Разящий меч - Форстен Уильям P. - Страница 26
- Предыдущая
- 26/76
- Следующая
Сон? Она знала, что ей снился какой-то сон, но он быстро исчезал, растворялся, когда она пыталась вспомнить его. Она посадила Мэдди к себе на колени, теперь они были вместе — все трое.
Эндрю сморщил нос:
— Похоже, нашему ангелу надо сменить пеленки.
— Ты хочешь сказать, что мне пора заняться этим, — отозвалась Кэтлин. Она расслабила ворот рубахи и дала малышке грудь. Та, довольно вздохнув, тут же замолчала.
— Сменим позже, — сказал он и обнял их обеих. Продолжая сосать грудь, Мэдди выпростала ручонку и, ухватившись за блестящую пуговицу отцовского мундира, перевела взгляд с Кэтлин на отца. Канонада продолжалась, теперь Кэтлин отчетливо слышала низкое басовитое гудение воздушных кораблей. Казалось, они летят прямо над городом. Кэтлин нервно взглянула в сторону окна, но Эндрю ее успокоил:
— Их всего восемь. Не волнуйся, их интересуют мельницы и железнодорожный мост.
— Еще утро? — вздохнула она.
— Девять часов.
Она смутно помнила, как на рассвете он принес к ней Мэдди и ушел, пообещав вернуться вечером. Волнуясь, она вопросительно заглянула ему в глаза.
— Через час я отправляюсь на фронт.
Она не хотела ничего говорить — она давно пообещала себе, что не станет умолять его остаться. Это его долг. Она не хотела верить в то, что может случиться с каждым солдатом на войне.
— Началось, — прошептал Эндрю.
— Уже намного лучше, сэр.
Чак Фергюсон лишь поморщился, понимая, что сказанный машинистом комплимент не что иное, как ложь. Почему-то он никак не мог научиться извлекать из паровозного гудка мелодии простых песенок. Машинист приоткрыл клапан и виртуозно изобразил начало «Дикси». Чак улыбнулся тому, с каким удовольствием старый новродец показывал все, на что он способен. Занятно, но неофициальный гимн мятежников сыграть было гораздо легче, чем «Боевой гимн». У всех машинистов была собственная любимая мелодия — у набожных строчка из гимна, у любителей «клубнички» — непристойный мотивчик, у патриотически настроенных — одна из военных песенок, привезенных янки. Майна давно уже рукой махнул на такое разбазаривание топлива -чтобы сыграть несколько тактов из песни, конечно, требовалось куда больше дров, чем на обычный гудок.
Стук колес на стыках рельсов изменился, и Чак выглянул в окно. Они были на территории Рима и пересекали реку Сангрос. Большинство со страхом переезжало по четырехсотфутовой эстакаде. Все сооружение содрогалось, когда состав грохотал по рельсам. Но Чак невероятно гордился им.
Железная дорога была настоящим чудом света -шестьсот миль путей между Суздалем и Римом. Она пересекала шесть больших рек и несколько десятков маленьких речушек, шла по Белым холмам под Кевом и тянулась по степи до города Испания на западной границе римских владений. И все это по его чертежам.
Словно Бог подарил ему целый мир, где он мог играть, строить все, что пожелает, все, что сможет придумать. Конечно, все создавалось для нужд войны, потому что с тех пор, как перед воротами старого Форт-Линкольна появился оповещатель тугар, стало понятно, что приготовила им эта планета.
Он сконструировал машины, которые помогли победить врагов, и, черт побери, сделает это снова. Но ему хотелось делать больше, он не мог сдержать пьянящей радости от осознания своих возможностей. Билл Уэбстер создал финансовую систему и заложил основы капитализма, Гейтс издавал газету и книги, Флетчер стал ответственным за продовольствие, а Майна руководил ими всеми, составляя планы и обеспечивая всем необходимым, но машины создал он.
— Настанет день, и железная дорога пройдет по всему миру, — сказал Чак, оглядываясь на машиниста.
— Я слышал, эти горы на востоке такие высокие, что доходят до звезд, — отозвался новродец.
— Ты их увидишь собственными глазами. Думаю, сквозь них можно будет проложить туннель.
— Туннель?
Чак рассмеялся, покачал головой и хлопнул машиниста по плечу.
Туннель — это такая дыра под землей. Не надо будет перебираться через горы, можно проехать под ними! Машинист уставился на него округлившимися от удивления глазами.
— Поверь мне, — сказал Чак. — Когда-нибудь ты поведешь поезд на восток, а через пару месяцев снова окажешься в Суздале. Мы опояшем весь мир железными рельсами и станем его хозяевами.
— Если победим мерков, — тихо добавил машинист. — Мы с ними справимся, — заверил молчавший до этого Винсент.
Кочегар прошел мимо него, открыл чугунную топку и сунул в нее несколько поленьев.
Перестук колес снова изменился — мост остался позади, они опять ехали по твердой земле. Машинист дал три коротких свистка — сигнал тормозному кондуктору приготовиться к остановке. Потом мелодично зазвонил колокольчиками — все русские почему-то очень любили колокольный звон. И конечно, даже в тесной кабине машиниста нашлось место для творчества: ручка на дросселе была выполнена в виде медвежьей головы, на стенах виднелась замысловатая резьба, колокола звучали так, словно их настраивали по камертону.
Машинист нажал на ручку и дал знак кочегару тормозить. Выглянув из кабины, Чак увидел, что они подъезжают к станции Испания, — впереди высились стены древнего города, сложенные из известняка и обожженного кирпича. Вокруг них в прошлом году появился новый город. Его строительство началось с хижин для железнодорожных рабочих. Потом стали строить ангары для машин, запасные пути, склады и паровозное депо. Все эти строения защищала земляная стена форта, возникшего во время короткой римской кампании. Потом форт укрепили, а железнодорожная ветка пролегла дальше на север, мимо серебряных рудников, в глубину лесов, где теперь находились завод по производству пороха и мастерская Чака, спрятанные от глаз мерков.
Звеня колокольчиками, поезд подъехал к станции. На платформе суетились люди. Чак улыбнулся и, по-
прощавшись с машинистом и кочегаром, повис на паровозной лесенке, готовясь спрыгнуть. Машинист исполнил несколько тактов «Дикси», начальник станции объявил о прибытии поезда.
Это был аванпост Руси, но, прибыв сюда, никто бы не усомнился, что находится в римских владениях. Рабочие на водокачке и дровяном складе носили туники свободных граждан Рима — а еще в прошлом году они были рабами.
Доска, прикрепленная к зданию вокзала, оповещала приезжих на русском, английском и латыни о том, что они вступают на территорию римского государства и должны подчиняться его законам.
Посреди платформы был водружен каменный постамент, на котором располагались несколько составленных вместе копий, а поверх них сидел деревянный орел. Или по крайней мере то, что здесь, на Валдении, считалось орлом. На взгляд Чака, пернатое гораздо больше напоминало раскормленную хищную индюшку с голубыми перьями.
На перроне стоял неумолчный гвалт. Главным образом звучала латынь, хотя и русского крика было достаточно. Из-под паровоза вырвалось облако пара, заставив зрителей отскочить от края платформы, и состав остановился.
Спрыгнув с паровоза, Чак забросил вещевой мешок на спину и смешался с толпой. Внезапно он понял, как соскучился по хорошей римской бане. — Винсент!
Улыбающийся Винсент увидел, как сквозь толпу к ним пробирается Джек Петраччи в сопровождении помощников. После совещания Джек вернулся в Испанию, а Чаку пришлось остаться в Суздале еще на неделю, чтобы осмотреть все фабрики и выяснить, какие у них есть затруднения с производством оружия. В результате он уехал с сильнейшей головной болью.
«Наконец-то можно вернуться к настоящей работе», — радостно подумал Чак. Грохот двигателя и бол-товня с машинистом, казалось, прочистили ему мозги. Похоже, он придумал, что нужно сделать с этой проклятой летающей машиной. Головная боль прошла — наверное, выветрилась в кабине машиниста.
Он увидел, что из первого вагона выходит консул от плебса Юлий, радостно приветствуемый встречающими. Небольшого роста, темноглазый, он смущенно улыбался. Но как только он увидел девушку с длинными черными волосами, доходившими почти до талии, он решительно протолкался к ней и обнял ее.
- Предыдущая
- 26/76
- Следующая
