веришь?

— Конечно! — Танатос безуспешно попытался посмотреть на свою медсестру через закатанное в лубок крыло и тут увидел нас: — Так-та-а-ак! Это у нас что — новенькие? Вас напоили водичкой?

— Кого надо — напоили, можешь крыльями не хлопать, — я решительно подошёл к чёрному столу. — Слушай, Танатос, дело есть.

— Н-ну? — с подозрением протянул тот.

— Мы вообще-то не вполне мёртвые, и сейчас отправимся домой…

— А я вообще не человек, — вставил Кузя.

— Да уж вижу… — пробормотал Танатос.

— … но нам нужен вот этот мужчина, — я положил руку на плечо Токомерия.

— Пф-ф-ф! — Танатос засмеялся и закрутил головой. — Нет. Ну, нет, ребятушки! Это совершенно невозможно, — он всплеснул руками. — Нет и нет, против правил.

— Всё равно он вас нагреет, — сказала медсестра.

— Эври, девочка, попей водички, — Танатос потянулся к столику и придвинул себе графин и пару чёрных бокалов.

— Да я не хочу пить, — с сомнением ответила зарёванная медсестра.

— Хочешь-хочешь, папа лучше знает. На! Не просто вода — нектар богов! — Танатос сунул девушке в руки бокал. И вкрадчиво посулил: — Сегодня апельсиновый! Ты только попробуй…

— Да? — медсестра подозрительно понюхала жидкость. — Мне кажется, водорослями пахнет.

— Это кажется. А на вкус — м-м-м!

Девушка глотнула воды и нахмурилась.

— Ну как? — спросил я.

— Что «как»? — непонимающе переспросила она.

— Апельсиновый?

— Кто апельсиновый? Ты о чём?

— Не-не, ни о чём! — Танатос торопливо вынул бокал из руки медсестры. Или не медсестры? Что-то я уж сомневаюсь. — Иди-иди. Погуляй вон там. Видишь, сколько девочек? Иди к ним.

— Играемся с водой забвения, значит? — неободрительно высказался я, глядя вслед растерянно бредущей Эвридике.

— А что? Нет, ты скажи мне — а что делать⁈ Ну, как⁈ Я свои обязанности как-то должен… — он эмоционально потряс руками, — реализовывать? А тут бежать собрались через одного, сыновей богов приводят…

— А что, с примесью божественной крови — льготы? — обрадовался я. — А кто тут, к примеру, в полубоги крайний? Никого? Так я первым буду!

— И ты тоже⁈ — ужаснулся Танатос и всмотрелся в меня повнимательнее. — Н-н-нда… И тоже драться любишь?

— Отчего бы и не подраться в хорошей компании?

Танатос тяжко вздохнул, покосился на свежие лубки и скорбно покачал головой:

— Ц! Ну нет. Нет, нельзя!

— Слышь, Танатос, не хочешь водички? — спросил Кузя.

— Х-ха! На меня не действует!

— Уверен? — подначил Кузя. — Готов поспорить? Давай-давай, наливай!

— Я уже пил сегодня, — уклончиво ответил Танатос.

— Хлюзда! — обличил его Кузя.

— Заткнитесь оба! — потребовал я. — Мне нужна информация от этого валашца! И я её добуду! Даже если мне придётся накормить его кровью, чтобы оживить в нём память!

— Что-то не вижу я у тебя жертвенных… хотя бы птиц, — брюзгливо проворчал Танатос.

— Своей накормлю!

— Ну-ну, — Танатос ехидно засмеялся, — давай, попробуй! В каждом, кто переходит с берега на берег Стикса, останавливается всякое движение жизни! Ха!

— Да ты что⁈ — картинно поразился я. — А если так? — Кузьма чиркнул меня по ладони, и из разреза засочилась кровь, скапливаясь в горсти.

— Не понял… — поражённо наклонился над ладонью Танатос и даже для верности потыкал в неё пальцем. — Течёт! — он обвиняюще воззрился на меня: — Как ты смог⁈

— А я не пересекал Стикс целиком, прикинь!

— Это против правил!

— Знаешь что, не парь мне мозги! Я хочу дом в Москве на Сапоговой улице, и меня задрало, что ради этого надо исполнять песни с припевом и таскаться по всем мирам туда-сюда!

— Дом?.. — Танатос вытянулся лицом. — А я тут при чём⁈

— Следи за руками, — я начал загибать пальцы: — Чтобы получить землю в том месте, где я хочу, Данила Московский просит жар-птицу. Надо было мне сразу свой кусок стребовать, да я после убийства Гостомысла чего-то протележился, теперь Данила пальцы гнёт, уважить его требует.

— Убийство — это хорошо-о, — пробормотал Танатос. — Прости пожалуйста, а Данила — это кто?

— Новый князь Московский.

— Так, может, и его — того, а? Вжик — и он мимо тебя по Стиксу проплывает, не доставляя более никаких беспокойств, а? И у меня на два человечка больше, чем тебе хочется.

Негру Вода подошёл поближе и принюхался к крови, которая скопилась у меня в ладони в приличном уже количестве.

— Кыш, кыш! — Танатос нервно затряс на него пальцами. — Не шали!

— Не, Рюрик просил князей пачками не убивать, — отказался я, — пусть хоть маленько посидит. Нельзя сейчас Данилу вжикать.

— Мда, незадача, — Танатос потёр бритый подбородок. — Но при чём тут этот персонаж?.. Нельзя тут нюхать тебе говорю!!! Постой вон там пока! Жар-птица же в саду у Атласского царя живёт?

— Нам туда дорога заказана. У атлассцев на меня дипломатический иммунитет. Как видят — сразу начинают саблями трясти. И краснеют ещё пятнами. Видимо, у них кроме дипломатического иммунитета ещё дипломатическая аллергия. С непереносимостью меня.

Танатос, видимо, представил атлассцев с саблями и мечтательно улыбнулся:

— И ты точно туда не хочешь? Н-н-н-н… я на всякий случай спрашиваю.