Время для жизни 2 (СИ) - "taramans" - Страница 87

— Да тут слушки такие ходят… Ну — может и сплетни, не буду утверждать… В общем, ротный наш, когда сюда перевелся, как говорят, «запал» на одного военврача, ага! Зачастил, говорят, в санчасть! Но и вроде бы… опять же — как говорят! — Степан поднял указательный палец, — Ни хрена у него не вышло! Получил — от ворот — поворот! Или как выражаются земляки нашего каптера — гарбуза ему вынесли! Вот так-то, дружище! Так что ты смотри… как бы тебе служба солона не пришлась.

Иван задумался.

«А ведь мелькала такая мысль тогда, сразу. Но… показалось, что как-то — мелко… Х-м-м… И ведь действительно — есть рычаги у ротного, чтобы мне небо с овчинку показалось! Вот же ж… Правильно говорят — «Кошка скребет на свой хребет!». И ты, похоже, Ваня, на свой — уже наскреб! Ну не говорить же ротному, как тогда Степану — ничего не было! Как-то это… стыдновато, как мужику. Да и… Настя, конечно, женщина красивая и стоящая! Но ведь у этого мудака, ротного, жена есть?! Чего он тогда…

Как она тогда: «Семен! Я твоего курсанта возьму! Проводит меня!». Как специально, честное слово! Могло быть такое, что она тогда так ему — место указала! Типа — хрен тебе, но я нашла другого! Ну… в принципе, могло! Но… на нее, как на человека, вроде бы не похоже. Не стала бы она так поступать, как мне кажется. Она же не первый год в училище, понимает, что командир может сделать жизнь курсанта — невыносимой. Не… значит, не специально. Просто — ей, наверное, класть с прибором на того Семена! Ну а мне-то что делать? С нею поговорить? Ага, решит еще, что мальчик жаловаться прибежал — «Заступитесь, тетенька!». Тоже — стремно! И что? Ну… значит нужно делать все как положено, чтобы до меня этому мудаку прицепиться было нельзя. А получится? Да хрен его знает! Но — минимизировать риски — надо! И все-таки… Настя — женщина — ух! Честно сказать… по хрену бы мне на того Семена было, если бы она сказала — да! Поговорить с нею? А повод? Вот… на носу — Восьмое марта! Повод — есть! Подарок? Да вроде бы — рано еще… Неприлично подарки дарить малознакомым женщинам.

Кстати, о подарках! Со Степаном надо решить — что Глашке и Кате дарить будем! Деньги… деньги есть и их — полно. Из тех пятнадцати… почти пятнадцати тысяч, что с собой брал… Да сколько я тут потратил-то? В общем — пусть Степа тоже ум «морщит», а я — как спонсор пойду! Так и решим!

А с Настей? А с Настей… не знаю! Прамблема, аднака!».

Но, как оказалось, выискивать повод, чтобы поговорить с военврачом, Косову было не нужно. Возвращаясь со спортплощадки последним, Косов услышал сзади строгим женским голосом:

— Курсант Косов! Ко мне!

«К тебе? Да — с радостью!».

Повернувшись уставно, печатая шаг, Иван подошел к товарищу военврачу, и отрапортовал:

— Товарищ военврач второго ранга! Курсант Косов по Вашему приказанию явился! — и почувствовал, как дурацкая радостная улыбка поневоле растягивает его рот.

— Явился, говоришь…, - протянула Настя, — Явился — не запылился…

— Как видишь! — поневоле продолжал улыбаться Косов.

— А чего ты такой довольный, курсант? — якобы удивленно выгнула бровь дугой женщина.

— Видеть тебя очень рад! — чуть развел руками Иван.

— Даже так? — она говорила с серьезным видом, но глаза — смеялись.

Потом сама прикусила губу, чтобы не улыбнуться.

— Слушай! Давай отойдем ко входу в санчасть. А то тут окон столько… Разговоров потом будет! — предложила женщина, и развернувшись, направилась ко входу в санчасть.

Здесь вдоль стен были высажены ели, и практически со всех сторон, кроме, пожалуй, КПП у ворот во двор училища, это крыльцо в санчасть было скрыто мохнатыми ветками.

— Значит, говоришь рад видеть…, - протянула она.

Сейчас, в беретике, кутаясь в накинутую на плечи белую командирскую бекешу, улыбаясь, Настя не выглядела на женщину — 40+. Максимум лет на тридцать пять, не более. Потирая щечку о мех воротника, чуть наклонив голову, она разглядывала Косова с непонятным выражением лица — толи и сама рада ему, толи просто — весела.

«Какие у нее интересные глаза — настолько светло-голубые, что кажутся льдинками. Правильный овал лица; тонковатые губы, дрожащие в сдерживаемой улыбке; тонкий прямой, очень аккуратный носик; ровные, красивые брови… Прелесть, а не женщина! Только вот морщинки в уголках глаз чуть видны…».

— И чего ты снова молчишь? — улыбнулась военный доктор.

— Тобой любуюсь…, - вновь расплылся в улыбке Косов.

— Да-а-а… вот прямо — любуешься? — «опять приподнятая бровь, улыбка!».

— Да. Я же тебе говорил, что ты очень красивая женщина! — ответил Косов.

«Даже странно… как такая красивая — и одна!».

— Х-м-м… а тебя, товарищ курсант, не останавливает, что я военврач второго ранга, фактически — майор! Как-то ты… забываешь об этом, что ли?

— Я сейчас вижу очень красивую женщину, и все…

«Не мудрено, если то, что рассказал Ильичев — правда, и что ротный на нее «навелся». Другое непонятно — почему до ротного никто не попытался!».

— Понятно все с тобой…, - протянула Настя, — Знаешь… чтобы не привлекать лишнего внимания, да и тебя не задерживать… Я тебе объясню, зачем позвала тебя. Восьмое марта приближается. У нас, как давно заведено в училище, командиры соберут всех женщин в актовом зале, поздравят, какие-то подарки вручат… Потом совсем небольшой концерт — так номеров на пять-шесть… Кстати, я узнавала — почему-то тебя в этом концерте — нет… Ну так вот… у нас женщины, после этого, собираются здесь в санчасти — чаю попить, ну — может выпить еще по рюмочке… Вот. Девчонки меня и попросили переговорить с тобой, чтобы вы пришли, спели-сыграли у нас, в честь праздника. Вы — то есть ты, и этот мальчик… ну — еврейчик, который тебе аккомпанировал. Очень уж у вас душевно вышло.

Косов слушал ее, а сам никак не мог справиться с неким разочарованием. Ну да, полагал, что причина, по которой она отозвала его — будет несколько… другой. И, похоже, он снова не смог сдержать эмоций на лице, потому как она замолчала, удивленно посмотрела на него и, не сдержавшись, рассмеялась:

— Ой… Вань! А ты… чего-то другого ждал, да? Как-то очень выразительно у тебя… на лице все написано…

Косов постарался сделать «покер-фейс» и не отвечая на вопрос, спросил:

— А много женщин будет? Ну… я — просто, чтобы представлять… сколько народа. И… во сколько приходить, и еще — на какое время нужно готовиться… по длительности — я имел в виду…

Настя хмыкнула, почесала пальчиком висок:

— Сколько женщин? Ну-у-у… немного — точно! Все же стараются по домам разбежаться. Праздник же… а у кого-то и семья, дети… Может человек пять, или семь… Хотя нет, все же побольше, наверное… Человек восемь-девять… Могут еще из канцелярии женщины прийти, из бухгалтерии. Хотя из бухгалтерии — вряд ли… там у них — своя компания.

— А репертуар какой нужен… Я почему спрашиваю — кому-то русские народные песни нужны, кому-то — эстрадные… Романсы там, или еще что-то…

— А ты все это можешь исполнять? — удивилась она, — Ты прям… артист настоящий!

— Да прям там… Скажешь тоже — артист! Просто выступать приходилось, в концертах участвовал несколько раз…

— Как интересно! И ты вот… с таким опытом, да еще автор песен — поступил в пехотное училище? — продолжала пытать его Настя.

Потом помолчала:

— Я же говорю… ты — интересный! Что-то я не припомню… хоть и уже довольно долго в училище работаю, чтобы к нам поступал такой парень, с таким опытом. Нет, так-то талантливые курсанты встречаются, поют хорошо, танцуют. Но вот чтобы с опытом концертных выступлений…

Косову как-то все это было… не очень приятно. Чего греха таить — полагал, что он интересен именно как мужчина, а тут… как непонятная неведомая зверушка!

«Ага… певец ртом!».

— Хорошо… так во сколько приходить и насколько по времени должен быть рассчитан концерт? — довольно прохладно переспросил он.

Настя помолчала, продолжая разглядывать его, что становилось уже… немного раздражало это Косова.