Формула первой любви - Лубенец Светлана - Страница 16
- Предыдущая
- 16/22
- Следующая
Таня еще больше съежилась внутри огромного нелепого халата, и Степе сделалось ее невыносимо жалко. В конце концов, это он во всем виноват. Он так и сказал Арине:
– Она ни при чем! Это я…
– Что здесь происходит? Почему пахнет кислотой? – Девятиклассники услышали за своими спинами голос химички.
Степа попытался закрыть дробышевскую сумку своим телом, но учительница бесцеремонно отодвинула его в сторону. Она никогда не кричала на учеников, не выясняла дурным голосом «кто виноват» и «зачем это сделал». Вот и сейчас она сказала единственно справедливую фразу:
– Таня! Надеюсь, ты понимаешь, что после этого я больше никогда не смогу оставить тебя одну в своем кабинете!
Таня кивнула, и бисеринки слез посыпались из ее прикрытых голубоватыми веками глаз.
– Сейчас я нейтрализую кислоту, – сказала учительница, – но сумку, конечно, придется выбросить.
Химичка осторожно взяла в руки растерзанное Аринкино имущество и понесла в лаборантскую. Дробышева с ненавистью посмотрела на Таню.
– Тебе придется купить мне такую же сумку, поняла? – прошипела она. – А она, я тебе скажу, не из дешевых!
– Я же сказал, что Таня не виновата! – опять вступился за Прохорову Степа.
– А ты-то чего здесь развыступался? – смерила его презрительным взглядом Арина. – Скажешь, что и ты химическими опытами увлекся? Или… – Местная красавица ядовито улыбнулась: – может, ты Прохоровой увлекся, и вы теперь вместе… химичите?
Она расхохоталась, а Таня упала на соседний стул, закрыв лицо руками. Ее худенькие плечики вздрагивали, из ворота огромного халата торчала тонкая шейка, которая, казалось, с трудом удерживала голову с тяжелыми, свернутыми в большой узел темными волосами. Сердце Степы пронзила острая жалость и еще какое-то новое, не изведанное ранее чувство, названия которому он не знал. Он заслонил собой Таню и таким громовым голосом сказал Дробышевой: «Заткнись!», что та захлебнулась своим смехом и замолчала.
– Всем сесть на места! – приказала химичка, вернувшись за кафедру из лаборантской. – Несмотря на все неприятности, урок все же придется начать. Арина, возьми пока у меня чистый лист и ручку.
Девятиклассники неохотно пошли на свои места. Румянцев подобрал с пола сложенный вчетверо листок.
Впервые в жизни 9-й «А» класс химия интересовала мало. Ребята плохо слушали, плохо отвечали, переговаривались, бросали друг на друга многоговорящие взгляды и переписывались. Заплаканная Таня несколько раз оборачивалась к парте Карпуховича, будто проверяя, на месте ли он, не исчез ли вместе со своими любовными стихами. Степа, понимая ее без слов, обнадеживающе кивал и думал о том, что произошло совсем не то, на что он рассчитывал, когда мучился над «летящим на свет мотыльком», но, похоже, – гораздо лучше.
После окончания урока одноклассники столпились в рекреации у окна. Арина, держа у груди упакованную в полиэтиленовый пакет пострадавшую сумку, опять попыталась привлечь Таню к ответственности:
– Так что, Прохорова! Как ты со мной намереваешься рассчитываться?
– Я же сказал, что она не виновата, – опять выступил вперед Карпухович. – Я и рассчитаюсь. Сколько стоила твоя сумка?
– Нет, вы посмотрите на этого защитника униженных и оскорбленных! – Арина опять смерила его презрительным взглядом. – Чего это тебя сегодня так разобрало, а, Степка?
– Меня не разобрало… и вообще… не сегодня. Мне… Таня… нравится, давно уже… Ясно? – сказал вдруг Карпухович и тотчас себе ужаснулся, потому что понял – обратного пути не будет. Он со страхом взглянул на Прохорову. Таня одарила его таким счастливым взглядом, что он понял: все сделано правильно.
– Да ладно, – махнула рукой Дробышева и опять рассмеялась.
– Зря хохочешь, между прочим, – вступил в разговор Румянцев. – У них и доказательства имеются. Держи, Таня, это наверняка тебе. Я у парты подобрал.
– Опять стишки? – усмехнулась Арина, но видно было, что ей несколько не по себе.
Разрумянившаяся и похорошевшая Таня прижала к груди Степины вирши и сказала только одно слово:
– Да.
– Знаете, ребята, вы не поверите, но я все еще раньше рассчитал! – Пашка обвел одноклассников сияющими глазами и обратился за поддержкой к Власовой. – Скажи им, Надя! – Надя только улыбнулась, а Румянцев продолжил: – Представляете, я составил логическую задачу на предмет самых перспективных пар нашего класса, и все совпало! Оказывается, алгеброй действительно можно поверять гармонию! Классики – они на то и классики, что зрят в корень!
– Ну… и что там у тебя получилось? – заинтересовалась Клюева.
– Ты, Анастасия, самой судьбой предназначена своему Алику, Надя – мне, а Таня – Степке! Вот посмотрите! – И он вытащил из рюкзака потрепанную уже бумажку. – Это же наука! Не то что наша дурацкая жеребьевка!
– Какая еще жеребьевка? – спросила Клюева.
Румянцев закусил губу. Влад Кондратюк, глядя на него, сочувственно покачал головой.
– Да так… Никакая… Я это… оговорился, – промямлил Пашка.
– Ну-ка, ну-ка! – встала перед Румянцевым Надя. – Что еще за жеребьевка? Ну-ка немедленно выкладывай!
– Ну… Надя… это же так… Глупость…
– Если ты, Пашенька, сейчас же не объяснишься, между нами все будет кончено!
– Да что тут объяснять… Я же сказал, что глупости одни… Мы просто прикалывались…
– Пашка! – угрожающе произнесла Надя.
– Ну хорошо! Владик, скажи ей, что мы просто валяли дурака! Понимаешь, Надя, мы написали ваши… ну то есть… девочек… фамилии на бумажках и тянули жребий…
– Ах вот оно что! – потемнела лицом Надя. – А я-то думала, что это любовь… И как же я могла забыть, что незабвенная «кувшинка надводная» была тобой посвящена светлому образу Арины Дробышевой!
– Да это ж я так просто… для пробы написал… – попытался оправдаться Румянцев, но Надя уже отвернулась от него и мгновенно растворилась в толпе школьников. Таня с ужасом взглянула на Карпуховича и бросилась вслед за Надей. Клюева свернула распущенные волосы в бублик, заколола вынутыми из кармана шпильками и пошла в другую сторону.
– Муся, вот честное слово, я вообще не тянул никакого жребия, – быстро заговорил Одинцов, глядя в лицо Черновой самыми честными глазами. – Пашка, ну скажи ей!
– Да… – медленно проговорил Румянцев, жадно вглядываясь в толпу, в которой скрылась Надя. – Игорек не тянул жребий, Муська. Он тебя сразу выбрал…
Но Чернова не поверила. Она перевесила свой рюкзачок с обезьянкой на другое плечо и тоже смешалась с толпой в коридоре. Дробышева выхватила листок с задачей из рук окаменевшего Пашки, прочитала ее и протянула Люде.
– Гляди, кого мне Пашкина «алгебра» предназначила! – насмешливо произнесла она.
Люда осторожно взяла в руки листок. Из решения задачи следовало, что устойчивой парой 9-го «А» класса являются Дробышева и Исмаилов, а также Люда Павлова с Владом Кондратюком. Люда поискала глазами Исмаилова. Его, конечно же, рядом не было. Кондратюк смотрел на нее виноватыми глазами. Люда сунула листок обратно в руки Пашке и тоже пошла прочь от одноклассников.
Не нравилось Люде все это. Влад, конечно, очень хороший парень, но все же… Эта задача врет… Между ней и Сеймуром уже пробежала искра понимания. Они вчера сидели совсем рядом на горке, руки их соприкасались, и Сеймур не отодвигался, не морщился, не говорил: «А пошла ты!», а, наоборот, был откровенен и тих. А сегодня с утра он при всем классе извинился перед Надей. Власова, конечно, фыркнула и отвернулась от него, а Пашка Румянцев тут же подскочил и заявил, что если Исмаилов еще раз приблизится к Наде, то он его самым зверским образом убьет. Люда видела, что Сеймуру очень хотелось еще раз подраться с Румянцевым, но он все-таки заставил себя сдержаться и даже не бросил ему по своему обыкновению никаких резких слов. После этого Люда в знак благодарности положила свою ладонь на его, и он свою руку не убрал.
- Предыдущая
- 16/22
- Следующая
