Доля правды - Сапковский Анджей - Страница 5

- Нет. Не хочу.

- Может, оно и к лучшему, - раззявило пасть чудовище. – Барышень забавляло, когда я рисовался, и в доме осталось ужасно мало целых стульев. – Нивеллен зевнул, его язык свернулся трубочкой.

- Утомила меня эта болтовня, Геральт. Короче говоря, потом были еще две: Илика и Венимира. Все происходило до скуки одинаково. Сначала смесь страха и холодности, потом нить симпатии, укрепляемая небольшими, но дорогими подарками, потом "Кусай меня, съешь меня всю", потом возвращение папы, нежное прощание и все более заметная убыль в сокровищнице. Я решил проводить больше времени в одиночестве. Конечно, в то, что девичий поцелуй изменит мой облик, я уже давно перестал верить. И смирился с этим. Более того, пришел к выводу, что хорошо так, как есть, и никаких перемен не надо.

- Никаких, Нивеллен?

- А представь себе. Я тебе говорил: лошадиное здоровье, связанное с этим обликом – раз. Во-вторых, мое отличие действует на девушек как афродизиак. Не смейся! Я более чем уверен, что, будучи человеком, должен был бы здорово набегаться, прежде чем я заполучил бы такую, к примеру, Венимиру, которая была необыкновенно красивой барышней. Сдается мне, что на такого, как на том портрете, она бы даже не взглянула. И в-третьих – безопасность. У папули были враги, несколько осталось в живых. У тех, кого отправила в могилу дружина под моим жалким командованием, были родственники. В подвалах есть золото. Если бы не страх, который внушаю, кто-нибудь пришел бы за ним. Хоть бы и мужики с вилами.

- Кажется, ты совершенно уверен, - промолвил Геральт, поигрывая пустым кубком, - что в своем теперешнем облике никого не обидел. Ни одного отца, ни одной дочки. Ни одного родственника или жениха дочки. А, Нивеллен?

- Оставь, Геральт, - возмутилось чудовище. – О чем ты говоришь? Отцы не помнили себя от радости, говорил тебе, я был щедр сверх всякого воображения. А дочки? Ты не видел их, когда они сюда прибывали: в посконных платьицах, с лапками, изъеденными щелоком от стирки, ссутуленные от ношения бадей. На спине и бедрах Примулы даже после двух недель пребывания у меня оставались следы ремня, которым драл ее рыцарский папочка. А у меня они ходили принцессами, в руки брали исключительно веер, даже не знали, где здесь кухня. Я наряжал их и увешивал безделушками. Наколдовывал по первому требованию горячую воду в жестяную ванну, которую папуля украл еще для мамы в Ассенгарде. Представляешь? Жестяная ванна! Редко у какого правителя округа, да что я говорю, редко у какого властелина есть жестяная ванна. Для них это был дом из сказки, Геральт. А что касается ложа, то... Зараза, невинность в наше время встречается реже, чем скальный дракон. Ни одной я не принуждал, Геральт.

- Но ты подозревал, что кто-то мне за тебя заплатил. Кто мог заплатить?

- Прохвост, желающий получить оставшееся в моем подвале, но не имеющий больше дочек, - твердо произнес Нивеллен. – Человеческая алчность не знает границ.

- И никто другой?

- И никто другой.

Оба молчали, всматриваясь в нервно мигающее пламя свечей.

- Нивеллен, - вдруг сказал ведьмак, - Ты сейчас один?

- Ведьмак, - помедлив, ответило чудовище, - думаю, что, в принципе, я должен обругать тебя сейчас неприличными словами, взять за шиворот и спустить с лестницы. Знаешь за что? За то, что считаешь меня недоумком. Я с самого начала вижу, как ты прислушиваешься, как поглядываешь на дверь. Ты прекрасно знаешь, что я живу не один. Я прав?

- Прав. Извини.

- Зараза с твоими извинениями. Ты видел ее?

- Да. В лесу, возле ворот. По этой причине купцы с дочками с некоторых пор уезжают отсюда ни с чем?

- Значит, ты и об этом знал? Да, по этой причине.

- Позволь спросить...

- Нет. Не позволю.

Снова молчание.

- Что ж, воля твоя, - промолвил, наконец, ведьмак, вставая. – Благодарю за гостеприимство, хозяин. Мне пора в путь.

- Правильно, - Нивеллен тоже встал. – По некоторым причинам я не могу предложить тебе ночлег в замке, а ночевать в здешних лесах не советую. С тех пор, как околица обезлюдела, по ночам здесь нехорошо. Ты должен вернуться на тракт до сумерек.

- Буду иметь в виду, Нивеллен. Ты уверен, что тебе не нужна моя помощь?

Чудовище посмотрело на него искоса.

- А ты уверен, что мог бы мне помочь? Смог бы снять это с меня?

- Я имел в виду не только такую помощь.

- Ты не ответил на мой вопрос. Хотя... Пожалуй, ответил. Не смог бы.

Геральт посмотрел ему прямо в глаза.

- Вам тогда не повезло, - сказал он. – Из всех храмов в Гелиболе и Долине Нимнар вы выбрали именно храм Корам Агх Тэра, Львиноголового Паука. Чтобы снять проклятие, наложенное жрицей Корам Агх Тэра, нужны знания и способности, которыми я не обладаю.

- А кто ими обладает?

- Это тебя все-таки интересует? Ты говорил, что хорошо так, как есть.

- Как есть – да. Но не как может быть. Боюсь...

- Чего ты боишься?

Чудовище остановилось в дверях зала, обернулось.

- Хватит с меня твоих вопросов, ведьмак, которые ты все время задаешь, вместо того, чтоб отвечать на мои. Видно, тебя надо соответственно спрашивать. Слушай, с некоторых пор мне снятся скверные сны. Может, слово "чудовищные" было бы точнее. Мои опасения оправданы? Коротко, пожалуйста.

- После такого сна, после пробуждения, у тебя никогда не было испачканных ног? Хвои в постели?

- Нет.

- А...

- Нет. Коротко, пожалуйста.

- Твои опасения оправданы.

- Этому можно помочь? Коротко, пожалуйста.

- Нет.

- Наконец-то. Идем, я провожу тебя.

Во дворе, пока Геральт поправлял вьюки, Нивеллен погладил лошадь по ноздрям, похлопал по шее. Плотва, радуясь ласке, наклонила голову.

- Любят меня зверьки, - похвасталось чудовище. – Я их тоже люблю. Моя кошка, Обжорочка, хоть и сбежала сначала, вернулась потом ко мне. Долгое время она была единственным живым существом, разделявшим со мной мою горькую долю. Вереена тоже...

Он осекся, скривился. Геральт улыбнулся.

- Тоже любит кошек?

- Птиц, - оскалил зубы Нивеллен. – Проговорился я, зараза. А, чего уж там. Это не очередная купеческая дочка, Геральт, и не очередная попытка найти долю правды в старых байках. Это нечто серьезное. Мы любим друг друга. Если засмеешься, дам в морду.

Геральт не засмеялся.

- Твоя Вереена, - сказал он, - по всей вероятности, русалка. Ты знаешь об этом?

- Догадываюсь. Худощавая. Черная. Говорит редко, на языке, которого я не знаю. Не ест человеческой пищи. Целыми днями пропадает в лесу, потом возвращается. Это типично?

- Более-менее, - ведьмак подтянул подпругу. – Наверное, думаешь, что она не вернулась бы, стань ты человеком?

- Я в этом уверен. Сам знаешь, как русалки боятся людей. Мало кто видел русалку вблизи. А я и Вереена... Эх, зараза. Бывай, Геральт.

- Бывай, Нивеллен.

Ведьмак толкнул кобылу пяткой в бок, двинулся к воротам. Чудовище плелось рядом.

- Геральт?

- Да?

- Я не так глуп, как ты думаешь. Ты приехал сюда по следу одного из купцов, которые тут были в последнее время. Что-то случилось с кем-то из них?

- Да.

- Последний был у меня три дня назад. С дочкой, впрочем, не из лучших. Я велел дому закрыть все двери и ставни, не подавал признаков жизни. Они покрутились по двору и уехали. Девушка сорвала с тетушкиного куста розу и приколола ее себе к платью. Ищи их где-нибудь в другом месте. Но будь осторожен, это скверные места. Я говорил, ночью в лесу небезопасно. Там видны и слышны нехорошие вещи.

- Спасибо, Нивеллен. Буду помнить о тебе. Как знать, может, найду кого-то, кто...

- Может. А может и нет. Это моя проблема, Геральт, моя жизнь и мое наказание. Я научился это переносить, привык. Если станет хуже, тоже привыкну. А если станет намного хуже, не ищи никого, приезжай сюда сам и закончи дело. По-ведьмачьи. Бывай, Геральт.

Нивеллен повернулся и бодро зашагал в сторону особняка. Ни разу больше не оглянувшись.