Крылья Агнессы (СИ) - Павлов Игорь Васильевич - Страница 60

— А ну иди сюда!! — Реву, как зверь, переполняясь бешенством. Он блокирует с фланга, и я просто бью его по сапогам плоской стороной клинка, пользуясь тем, что он выше стоит. Сшибаю к чертям! Встречаю коленом в голову. Всё, готовый покатился, как бревно.

Меня окружают плотнее, разят клинки нещадно. Чувствую, как полоснуло по спине, следом по бедру вскользь. Отмахиваюсь кое–как, но не теряю бдительности с фронта. Каждый метр теперь даётся ценою ран.

Ещё семь бойцов впереди и я прорвусь к Агнессе!

Пропускаю удар ногой, заваливаясь назад. Благо там боец оказался упёртый, придержал. Сползаю в сторону, резкий рывок! И я ушёл с лестницы вообще, по гладкому скосу пирамиды каблук буксует, встаю на четвереньки и карабкаюсь вверх.

Вылезаю на платформу, и меня срубают, полоснув по плечу наконец–таки от души.

Очередной гвардеец просто ждал. Караулил в засаде. Как и ещё несколько. Вместо того чтобы встать на платформу перед Агнессой и Мастером, я обрушиваюсь на неё уже без сил.

Всего–то в трёх метрах.

Сабля потеряна, я не представляю опасности. Поэтому на меня налетают и бьют по рёбрам с разбега. Подцепляю с лежачего положения ногу одного неуклюжего и валю. Карабкаюсь по нему, поднимаюсь на ноги!

Получаю удар в спину, падаю на колено, но вновь встаю.

Теперь удары обрушивают сразу со всех сторон. Их четверо! Один попадает удачно в лицо, и колени мои подкашиваются. Валюсь уже в третий раз.

И тут вся толпа набегает на готовое.

Теперь меня пинают со всех сторон, прикладывая сапоги куда ни попадя. Я слышу далёкие женские крики, но здесь лишь пыхтения бьющих меня на ровне с гробовым молчанием смотрящих. Как странно…

Двигаться тяжело, нога отнялась, бедро всё кровью пропитано, зацепили сволочи.

Попадает по голове с треском, сбивая остатки спеси. Запрокидываюсь, поворачиваясь на спину. Звёздочки перед глазами. Вот и всё, допрыгался.

Однако же добрался. Учитывая новые обстоятельства, задача выполнена.

— Довольно, — раздаётся громкий, но бесцветный мужской голос, будто у его обладателя повреждена трахея или что–то в этом роде.

Меня прекращают бить.

Похоже, это и есть Мастер. Он же Григорий Ефимович Распутин. Да, чуть приподняв голову, я вижу его вытянутое, неприятное лицо и карие глаза, отблёскивающие фиолетовым.

Ну и рожа. Но совершенно не страшит.

У меня и самого сейчас та ещё рожа! Глаз один заплыл.

— Что ты хотел, Сабуров? — Раздаётся от Татищева с издёвкой. — Думал, будет так просто, щенок?

Скалюсь в ответ, поворачиваясь на бок. Беспомощный вид мне совсем не идёт. Во рту солоно, тлеющая боль и онемения по всему телу. Острыми иглами отдаёт в рёбра, стоит только пошевелиться. Но это не повод ныть.

— Он раскидал три гвардейских взвода, — слышу от Небесной взвинченное. — Ты бы лучше заткнулся, полковник. И занялся бы тренировкой своих немощных офицеров. Но начал бы с того, что выгнал бы половину.

— При всём уважении, ваше высочество, приказ был брать живым, примите, как поблажку, — прогнусавил Татищев и бросил гвардейцам: — Забирайте его.

— Подождите! — Восклицаю, вставая на четвереньки.

— Подождите, — соглашается Мастер как–то даже заинтересованно.

— Простите, я же не зря сюда шёл, — заявляю с нескрываемой иронией, приподнимая тяжёлую голову.

Сквозь красную пелену и пульсирующую тьму, я вижу лицо Агнессы. Она стоит справа от Мастера. Её прекрасные аквамариновые глаза расширены, по щеке уже протянулась до самого подбородка слеза. По её виду понятно, что она, по крайней мере, расстроена. Но до боли ясно, что она, скорее всего, даже не поняла, кого перед собой увидела. А точнее не поверила.

Иначе почему же ты молчишь, любовь моя.

Как же это странно. Всё это…

Неимоверными усилиями, поднимаюсь на ноги и выпрямляю спину. Твою дивизию, сколько подо мной крови. Да и хрен с ней.

Сказать успею.

Позади уже подпирает побитая гвардия. Шипят мне в спину. Некоторые удивляются, другие ахают, как я на ногах стою.

Стою, товарищи столичные офицеры. Сдохну, стоя.

И говорю из последних сил, но в голосе нет боли. Слова полились, как песня.

— Я обращаюсь к вам, Григорий Ефимович с признанием вины. Дело в том, что это я испортил кольцо Агнессы, выпив весь эрений. Сам не знаю, как вышло, но это факт. Воспользовался тем, что она потеряла сознание, надел её кольцо себе и решил поиграть в мехавода в бою вместо неё. Когда понял, что кольцо погасло, стало уже поздно. Я полностью признаю свою вину и прошу вернуть её в строй меха–гвардии. Потому что без неё вам всем рано или поздно будет крышка. Доклад закончил, товарищ советник.

Выдохнул. Мастер молчит, изучающе смотрит своими жуткими зенками. Все прочие тоже языки прикусили, ждут чего–то.

Шатает меня… Стой, Сабуров.

Высокий всё–таки этот советник, на полголовы выше меня, больше двух метров ростом.

— Так это всё, князь? — Выдал вдруг Мастер с нажимом.

— Нет, Григорий Ефимович. Хочу ещё кое–что сделать, дабы исчерпать её вину полностью, — отвечаю с надеждой, не отрывая взгляда от Агнессы, которую теперь охватил настоящий ужас.

— Как интересно, — усмехнулся хищно Распутин и жестом властным махнул: — Прошу вас.

Когда я потянулся в карман, вновь залязгали сабли. А из–за спины властителя показались уже люди с винтовками. Но Мастер выставил огромную ладонь вперёд, останавливая своих бойцов.

Вынув коробочку с кольцом, я осознал, что всё должно было быть не так. Не так, как хотел. И если мне суждено умереть в скором времени, я должен это знать.

Знать, что Агнесса приняла моё предложение руки и сердца.

Поэтому делаю два тяжёлых шага к ней под пристальным взором бойцов и опускаюсь на одно колено.

Протягиваю вперёд коробку уцелевшей рукой. И большим пальцем подцепляя крышку, раскрываю наше самодельное кольцо с пятью частицами эрения.

От озарившего людей пурпурного света, ахают все. У меня и у самого сердце замирает. Я будто силу магическую высвободил на обозрение тех, кто никогда не сможет вкусить этой силы.

Мастер чуть пошатнулся. Небесная схватилась за голову, а Агнесса зажала ладонью рот, прерывая собственный крик.

Но у меня нет времени больше, поэтому спешу произнести:

— Агнесса, я люблю тебя и предлагаю свою руку и сердце. Что бы ни случилось, я хочу знать твой ответ. Согласна ли ты стать моей супругой?

Наступает гробовая тишина. Со всех сторон ни звука, ветер гуляет, словно по пустынному берегу. Вытекает моя кровь, холодеет тело. Но сердце греет надежда, обрести напоследок нечто выше всего этого.

Ибо я ни дня, ни часа, ни минуты не забывал о том, как мы вместе летали над облаками. Как ты заключила меня в объятия, спасая, когда с жизнью распрощался. Ты видишь меня… По–своему, и любишь, быть может по–своему.

Мастер склоняется к моей возлюбленной и шепчет наставническим тоном:

— Посмотри на него, что ты видишь?

Лик Агнессы дрогнул, посыпались слёзы.

— Я вижу… зверя, — отвечает она на выдохе и отворачивается от меня.

— Я полагаю, её ответ «нет», господин Сабуров, — комментирует Мастер с иронией.

Не могу поверить в происходящее. В груди обрывается сердце. И летит разбиваться в дребезги. Оно сразу поверило. Это ум ещё не верит.

— Агни⁈ — Вырывается из меня сиплое. — Агни? Это же я…

Мой бесцветный голос тускнеет вместе с огнём в моей груди. Она не могла так сказать. Почему…

— Поздно, Сабуров, — бросает Мастер с цинизмом. — Агнесса Николаевна, наследница княжества Голицыных, уже приняла предложение принца Британии стать его супругой.

Что⁈

Будто в доказательство, выходит из–за моей спины этот взмыленный, чистенький хлыст Уильям, берёт её под послушную руку и уводит из поля зрения, успев бросить на меня торжествующий взгляд.

Силы вытекают из меня, падаю на второе колено. А Мастер ловким движением забирает у меня коробку рукой, облачённой в белую тканевую перчатку.

— Надо же, выжил Надзиратель, — комментирует он искривлённым тоном,рассматривая кольцо, которое держит длинными пальцами на весу перед горящими жуткими глазами.