Трудоголик (СИ) - Скоробогатов Андрей Валерьевич - Страница 2

— Орк, ты убил орка? Это орк, же, так⁈ Или огр? Мать вашу, это ж грёбаное фэнтези.

Я оглянулся и посмотрел на Энтона — дедок довольно лыбился.

— Красивый у тебя, парень, диалект! Такие старинные бранные словечки.

— Реально! Нет, это розыгрыш. Я выиграл билет в квест-рум, да?

А в следующий момент я вспомнил сон, который снился мне, по ощущениям, буквально несколькими минутами ранее.

* * *

[∞/∞]

…Я открыл глаза в тёмном пространстве, стянул шлем с присосками с головы, зашёлся в кашле. Вылез рывком из скользкой утробы и споткнулся о взгляд. Два глаза смотрели из темноты прямо в душу. Два глаза врага. Я сразу сообразил: нужно защитить это место.

Руки сами сложились в магический жест, в ладонь легла рукоять чего-то холодного и тяжёлого. Нога описала полукруг, ударив ребром стопы соперника в висок. Сверкнул клинок, который сжимала рука, скрипнула надрезанная ткань. Мы двигались в боевом танце, который я никогда не знал до этого. Я чувствовал меткие удары, приходившиеся по плечам и бокам — жгучие, острые, но боли почти не было, оставался лишь лёгкий отзвук в голове.

Мой клинок отвечал на каждый удар, но на какой-то миг я даже почувствовал страх — мощь и могущество врага всё равно ощущались всем моим естеством. Затем он отошёл на расстояние. Я тоже отступил назад и почувствовал сначала леденящий холод, затем обжигающий жар, следом — как что-то тяжёлое давит со всех сторон, словно меня отправили на морское дно. Глотку сдавило, стало трудно дышать, но я прошептал что-то, проведя пальцем — и тут же стало невообразимо легко, послышался гулкий шум взрыва, грохот упавших конструкций. И крик — дикий, нечеловеческий, отразившийся эхом от стен.

Уши заложило, яркая вспышка ударила в лицо. Я увидел огромное, слепящее солнце, которое пронеслось по дуге мимо меня, затем — новая вспышка, а в конце — обжёгшая глаза темнота. Но тьма оказалась не полной, я обернулся — приятные, уютные красные огоньки утробы звали меня.

— А ну спи! Сейчас же! Спи… — послышалось в голове.

Я нырнул в такое родной скользкое нутро, поймал руками, натянул что-то стальное на голову и услышал, как с лёгким хлопком смыкаются створки раковины, в которой мне, словно перламутровой жемчужине, следовало продолжить свой сон.

* * *

[⁇/⁇]

— Это всё приснилось? Или нет?

Ущипнул себя на всякий пожарный — стало больно. Энтон не заметил последнюю реплику и продолжал:

— Ну, этих каналий ничего не мешает назвать орками, да, эскорьи ещё те. Беглые рабы, после войны идут из городов на север, сбиваются тут в банды и рыщут по развалинам. А приличных скра на юге, вроде нашего уважаемого Рюрика, ты, пожалуйста, орками не называй. Слово ругательное. Могут и ухо откусить.

Энтон вытащил стрелу из плеча убитого, вгляделся зачем-то в медальоны, прошептал что-то, закрыл трупу глаза. Мы зашагали обратно, к ванне. По дороге я увидел, что стало со вторым бандюганом, чуть поменьше — товарищ отрубил ему голову, которая теперь валялась неподалёку. От этого вида у меня случились рвотные позывы, но вырывать было нечему — так я понял, что не ел последние несколько сотен лет.

— Ты сядь, парень, успокойся, на вон, выпей, вроде бы не сильно остыло.

— Что это за хрень? — я кивнул в сторону ванны. — Откуда я там? Это машина времени?

— Эта штука называется… антиэнтропийная камера, как-то так. Очень древняя. Разработка Первых Сеяных. Машина времени? Интересное название. На, говорю, попей.

— Да хватит мне чай под нос совать! Ты сказал что-то про века. Что ты имел в виду?

— А ты кто? Станнис? Богдан? Иль этот… Себастьян? Погоди… сейчас найду фотографии, чтобы сравнить.

Он стал рыться в сумке, я тем временем повторно откашлялся и попытался вылезти. Язык, действительно, был родной, русский, даже с привычным по малой родине уральским акцентом — все эти проглатываемые окончания, короткие гласные, резкие шипящие.

— Станислав я… Ну, да, было погоняло Станнис. И Стэн. Еще в школе.

Энтон тут же спрятал бумажки обратно. Я снова посмотрел на горгульи и светодиодную ленту.

— Так где это я? Мне блин, сегодня по проекту отчитываться!

— Хорошо, что тебе память не отшибло! Проекты — это хорошо. Считай, что ты уже по проекту отчитался. Да ты посиди ещё, сиди, тяжело после шестисот-то лет.

У меня волосы на руках встали дыбом.

— Чего⁈ Сколько-сколько лет?

Неужели это будущее? Да нет, не может быть! Я ещё раз посмотрел на своды зала, на пластмассовую кружку, на светодиодную ленту, и подумал, что, наверное, это какое-то странное будущее. Неправильное. Поэтому на всякий случай я всё же опрокинул предложенное питье на пол и вцепился в воротник моему собеседнику.

— Это какая страна? Мы же ещё на Земле? Куда ты меня затащил?

Энтон высвободился из захвата, поднял с пола кружку, отряхнул от пыли, проверил — целая ли, или нет, а потом снова, как ни в чём не бывало зажурчал струйкой из термоса.

— Ты погоди, погоди, я тебе ещё чаю налью. Так… Хорошо, что ты чашку не разбил, да! Здесь таких не делают.

Затем заботливо протянул мне напиток.

— Шесть веков⁈ — не унимался я.

— Ну, примерно. Я точно не считал… В две тысячи двадцатых тебя засунули, по старому летосчёту. Сейчас шестьсот шестьдесят седьмой, вроде бы, вечно забываю, тут на этой проклятой Скрадо обычно гмоннийское исчисление. Шесть с половиной, получается, веков.

Холодок снова пробежал по спине — часть слов я не разобрал, но теперь точно понял, что влип. На всякий случай ущипнул себя. Впрочем, паника постепенно сменилась азартом, и я фантазировать, чем всё это грозит. Первым делом спросил:

— А «Тикток» ещё существует?

— Ты про легендарного вождя-диктатора? Помер около века назад.

— Ясно. Ну, хоть какие-то позитивные новости.

Энтон меж тем продолжал меня добивать фактами.

— Что ещё. В общем, одиннадцать миров… так, что ещё нужно знать… Ну, на каждой своя раса. Или несколько. Люди с Земли, они в пяти, нет, в шести мирах уже. На остальных, например, здесь — гмонни, это такие коренастые, носатые…

— Гномы… — зачем-то пробормотал я.

Энтон округлил глаза.

— Ты только им так не скажи, да⁈ Те, что рутенийский знают — за такое в морду дают. Вот, да, и ещё синекожие, хиотты. Те — вообще дикие канальи. Типа рептилий они. Мочат направо и налево. Круче людей. Лучи смерти изобрели. Но их меньше, да, и на Скрадо почти не водятся. Тьеллы, это сороки такие огромные. Ну и десяток менее развитых, здесь, например, коренные — ещё гианты и вот эти вот скра четырёхрукие, в честь них планета названа. Лесовики. На моей планете — болотники. А за всем этим следят Дворцы. И всякие игры устраивают, если совсем по-простому.

До сих пор удивляюсь — как быстро я принял всё это. Что я не дома, и что, скорее всего, никогда туда не вернусь, что о мире этом почти ничего не знаю. И что о себе самом кое-чего не знал. В общем, говоря языком науки, стадию гнева и отрицания я проскочил за пару минут. Да и стадию депрессии — тоже. Отчасти, помог мне в этом адреналин, который я получил из-за случившейся перестрелки.

А ещё мне помог мой трудоголизм.

Куча проектов. Пять на основной работе и шестой — в стартапе у товарища — остались на Земле. Перспектива закончить магистратуру и дослужиться до ведущего системного аналитика. Ипотека. И — ни минуты свободного времени.

Да и хрен с ними со всеми! Впереди же теперь непаханное поле для новой активной деятельности!

— Так ты кто? Грёбаный колдун, украл меня в волшебную страну, чтобы я сражался за прекрасных принцесс? Я угадал?

Мой собеседник потер щетинистую щеку, поморщился.

— В волшебную? Ну… Ун-хиго знает. Типа того! Первые никогда это магией не называли. Хотя — ваши годы вроде бы в Способность не верили и считали её магией. По сути, телекинез, телепатия, телепортация — всё это магия, можешь называть ее так, если хочешь, да. А принцессы… прекрасные, это точно!