Авиатор: назад в СССР 12 (СИ) - Дорин Михаил - Страница 10

Техники за спиной шумели, переставляя стремянку. Шутки, смешки, улыбки — постоянные спутники их работы. А вот мне что-то невесело после фразы Байрамова.

— В чём у тебя сомнения?

— Я наблюдаю за ним. Ваня слишком самоуверен. По материалам объективного контроля далёк до идеального пилотирования.

— Никто не идеален.

Сагит покачал головой и повёл меня в сторону командно-диспетчерского пункта.

— Не уверен я в нём. Нутром чую, что с ним что-то не то происходит.

Промелькнула мысль, что Ваня опять подсел на «горячительные» напитки. Но это было невозможно, поскольку он всегда рядом со мной. Я бы заметил даже слабое «амбре».

— Ты так говоришь, как будто сам уверен в своей посадке, — ответил я.

— Сергей, понимай, как хочешь, но он не готов.

— Мне не нравится, что мы обсуждаем Ивана за его спиной. Время для испытаний у нас ещё есть. Мы тренируемся. Что за паника?

— Нет у нас времени! — повысил голос Сагит.

Я уже перестал понимать, что происходит. Впереди ещё полтора месяца, а Байрамов уже нервничает.

— В чём дело? Говори как есть, — тихо спросил я.

— Ты думай как знаешь, но с таким отношением Иван на палубу корабля самолёт не посадит. Чуйка у меня.

— Тогда это нужно обсуждать не только со мной. С Иваном в первую очередь. Иначе, что это за коллектив, где мы не можем друг друга поддержать.

Сагит глубоко вздохнул и задумался. Причины его неуверенности в Иване мне непонятны. Промелькнула мысль, что Байрамов сам хочет сесть на корабль. Как бы забрать все лавры себе. Но тогда он бы не стал предлагать Ванину кандидатуру на эту почётную миссию. Хотя, может, передумал?

— Пошли переодеваться и на разбор, — сказал Сагит.

На разборе Иван не присутствовал. Удивительная вещь в нашем деле! Только что старший группы выражал неуверенность в его готовности, а тут его на разборе нет.

Через несколько минут я понял почему. Инженеры начали со всех ракурсов разбирать посадки Швабрина. Оказывается, Ваня пока не смог «побороть» привычку, выработанную за время лётной работы.

При обычной посадке на стандартную полосу, перед касанием самолёт нужно выровнять, отклоняя при этом ручку управления слегка «на себя». На палубу будет всё иначе. Здесь самолёт предстоит практически «шмякнуть» в районе аэрофинишёров. Перегрузка может достигать больше четырёх единиц. Отсюда и стойки шасси должны быть усиленны.

Для лётчика это означает, что нужно ручку управления отжимать «от себя». Не сделаешь это — будет перелёт.

— Ручка управления в его полётах смещается назад. В таком случае нельзя гарантировать попадание в посадочный блок. А именно в два центральных троса, — выступил один из инженеров.

— Перелёт, согласно замерам, 100 метров от края посадочного блока, — добавлял другой специалист.

Ничего критичного я пока не вижу. Всего-то Ване нужно приноровиться отжимать ручку управления «от себя» за одну-полторы секунды до приземления. Поймает этот момент и всё получится.

Неприятно было это слушать, но я всё же ждал адекватного решения Сагита. Такое ощущение, что весь этот разбор был предназначен для меня. Мол, смотри, что за лётчик твой Ваня!

— Скорость на касании пограничная. Может гак просто не выдержать… — продолжался перечень ошибок и отклонений от расчётов.

— Командир, достаточно, — тихо произнёс я Сагиту, сидя перед ним.

— Подожди. Есть ещё, кого не послушал.

— Хватит, — настойчиво повторил я.

Байрамов сделал паузу, но прекращать не собирался.

— Что у нас по 53й машине? — спросил Сагит.

Это был как раз тот борт, на котором летал я. Оказалось, что я вполне себе хорошо «притёр» самолёт на касании. Взлёты с трамплина, с разной заправкой мной были произведены штатно. Даже записи захода по глиссаде не вызывали сомнений.

— На касании перегрузка в норме. Скорость 240. Как видишь, Сергей, дело тут не в самолёте, — обратился ко мне Сагит.

Я наотрез отказался что-либо обсуждать без Ивана. Байрамов, поняв это, закончил разбор.

Вернувшись в гостиницу, я не обнаружил в комнате своего друга. Стоило бы с ним поговорить по горячим следам. Приняв душ и приведя себя в порядок, я собрался пойти на переговорный пункт. Наверняка Швабрин туда пошёл. Тем более, он утром говорил, что собирался сделать звонок Екатерине.

Мне тоже нужно позвонить Вере в Циолковск.

В коридоре чуть не сбил госпожу Аиду Сергеевну. Дама была в бирюзовом халате. В руках «Крымское» шампанское и тарелка с фруктами. Стеклянная поверхность бутылки была влажной. Однозначно, только из холодильника достала.

Взгляд невольно упал на приоткрывшийся вырез груди. В глаза бросилось, что Аида совсем без нижнего белья, если судить по двум бугоркам стоячих сосков.

— Засмотрелись, молодой человек? — ехидно улыбнулась Аида.

— Оцениваю ваш открытый наряд.

— И как? — промурлыкала девушка.

— Не впечатляет. Видел и лучше.

Я попробовал пройти мимо, но меня не пропустили. Девушка сделала шаг в сторону, преградив мне путь.

— Со мной, мальчик, так нельзя. Поуважительнее, если хочешь, чтобы у вас всё получилось.

Я взглянул в её голубые глаза. У дамочки острая необходимость быть желанной.

— Вам пора. Напиток остынет, — обогнул Аиду с другой стороны, и пошёл дальше.

Поворачивая на лестницу, я продолжал слышать злобный смех девушки.

Пока военный городок под названием Фёдоровка-4, где мы проживаем, ещё в зимней спячке. Народу на улице немного. Темнеет рано. Несколько школьников разбрелись по лавочкам вокруг большого обелиска в честь победы в Великой Отечественной войне.

Возле местной библиотеки фонтан, который не работает. Представляю, когда приходит тепло, как здесь всё бурлит вечерами. Пройдя мимо Дома Офицеров заметил афиши. В основном это приглашение на вечерние танцы. Гвоздём программы будет вокально-инструментальный ансамбль «Матросики» — скорее всего, местный творческий коллектив.

Пройдясь ещё по улицам городка, я обнаружил памятник, погибшему экипажу Ту-22Р. Оказывается, на аэродроме раньше базировался 30й полк разведчиков. Фраза на памятнике весьма запоминающаяся — «Вам скажут — погибли — не верьте, нас небо уносит в бессмертие».

— Сынок, нету закурить? — спросил у меня старик, подошедший сзади.

— Не курю дед.

— А чего так? Болеешь?

Чего все считают, если не куришь и не пьёшь, то сразу болен?

— Просто не курю, — улыбнулся я. — Ты не знаешь, дедуль, что с экипажем случилось?

Старик махнул рукой и тяжело вздохнул, опираясь на палку.

— Так, никто и не знает. Не нашли. Так и считают их пропавшими.

Грустная история. Получается, что даже похоронить ребят не смогли.

Телефонный звонок с Верой выдался длинным. Она говорила, что скучает и переживает за успех нашего дела. Я не посвящал её в дела нашей фирмы, но вот она кое в чём проговорилась.

— Скоро к вам наши приедут. У них есть одна «штука», которую они хотят опробовать, — радостно заявила жена.

— Это хорошо. Ты сама не сможешь приехать?

— Сложно. Это не моё направление работы. Могут не отпустить. Лучше вы побыстрее заканчиваете и приезжайте. Катя тут соскучилась по Ване. Он не с тобой на переговорном?

Опять задумался, а где вообще Швабрин?

— Он ещё на работе. Поздно будет, — соврал я.

— Понятно. Катя переживает, что Ваня ей ни разу ещё не позвонил.

Удивительно. А ведь он пару раз мне говорил, что ходил на переговорный. Что-то не складывается у меня в голове пазл. Заканчивать разговор я думал на хорошей ноте. Но в дело вновь вмешался «старый знакомый».

— Серёж, тут Чубов постоянно приезжает. Слухи ходят, что они хотят видеть на корабле только один тип самолётов.

— Я уже ничему не удивляюсь.

— Ходит слух, что вас сказали вернуть. Белкин как-то смог решить этот вопрос через Министерство обороны в обход Чубова и нашего министерства. Егор Алексеевич очень злился, — засмеялась Вера.

Вот что значит воспользоваться «обходным манёвром»! Егорка нам такое не простит. После завершения разговора я вышел на улицу в раздумьях.