Капитаны судьбы (СИ) - Злотников Роман Валерьевич - Страница 13

Был и крупный заказ на изготовление в США партии осциллографов с кинескопом Брауна[1], и другой — на поставки в Россию трансформаторных пластин. Я брал на себя встречные обязательства по поставке электротехнической меди. Пресса по этому поводу разразилась восторженными заголовками «Американский и русский Эдисоны заключили союз!»

Не менее продуктивным было и общение с Якобом Шиффом и Элайей Мэйсоном. Они заинтересовались идеей открыть в САСШ производство фреоновых холодильников и новой модели стиральных машин.

Кроме того, договорились с Рокфеллером и о производстве моторного топлива. Не моего «стооктанового», но и «семьдесят второй», получающийся после разработанной Шуховым ещё до меня установки термического крекинга, вполне неплохо подходил, например, для моторов самоходных барж или мотодрезин. Да и для автомобилей со временем пригодится. В СССР времён моего детства грузовики на нем вполне себе неплохо ездили. А технология не такая уж и сложная, Шухов патент оформил по всем правилам, так что почему бы и не заработать немного?

Тем более, что тут я не только сам заработаю, но и Шухову денежка капнет, да и Моргана подстегну, чтобы не почивал на лаврах. Конкуренция — основа продвижения прогресса! Мне же самому потом проще будет, если вместо одного варианта партнёрства я смогу выбирать между тремя или десятью, верно?

А со временем и «восемьдесят пятый» бензин начнём в Америке производить, если со «Стандарт Ойл» договоримся. Рокфеллер очень хотел и его производить сам, купив патент, но такую «вкусняшку» я просто за патентные отчисления отдавать не соглашался. Нет уж, если и производить, то только самому! Не выпуская секрета из рук! А вот сбывать потом можно и от совместного предприятия. Причём я даже соглашусь на роль партнера с небольшой долей.

Под конец моего пребывания в Штатах мистер Шифф захотел пообщаться со мной с глазу на глаз. Долго хвалил меня за прогрессивность, ругал «клику Романовых, превративших Россию в тюрьму народов». Ещё раз похвалил меня за то, что я не боюсь принимать на работу революционеров и женщин, а также активно сотрудничаю в бизнесе с его соплеменниками.

А потом небрежно так показал отчёт его аналитиков о том, что само расположение моих цехов и коммуникаций говорит о том, что я готовлюсь внедрить технологию фиксации азота. И поинтересовался, что именно я собираюсь получать — аммиак, гидразин или гидроксиламин?[2]

Пришлось не только ответить, но и пообещать, что и в этом направлении мы с ним будем сотрудничать. Потом, когда технологию отлажу в достаточной степени для тиражирования.

А про себя я думал: "Охраннички чёртовы! Всё утекает! Ну, ничего, вернусь домой, всё Артузову выскажу! Да и Семецкий, как только вернется, огребёт у меня по первое число!..'

Трансвааль, 23 октября 1900 года, вторник

Конец октября в Трансваале чем-то похож на московский июнь. Ещё не слишком жарко, зато легко можно угодить под дождик. Вот и сейчас небо на горизонте хмурилось тучами, поэтому колонна британских солдат ускорилась, пытаясь добраться до лагеря как можно быстрее. Семецкий их прекрасно понимал! Всё же, переживать дождь в палатке с кружкой чая, сдобренного ромом, куда приятнее, чем на марше.

Внимательно осмотрев марширующую мимо полуроту в бинокль, он подал остальным членам беззвучную команду: «пропускаем!»

Нет, славно было бы, конечно, как и неделю тому назад, ударить по британцам из «максима», а потом добавить из гранатомётов «два раза по три выстрела». Между колонной и их засадой как раз тянулось пересохшее русло речушки с невысокими, но обрывистыми берегами. Да тут, к востоку от Претории, других почти и нет. Зато крутизна берегов делает это русло почти непреодолимым для дюжины кавалеристов, сопровождающих колонну, так что одним рывком их группу достать не получится. А потом из «карабинов Нудельмана» начать прицельно, «двоечками» — один выстрел в центр корпуса всадника, второй — в корпус лошади, начать прореживать и кавалерию. Недолго, секунд пятнадцать на всю атаку. Но карабины самозарядные, магазин — на полтора десятка патронов, да в три ствола, с двухсот шагов… Нет, у колонны почти не оставалось шансов. И после нападения сильно пополнились бы госпитали и кладбища.

Неделю назад так и вышло. А потом — быстро в буш! Скрыться за колючими кустами, разобрать пулемёт, спрятать его по вьюкам и, ведя лошадей в поводу, скоренько-скоренько подняться на холм, скрыться за его гребнем. А там, как говорится, «дай Бог ноги»!

Местность тут сильно пересечённая, холмистая. То тут, то там торчат скалы, часть холмов имеет крутые обрывы, да и жёсткие. Колючие кусты растут то тут, то там небольшими группами, поэтому здесь легко прятаться и трудно найти.

Если даже и застигнут на открытом участке, достаточно положить лошадь и лечь самому. Трава к октябрю уже высокая, кое-где и до пояса достаёт. Разумеется, для этого требуются обученные лошадки, но других в группе Семецкого не было. Так что поймать их было бы непросто, хотя погоню пустят обязательно.

Но сегодня нет, пусть британцы торопливо шагают мимо, цель группы должна выйти на рубеж атаки чуть позже. И цель заманчивая. Разведка донесла, что британцы придумали пускать за колоннами повозку с трофейным «пом-помом». Ирония судьбы! Сами англичане от закупки этой пушки отказались, и в первый период войны её успешно применяли именно буры. Даже расстреляли бронепоезд прошлой осенью.

Теперь же эта скорострельная автоматическая пушка калибром 37-мм, работала на англичан. А ведь она как будто создана была специально для борьбы с другим творением Хайрема Максима — пулемётами. Пусть и не слишком точна, но скорострельна, да и стреляет почти на три мили. Вот её и возили на повозках следом за колоннами пехоты. С виду — одинокая повозка. А по сути — охотники на засады. Когда «пом-пом» начнёт с дистанции около мили «садить» по пулемёту свои «триста выстрелов в минуту», пулемёту и засаде «не светит».

А пулемётов у буров оставалось немного, так что либо им пришлось бы отказаться от засад, либо они быстро остались бы лишь с винтовками. И партизанская война перешла бы в следующую стадию, на которой сложно уже даже «поцарапать» врага. Нет, снайперские выстрелы издалека по-прежнему были гордостью буров, да и залповый обстрел с дистанции в милю — тоже беспокоил британцев и наносил ущерб. Но все же пулемётные засады давали наибольший эффект. И заставляли захватчиков опасаться даже в глубоком тылу.

Поэтому Семецкий решил принять вызов и в свою очередь поохотиться на «охотника за охотниками». Юрий снова поднял бинокль, старательно отодвигаясь при этом вглубь небольшой палаточки. Блик от оптического прицела может выдать засаду, это буры уже успели выяснить ещё до приезда Семецкого с группой.

Так, пехота протопала мимо, а повозка ползёт за ней, сохраняя дистанцию. Подозрительно это! Дорога-то не одинакова по качеству, в одном месте поневоле ускоришься, в другом — замедлишься. И поэтому обычно даже при равной средней скорости повозка бы то догоняла колонну, то начинала от неё снова удаляться. А тут — как приклеенные — держат дистанцию примерно в три четверти мили. Да, похоже, это — «наш клиент»!

Семецкий жестом отдал команду «Приготовиться!» Он знал, что его сигнал повторили, и через пару секунд там, напротив ушедшей вперёд колонны, расчёт начнёт заправлять ленту в пулемёт. Но сам не спешил. Взрыватель в гранатах контактный, мгновенного действия, после того, как его снимали со стопора и ввинчивали в гранату, снять с боевого взвода уже было невозможно, только стрелять! А гранат мало, да и тишину нарушать на британской территории попусту не хотелось. Поэтому поручик продолжал вглядываться в цель.

Ага, вот повозка проползла мимо примеченного куста, значит, дистанция от него до повозки сократилась до трёхсот метров. Пора принимать решение, а информации по-прежнему мало. Придётся положиться на интуицию. А она шепчет, что слишком уж умные лица у солдат возле повозки. «Нет, это не простая пехота. Это — артиллерия!» — решил про себя Семецкий и подал последнюю команду оговорённым сигналом: «Атакуем! Огонь по достижению противником назначенного рубежа!»