Время для жизни 2 (СИ) - "taramans" - Страница 89

Юрка помолчал, а потом, фрондируя, спросил:

— А ты ж чего тогда… никого по серьезному не заводишь?

— К-х-м… понимаешь, Юрка. Я — детдомовский. Нет у меня родителей. А значит и поддержать мою… возможную жену с ребенком — будет некому. Так что… сам понимаешь!

В пятницу, восьмого марта, ближе к вечеру, по понятным причинам, училище стремительно пустело. Часть курсантов второго курса была направлена на проводимый вечер отдыха в педагогический институт. И только первокурсники занимались по распорядку. Командно-преподавательский состав тоже — стремительно «рассасывался»! К ужину в училище оставались, пожалуй, только дежурные командиры. Контроль за курсантской массой ослаб до приемлемых для их планов пределов.

«Правда, вот Ильичев, узнав о намечающимся в санчасти концерте, «надулся» как мышь на крупу. Пришлось доходчиво объяснять, что приглашали только меня и Гиршица. И никого более! А по причине отсутствия хоть сколько бы значимых творческих талантов у сержанта, его присутствие там — не желательно!».

Уже на подходе к санчасти, Косов обратил внимание на общий смурной вид своего аккомпаниатора.

— Юрка! Ты чего это? Чего взгрустнул?

Гиршиц, сморщившись, молча пожал плечами.

— Не! Так дело не пойдет! Ты должен излучать уверенность в себе, доброжелательность к слушателям и зрителям, обаяние в отношении к дамам!

— Я излучаю…, - «это просто… Ослик Иа какой-то…».

— Ты излучаешь сейчас только депрессию и полный пессимизм! Ты чего, а? Играешь ты — здорово. Какие могут быть сомнения? А что женщины там… так… Так! А чтобы нам такого сделать, а… Юрка! Ну как можно бояться женщин? Они же красивые. На вид! И очень приятные… на ощупь! Ты вот лучше бы вожделение какое излучал!

— Я не могу излучать вожделение! — брюзгливо отозвался Гиршиц, — Чтобы его излучать… нужно его чувствовать!

— А ты его не чувствуешь? — им пришлось остановиться у крыльца.

— Нет…, - еле слышно признался гармонист.

— Вот же ж… Юр! Ты хоть знаешь, что мужчины с женщинами делают? Ну — так, в теории хотя бы?

Гиршиц вздохнул, излучая всю скорбь иудейского племени.

— В теории знаю…

— Так вот, Юрка! Ты даже не представляешь, как это здорово! Это… это — дух захватывает! Душа воспаряет! Мысли путаются. Внутри тебя все подергивается и наливается сладкой истомой! Это, Юрка — женщина! Вот представь… собираешь ты тепло своего тела, вот так тянешь, тянешь его изо всех уголков…

— В человеческом теле нет уголков…, - осек его Гиршиц, но Косов заметил, что слушал Юрка его — с интересом.

— Ну что ты цепляешься к словам, а? А уголки губ? А уголки глаз? И-эх ты, умник! Так вот…, - продолжил Иван, — Собираешь ты это тепло со всего тела, накапливаешь его… вот где-то в районе груди, а потом — раз! И направляешь на понравившуюся тебе женщину. Прямо вот так — волной! Или — прямо сгустком таким… Они, женщины, эти… Они же… они — как кошки, они к теплу тянутся! Они тепло — любят! И вот… чувствуют они это тепло. И сами раскрываются навстречу!

Иван заметил, что Гиршиц немного взбодрился и слушал лектора — с интересом. По окончании тирады, Гиршиц кивнул и заявил:

— Вот теперь я понял, как ты песни пишешь! Вон как… наплел! А вот книги или просто стихи, не песни — ты писать не пробовал?

— Ага… книги, стихи… в основном эротического содержания! — с досадой сплюнул Иван, и полез в бушлат за портсигаром.

И тут они услышали тихий, но заливистый смех. Повернувшись удивленно, Косов увидел выглядывающую из-за двери Настю. Хотя как раз в этот момент Настя — не выглядывала, а чуть согнувшись в коленях и поясе, прикрыв рукой рот, взахлеб смеялась.

— Тащ военврач второго ранга! Курсанты Косов и Гиршиц для проведения концерта, посвященного международному женскому дню — прибыли! — шутовски отдал рапорт Косов, понимая уже, что рапорт этот — не был услышан и воспринят.

— Ой, не могу! Ох… ой, мамочки! Не могу… вожделение… тепло из тела… волной! И книги еще… эротического содержания! — продолжала «заливаться» Настя.

Поглядывая то на Юрку — с раздражением, то на Настю — с досадой, Иван прикурил папиросу… что было, в общем-то, наглостью в присутствие старшего по званию…

— Ой, Косов! Ну — насмешил же! Ну-у-у… просто не могу успокоиться! Тебе бы… в агитаторы-пропагандисты пойти! Агитировать, пропагандировать! Межполовые отношения, да! Ох-х… Косов! Ну что же ты наделал, а? — успокоившись, уже укоризненно протянула врач, — У меня же тушь на ресницах потекла… А я так старалась… красилась. И — вот! И чего теперь? Снова краситься? Или смыть все это к черту…

— Виноват, тащ военврач второго ранга! Не видел, что Вы здесь стоите…

— Да я и не стояла… Просто в окно увидела, как вы идете, решила выйти, встретить. А тут… и лекцию такую услышала… что вот прямо… Ой, не могу! Я сейчас опять смеяться начну!

— Прошу прощения, тащ воен…

— Да прекрати ты, Иван… вне строя, не на службе — просто Анастасия Ивановна! — женщина достала платок и попыталась вытереть лицо.

— Так точно, тащ воен… Анастасия Ивановна! — попытался продолжить Косов.

— Косов! Ну прекрати уже… товарищ Анастасия Ивановна! Вот придумал же! Ну давай, излагай, что там у тебя случилось…

— Случилось у меня… вот! — и Косов рукой показал на Юрку, — Аккомпаниатор мой… женщин стесняется… прямо вот — до потери сознания! Я вот думаю… чтобы он концерт мог играть… может ему рюмочку, а?

— Не надо мне рюмочки…, - вякнул Гиршиц, но ни Иван, ни Настя его не слушали.

— Рюмочку… ну, с медицинской точки зрения… ну да, можно! — разглядывая «предмет» обсуждения, задумчиво протянула Настя.

— Не надо мне рюмочки… я это… спиртное плохо переношу! — опять вякнул Юрка.

— Никуда не надо спиртное переносить! Здесь надо принять! — рубанул рукой Косов, — И не ври мне! Ты парень вполне крепкий, жилистый. От той же рюмки водки — ничего тебе не будет!

— Ну пойдемте! — кивнула на дверь Настя, — Или ты, Иван, еще какую лекцию приготовил?

Так, под смех военврача, они и зашли в санчасть. Надо сказать, что Косов здесь был впервые. Летом, при поступлении, медосмотр они проходили в аудиториях, куда переместились врачи, по причине большого количества осматриваемых. И сейчас с любопытством оглядывался по сторонам.

— Ой, ребята! Женщины заканчивают там накрывать… Так что, давайте, пройдем в мой кабинет. Подождем немного…, - предложила Анастасия, — Вот… кладите инструменты сюда, пока — располагайтесь! Я сейчас тоже отлучусь, умоюсь и приведу себя в порядок!

«Ну да… тушь-то у нее заметно потекла! Старалась, старалась женщина! А ты, мерзавец, взял — и все испортил! А вот интересно — она для меня старалась… или просто — чтобы за столом выглядеть? Хотелось бы… Эх! Да и ладно! Будет день — будет и пища. Посмотрим…».

Косов стал разглядывать кабинет. Рабочее место — оно же тоже о многом сказать может. Что за человек здесь работает… Кабинет был небольшой, но довольно уютный. Большое окно с зелеными портьерами.

«Не уставные портьеры-то!».

И лампа на столе — с зеленым абажуром. А так… довольно функционально. Стол, пара стульев, сейф у стены, шкаф с разными справочниками и пособиями. Кушетка — у длинной стены.

«Кушетка… х-м-м… кушетка. Да ладно — успокойся! Мысли всякие уже в голову полезли! Еще этот… Ослик, сидит на стуле у стены, вздыхает…».

Благо Настя отсутствовала недолго, впорхнула в кабинет бодрая и веселая.

— Ну что? Осмотрелись? Сейчас гармонисту лекарство принесут, и я вам небольшую экскурсию проведу. Вы же здесь ни разу не были, да? Ну вот… покажу, что здесь и как…

В кабинет зашла одна из медсестер, которую Иван уже видел на том, ротном концерте. С любопытством поглядывая на Косова, молодая симпатичная женщина протянула в руке небольшой поднос, со стоящей на нем рюмкой с водкой и огурчиком на вилке, на тарелочке.

Настя кивком показала на Гиршица:

— Больному! Товарищ курсант, примите лекарство!

Покраснев и грустно вздыхая, Юрка взял рюмку, и, посмотрев на нее сквозь свет лампы, выпил.