Авиатор: назад в СССР 12 (СИ) - Дорин Михаил - Страница 39

Екатерининский зал Большого Кремлёвского дворца постепенно наполнялся официальными лицами. Всех, кого в этот день должны награждать, построили на красной ковровой дорожке. Я старался не смотреть акцентировано по сторонам, но в этом месте невозможно просто так стоять.

Паркетный пол был выполнен с нанесением стилизованного изображения Екатерины Великой в виде золочёного рисунка. Изображение в обрамлении искусственных алмазов и надписью «За любовь и Отечество» присутствует и на стенах, и на парадных дверях помещения.

Но главными приметными элементами помещения являются пилястры или вертикальные выступы на стенах. Они были украшены малахитовыми вставками, и закреплены на мощных столбах у дверных проёмов.

Стены и своды украшены муаром сероватого оттенка. В качестве освещения использовались позолоченные люстры с канделябрами.

Закончив рассматривать зал, я обнаружил перед собой большой стол с установленными микрофонами и разложенными коробками. Невысокого роста фотограф ходил перед нами и снимал каждого. Коллеги этого «папарацци» стояли в стороне, ожидая начала церемонии. Количество представителей средств массовой информации было не маленьким. Несколько видеокамер были установлены в разных местах, чтобы выполнять запись вручения наград.

— Волнуешься, Серёга? — спросил у меня Вигучев, который стоял рядом.

— Это приятное волнение. Да и все уже знают, кого и чем наградят.

— Слышал, что тебя «прокатили» с Героем. Совсем несправедливо, — покачал головой Георгий.

— Ничего, Серый. Мы ещё добьёмся для тебя справедливой и заслуженной награды, — поддержал меня Байрамов и посмотрел в сторону Чубова.

Егор активно жестикулировал и рассказывал о чём-то представителю политбюро. В нашем строю также оказался и его ставленник Паклин. В чём его заслуга в успешной посадке на корабль, понятия не имею.

— Искать справедливость, логику и другие хорошие вещи в местах, куда ты их лично не клал, не вижу смысла, — ответил я.

В эту минуту распахнулись позолоченные двери. Медленным шагом в сопровождении нескольких официальных лиц в зал вошёл Константин Устинович Черненко.

Генеральный секретарь выглядел ещё хуже, чем неделю назад на трибуне мавзолея. Передвигался он с трудом, а лицо имело болезненный цвет.

— Доброго дня, товарищи! — тяжело махал рукой Черненко в ответ на аплодисменты.

К столу уже подошёл товарищ Русов с листком. Прикрыв ладонью микрофоны, он показывал Константину Устиновичу, что и где читать. Генсек поправил седые волосы, достал очки и приготовился зачитывать заготовленный текст.

— Товарищи! Сегодня знаменательный день… — начал свою речь Черненко.

Говорил он медленно, запыхаясь и периодически останавливаясь в чтении заранее заготовленного текста. В речи звучали слова о важности нашей работы, о мужестве и героизме, о победе инженерной мысли и начале нового этапа в развитии палубной авиации.

Константин Устинович, с трудом опираясь на стол, продолжал зачитывать награждаемых. О каждом из нас было сказано несколько тёплых слов.

— Мне приятно сегодня вручить высокую награду Сергею Родину. Молодой и перспективный лётчик одним из первых произвёл посадку на палубу авианесущего крейсера вместе со своими более опытными коллегами. У таких как Родин, большое будущее. На них будет опираться наша Советская Родина в будущем.

Волнительно слышать такие слова из уст руководителя государства. Черненко был именно государственником и всю жизнь работал на благо Советского Союза, занимая различные должности в партийном руководстве. Грустно видеть, насколько ему сейчас тяжело проводить награждение.

— Без инженерной мысли и организаторских способностей конструкторов, инженеров, техников, механиков, руководства министерства, мы бы не достигли успеха. Мне приятно, что растут такие управленческие кадры, как Егор Алексеевич Чубов. Он сегодня будет награждён орденом Ленина. Энергичный, смелый человек своим примером вдохновил огромное число людей на создание новейших палубных истребителей, которые будут вскоре надёжно защищать небо над морскими просторами нашей Родины.

Было бы странно, если бы Чубов получил награду меньшую, чем моя. Стоящий за спиной генерального секретаря Русов довольно кивал, посматривая в сторону зятя. Видимо, остался доволен его работой.

— Каждый из вас служит примером в труде, выполнении гражданского долга и своих обязанностей, возлагаемых Конституцией СССР и советскими законами. Пускай так будет и дальше. Ура! — закончил свою речь Черненко и, после паузы, перешёл к непосредственному награждению.

Первыми вызывали тех, кто был удостоен звания Героя Советского Союза. Байрамов, Вигучев и трое лётчиков КБ Яковлева были удостоены высших степеней отличия. Каждому были вручены медаль «Золотая звезда», орден Ленина и грамота Президиума Верховного Совета СССР.

Затем перешли к награждению Героев Труда. Их оказалось гораздо меньше. Свою звезду Героя Труда получил Самсонов. Белкина в числе награждённых не было. Согласно вступительному слову генерального секретаря, он будет награждён орденом Октябрьской революции. Видимо, решили, что двух звёзд Героя Труда ему достаточно.

— Лётчик-испытатель Сергей Сергеевич Родин, — произнёс в микрофон Русов, который помогал Черненко вручать награды.

Собравшиеся громко аплодировали. Черненко следил за мной, пока я шёл по паркету. Русов держал рядом с ним открытую коробку с орденом.

— Товарищ генеральный секретарь…

— Знаю, знаю, сынок, — похлопал меня по плечу Черненко и достал из коробки награду.

Двумя руками он поднёс орден, держа его за муаровую пятиугольную колодку красного цвета с золотистыми полосками по краям.

— Наш первый лётчик, посадивший самолёт на палубу новейшего авианесущего корабля. Это почётно, молодой человек, — говорил Черненко, с трудом прикрепляя орден на левую сторону моего пиджака.

Русову даже пришлось помочь ему. Когда дело было сделано, генеральный секретарь пожал мне руку и слегка приобнял. Я успел посмотреть на высшую награду страны, сияющую на груди. Изображение Ленина было выполнено из платины и помещено в круг, обрамлённый золотым венком из колосьев пшеницы. Сама награда выглядела внушительно и крупнее, чем ордена, которые мне вручали до сегодняшнего дня.

— Можете что-нибудь сказать, — указал на микрофоны генеральный секретарь.

Я повернулся к собравшимся, но продолжал посматривать в сторону Черненко. Он по-прежнему опирался на стол. Тянуть не стоит. Видно, как старику тяжело.

— Служу Советскому Союзу! — громко произнёс я, и все в зале начали аплодировать.

Русов направил меня в строй, а сам протянул следующий комплект наград Черненко. В течение получаса церемония завершилась.

После общего фотографирования, генеральный секретарь удалился. За него общение с награждёнными продолжил вести Русов. Он подходил к каждой группе с бокалом шампанского и поздравлял.

— Серёга, ну не обидно, что мы все со звездой на груди, а ты с портретом? — спрашивал у меня Владимир — лётчик КБ Яковлева, которого удостоили звания Героя.

— У тебя тоже есть портрет, — указал я на орден Ленина на его груди.

Его вручали вместе со звездой Героя Союза. Так что, многих сегодня наградили дважды.

— И тем не менее, как же так вышло, что из всех лётчиков на палубе, ты один без звезды Героя? — спросил Вигучев.

— Жора, давай уже выпьем, — поднял я бокал сока.

— Раз уж предложил, так давай и тост, — улыбнулся Сагит.

Тут же к нам подошли и Самсонов с Белкиным. Два генеральных конструктора выглядели словно старые друзья. Будто и не было жёсткой и ожесточённой конкуренции между нашими фирмами.

— Давай, Сергей, — поддержал предложение Анатолий Ростиславович.

Я встретился взглядом с Чубовым, который надменно смотрел на меня. Радуется, что смог мне насолить. Кто, если не он, решил отказать в высшей степени отличия.

— Сегодня много говорили о нашей Родине. Не раз уже поднимали бокалы за неё. Но я бы хотел предложить традиционный тост моряков-подводников. У каждого из нас есть вторая половина, которая всегда ждёт, сидя у окна. Их нервы крепче стоек шасси на наших самолётах, а любовь — сильнее тяги двигателей на форсаже. За наших дам!