Златорогий череп - Бабицкий Стасс - Страница 1

Не доходя пары шагов, он замер в нерешительности. Да, пожалуй, именно эта робость и раздражала более всего при внимательном взгляде на незнакомца. Росту высоченного. В плечах даже не сажень, целая верста. Ястребиный нос, волевой подбородок, а глаза того особого, серебристо-серого оттенка, что сразу вызывает мысли об остро заточенной шпаге или бритве. С подобной внешностью впору командовать штурмом вражеской крепости в Туркестане или покорять сердца неприступных барышень. И главное, самый рассветный возраст – около тридцати лет. Все дороги открыты! Так нет же, переминается с ноги на ногу, стыдливо откашливается, чтобы заметили и пригласили к общему столу… Тьфу! Вырождаются молодые дворяне, что тут говорить, курсистки и те ведут себя нахрапистей.

– Мне бы… Кхе-х! Я разыскиваю Родиона Романовича Мармеладова, – его гладко выбритая голова залилась краской до макушки. – Который… Кхе-х! Который из вас он?

Посетитель окончательно смутился, но потом собрался с силами и выпалил:

– Это дело жизни и смерти!

– С другими ко мне не приходят, – усмехнулся сыщик. – Никто не желает обсудить рассказы юного Чехонте, хотя они на редкость свежи и полны глубоких мыслей. Нет, я слышу одно и то же. «Дело жизни и смерти!» А на поверку большинство историй оборачивается сущей чепухой: служанка украла фамильное серебро, или купчиха подозревает молодого мужа в измене, или иная мелкая пошлость. Если и вы пожаловали с чем-то в этаком роде, прошу, не тратьте время. Лучше садитесь и откушайте замечательной ухи.

Ястребиный нос сморщился, а подозрительный взгляд скользнул по кряжистым бородатым дядькам за столом.

– Не сомневайтесь, – Мармеладов улыбнулся чуть насмешливо, но беззлобно. – И в трактире для извозчиков можно отыскать ушицу, которая удовлетворит вкус любого гурмана!

– О, вы неправильно истолковали мою реакцию. Качество здешних блюд меня не интересует. Но речь пойдет о событиях весьма деликатных, которые я надеялся обсудить… Кхе-х! Наедине.

Сыщик перешел на край длинной лавки, поближе к самовару. Потянул за рукав почтмейстера, который тут же последовал за ним, не забыв прихватить тарелку и солидный ломоть бородинского хлеба.

– Это Дмитрий Федорович Миусов, мой верный товарищ в сыскных делах. То, что вы перескажете при нем, останется тайной для остальных.

Митя стряхнул хлебные крошки с завитых усов и крепко пожал протянутую руку, вызвав полное доверие незнакомца. Хотя, может статься, у просителя в этот момент просто подкосились ноги, он в изнеможении опустился на скамью и зашептал, поминутно оглядываясь на извозчиков – не подслушивают ли:

– Хорошо, господа. Вверяю вам свою жизнь, поскольку больше надеяться не на кого. Со всем сторон… Кхе-х! Меня окружают недруги, но на самом деле это меньшее из зол. Гораздо страшнее то проклятие, что с недавних пор нависло над моей головой. Кхе-х! Не знаю, с чего удобнее начать…

– Для начала представьтесь, – сыщик налил чаю в граненый стакан, – кто вы и откуда.

– Вы правы! О, как же вы правы! Я такой рассеянный, что напрочь забыл о приличиях. Зовут меня Макар Макарыч Вострый, до недавнего времени я был почетным председателем альпийского клуба…

– А-а-а, вы из тех скалолазов, что взбираются на вершины гор? – почтмейстер на мгновение оторвался от еды и посмотрел на собеседника с куда большим интересом, чем прежде. – Но как вы это делаете?

– Трудно объяснить, тому кто не пробовал. Находим трещины, вбиваем крючья, цепляемся и ползем наверх, связанные одной веревкой. Друг за другом, по цепочке.

– Как безумные мураши.

– Зачем вы выбрали именно это слово? Отчего же сразу – безумные?

– Известно, отчего, – хмыкнул Митя, – умный-то в гору не пойдет!

– Да, да. Я сотни раз посыпал голову пеплом за то, что поддался этому увлечению. Без горных походов мои друзья остались бы живы, а мне не пришлось бы шарахаться от каждой тени в ожидании мучительной смерти.

– Ваши друзья сгинули в Альпах? – уточнил сыщик.

– Нет, нет! На французской стороне слишком скучно. Там вершины с наперсток, не то, что на Кавказе. Вот где раздолье для альпинистов! Отвесные скалы, обвалы камней и снежные лавины, – Макар Макарыч встрепенулся и заговорил с неподдельным энтузиазмом, – а на ледниках полно коварных трещин. Провалишься в такую – сразу режь веревку. Иначе потащишь за собой в пропасть всех людей в связке. Святое правило: погибай, но друга выручай!

– Стало быть, ваши несчастья начались на Кавказе?

– Да, да. Ох, вы же не знаете! Позвольте мне вернуться к началу и все объяснить… Кхе-х! Три года тому назад я прочел в газете об альпийском клубе, открытом в Лондоне. Группе джентльменов надоело сидеть в креслах, пить бренди и курить сигары. Они бросили вызов природе и покорили семь горных пиков, в том числе – Монблан. Вдохновляющая идея, не правда ли?!

Мармеладов пожал плечами, а Митя пробурчал:

– Сами же сказали, тамошние горы – мелюзга, а Монблан – наперсток. В чем же подвиг англичан? Побродили на альпийском воздухе и вернулись к сигарам да выпивке. Нашли чем в газетах хвастать!

Он свернул колобок из хлебного мякиша, покатал по столу, чтоб налипли крошки, сжевал и стал шумно дохлебывать уху.

– Вы правы, правы! Я подумал о том же, поэтому в уставе своего общества главным условием обозначил исследование природы Кавказа. Чтобы не бесцельно лазать по скалам, а с пользой для России. Мы крайне мало знаем о тех местах. На военных картах и то горные перевалы четко не прорисованы.

Почтмейстер, успевший в молодые годы повоевать на южных фронтах в гусарском эскадроне, согласно кивнул. Окрыленный его поддержкой альпинист продолжал:

– Единомышленники нашлись быстро. В клуб записались еще пятеро ученых: два зоолога, ботаник, геолог и этнограф. Каждый преследовал собственный научный интерес. Мы снарядили экспедицию и за первый год сделали массу важных открытий. Составили подробную карту от Минги-Тау до Кахетского хребта. Обнаружили двадцать семь неизвестных прежде растений и трав, а также кавказскую жужелицу и два новых вида куропаток!

– Хм… Куропаток? – Мармеладов отвлекся от пустого чая и задумался, а не заказать ли жареного каплуна. – Куропатки – это хорошо.

– Да что куропатки! Мы забирались в такие места, где прежде не ступала нога человека. Вообразите, там даже козьих троп не было! Первозданная природа, прекрасная и смертельно опасная… Перезимовали в Тифлисе. Во второй год вылазки делали реже – слишком много времени уходило на описание наших открытий, на корреспонденцию с университетами и научными журналами. Возможно вам попадались мои зарисовки о винторогих козлах в альманахе Русского географического общества? Нет? А они могут практически по отвесному склону взбираться вверх до… Кхе-х! Я снова не о том. Извините мою вечную рассеянность, господа. Ну, при чем тут козлы?! Беды начались… – рассказчик вновь понизил голос и испуганно вжал голову в плечи, – с барана!

– Продолжайте! Ваша история становится все занятнее, – подбодрил сыщик. – Объясните, как связаны баран и упомянутое проклятие?

Макар Макарыч перекрестился.

– Связаны, наипрямейшим образом связаны. Я уже упоминал, что в экспедицию с нами отправился этнограф – Ираклий Сабельянов. Происходил он из древнего грузинского рода, но родился и вырос в Петербурге, оттого интерес к историческому и культурному наследию предков имел колоссальный. Часами слушал песни горцев. Записывал старинные сказки, легенды, тосты. Ах, господа, их тосты – вот поэзия в ее высочайших проявлениях. В Москве-то пьют куда прозаичнее: нальют рюмку, скажут «за здоровье Государя!» – это в лучшем случае, – а чаще всего выпьют молча.

– Не соглашусь, – встрял Митя. – Просто у нас вся поэзия не в водке, а в закуске. Груздя соленого на вилку наколешь или капустки квашеной с клюквой со дна зачерпнешь, где поядренее… Во-о-от, сразу слюнки потекли! К тому же, пока кавказец один тост говорит, русский три раза выпить и закусить успеет.