"Фантастика 2024-98". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Мальцева Наталья - Страница 172

— Что за самовольство с ещё одним танком? Вашему Кошкину не терпится повторить судьбу Фирсова или даже Дика? И какое отношение НКВД имеет к 183-му заводу?

— Не НКВД, товарищ комкор, а ОПБ-100. И лично я, поскольку подавал предложения по усовершенствованию конструкции будущего танка.

— Ещё один непризнанный гений! На этот раз из чекистов.

Павлов подтверждал мнение о себе как о человеке резком, не особо стесняющемся в выражениях. Понятно, почему в сорок первом никто не осмелился противоречить ему, когда он отдавал приказы, граничащие с самодурством.

— Спасибо за комплимент, товарищ Павлов, но, скорее, не гений, а хорошо информированный о наиболее передовых закрытых разработках зарубежных танковых конструкторов. В силу специфики службы.

— Мы давали Кошкину задание на разработку двух вариантов танка — колёсно-гусеничного и чисто гусеничного, — проглотил намёк на информацию от разведки начальник Управления. — Примерно одинаковых по массе, одинаковых по бронированию и вооружению. Откуда взялся третий? Причём, не соответствующий тактико-техническим требованиям моего управления.

— Соответствующий, товарищ Павлов. Масса танка осталась примерно та же, вооружение то же самое, но при этом удалось существенно увеличить его бронирование.

— Это как? Стратостат к нему подвесили, чтобы он стал легче после того, как нарастили броню?

— Никак нет, товарищ комкор. Путём изменения компоновки. Вот, посмотрите, — достал Николай сравнительные эскизы двух вариантов будущей машины. — Вариант с торсионной подвеской и поперечным расположением двигателя получается короче, у́же и несколько ниже, чем тот, где используется подвеска Кристи. Среднее расположение башни позволяет разгрузить перегруженные передние катки, а также перенести люк механика-водителя на «крышу» корпуса. Значит, не будет ослаблен лобовой бронелист.

Несостоявшийся (как надеется Демьянов) командующий Западным ОВО пусть и резкий мужик, но танки обожает и умеет отсеять действительно сто́ящие идеи от прожектёрства. В листок с эскизами вцепился клещом.

— Когда Кошкин будет готов показать то, что у него получается?

— Колёсно-гусеничный обещал выкатить из цеха не позже середины июня. Оба гусеничные — до конца июля.

— То есть, к концу сентября, когда запланирован показ членам правительства, должен успеть?

— Так точно, товарищ комкор. Только…

— Что ещё? — набычился Павлов в предчувствии будущих неприятностей.

— Только торсионный вариант, А-34, он — да и я тоже — видит уже, скорее, не как лёгкий, а как средний танк, который пойдёт на замену Т-28.

— Какую броню, в этом случае, можно сделать у этого танка?

— Если не перегружать машину, то лоб — 45–60 миллиметров, борта 45, корма — 30–45 миллиметров. Но это на перспективу. Конструкторы склоняются к тому, что пока достаточно будет 45 миллиметров «по кругу».

— Средний, говорите? Да это получается, почти как у наших перспективных тяжёлых танков! Если Кошкин сдержит слово, ему памятник надо будет поставить.

Если бы ты знал, Дмитрий Григорьевич, насколько ты прав! Будут, будут памятники Михаилу Ильичу. И Сан Санычу Морозову будет памятник.

— Если учесть, что на своих танках Кошкин и Морозов собираются ставить наклонную броню, то по эффективности это уже будет не «почти», а реально «как». Правда, есть один тонкий момент. В СССР имеется всего одни станок для расточки погона диаметром 1600 миллиметров. Рекомендации с просьбой закупить за границей ещё несколько таких же станков я со стороны ОПБ-100 предоставлю. Но и вас, товарищ комкор, просил бы оказать поддержку в этом вопросе со стороны вашего Управления.

— Поддержим, — расцвёл Павлов. — Ради такого дела непременно поддержим!

Прекрасно! Насколько помнил Демьянов, эти карусельные станки пришлось-таки покупать, но позже, и их отсутствие очень затормозило модернизацию Т-34.

И кто бы мог подумать, что он найдёт общий язык с едва ли не главным виновником катастрофы 1941 года? А поддержка со стороны Павлова в вопросах «проталкивания» «тридцатьчетвёрки» обеспечена! Сталину-то Николай уже «напел в уши» про лучший в мире танк Второй Мировой, но Иосиф Виссарионович предпочитает держаться принципа «соловья баснями не кормят», и поддержит лишь после того, как увидит реальную машину. Значит, показ в конце сентября? Надо будет держать вопрос готовности образцов на контроле!

Уже две недели в районе Халхин-Гола идут бои с японцами, а в советской прессе об этом — ни слова. И Николая совершенно измучило беспокойство: неужели история уже «свернула с магистрального пути», и события теперь развиваются совершенно иначе?

— Да успокойся ты, — рассеял его сомнения Румянцев. — Всё пока идёт именно так, как ты написал в своём докладе: и атака на высоту Номон-Хан, и япошек 15 мая к границе отбросили, войска они против нашего плацдарма на восточном берегу Халхин-Гола концентрируют, и воздушные бои начались. И действительно — неудачно для нас. Думаешь, у товарища Берии такой важный вопрос не на контроле? Занимайся своими делами. Когда нужно будет — тебя вызовут.

Прямо, блин, как в анекдоте про шпиона, решившего сдаться в КГБ: «Тебя с заданием засылали или без? С заданием. Задание выполнил? Нет, ещё не успел. Так иди и выполняй! Когда надо будет, мы тебя сами возьмём».

На удивление, порадовал НИИ-6. То ли «пистон» на выставке перспективных образцов подействовал, то ли химическим «светилам» фрондировать надоело. Но Гринберг вовсю трудился над «американской» технологией гексогена и уже примеряет, в каком месте на пиджаке будет «сверлить» дырку для награды за неё. «Монка», хоть и на основе тротила, а не на «советском пластиде» (гексоген для него надо ещё научиться массово производить), но заработала, как надо, и её готовили для госиспытаний. А вот разработка боеприпасов объёмного взрыва притормозилась, несмотря на появившийся энтузиазм молодых химиков. И не совсем по их вине: возникли сложности из-за отсутствия промышленных мощностей для производства окиси этилена. Но саму технологию объёмно-детонирующих боеприпасов пообещали отработать «на более доступных заменителях».

На стрелковом полигоне под Коломной трещат очереди автоматов Судаева и хлёстко бумкают выстрелы из 14,5-мм противотанковых ружей, а на Софринском ревут «сталинские органы», как назовут реактивные миномёты гитлеровские солдаты. В общем, только успевай писать доклады об успехах. Но на душе всё равно неспокойно: слишком уж велика ответственность, которую Демьянов взвалил на себя, выступив «пророком», при подробнейшем описании прекрасно известного ему хода боёв на Халхин-Голе. А вдруг что-то не так пойдёт? Даже Кира заметила его нервозность.

Ей сейчас нелегко. Беременность обострила обоняние, любой резкий запах вызывает тошноту. Токсикоз называется! Николай за давностью лет уж забыл об этом явлении. А слышанные в молодости байки подруг первой жены о том, как они реагировали на токсикоз (одна носила с собой пузырёк с бензином, чтобы понюхать, когда невмоготу станет, другая ходила по деревенской улице за едущей лошадью в надежде, что та испустит ветры), ничем, кроме чуть-чуть поднятого настроения любимой женщины, не помогут. Да ещё и лето началось, всё цветёт, всё ПАХНЕТ.

Одна отдушина — работа. И опять писарская. Обоснование острой необходимости срочной закупки заводов по производству радиоламп и начала работ над транзисторной тематикой. Благо, жив ещё открыватель прообраза полупроводникового транзистора Олег Лосев. И принцип работы полевых транзисторов уже где-то запатентован.

Ну, и пусть запатентован. Советский Союз конвенциями по патентному праву не связан, и сами действующие образцы «полевиков» ещё не созданы. Кто раньше встал, того и тапки, кто первым их изготовил, тому и слава. А ещё — отличный инструмент для развития более передовой электроники.

— Лосев? Олег? — переспросила Кира, бросив через плечо Николая взгляд в его наброски. — Это же сын маминой соседки. Его работа так важна?