Физиогномика - Форд Джеффри - Страница 15

• Предыдущая
• 15/46
• Следующая

— Вы неподражаемы, моя дорогая. Ни одна женщина и не мечтает поступить в университет, ни одна женщина не имеет допуска в библиотеки.

— Но почему же? — спросила она.

— Им прекрасно известно, что они настолько же уступают мужчинам в целом, насколько один мужчина может уступать другому. И это не только общеизвестная истина, это закон, — сказал я самым мягким тоном.

— Не может быть, чтобы вы в это верили!

— Как же не верить? — возразил я. — Послушайте, вы же начитанная девушка. Мозг женщины меньше мужского, это установленный факт.

Она с отвращением отвернулась от меня.

— Арла, — уговаривал я, — не в моих силах изменить закон природы. — Я чувствовал, как она становится холодней с каждым моим словом. Она даже отступила на шаг от меня, и я не мог придумать, как успокоить ее. — У женщин, знаете ли, есть определенные способности, определенные, скажем так, биологические возможности. Они занимают свое место в культуре.

Ее лицо, казалось, просветлело, и она обернулась ко мне.

— О, кажется, я вас понимаю, — сказала она с улыбкой.

— Понимаете? — повторил я. Мысли мои пришли смятение, и я чувствовал, что теряю вес. Красота и вино думали за меня, когда я заключил ее в объятия и попытался поцеловать. Единственное, о чем я думал в тот миг: где могут быть кожаные перчатки, которые я приберегал для подобных критических моментов...

Это случилось так же внезапно и болезненно, как утрата физиогномики. Арла ударила меня по лицу и вырвалась из рук.

— «Женщины занимают свое место», — передразнила она. — Не забывайте: это я провожу расследование. Может, я и женщина, но не так глупа, чтобы не увидеть, что вы лишились всех способностей.

— Арла. — Я хотел строго одернуть девушку, но имя прозвучало по-детски жалобно.

— Не бойтесь, — продолжала она. — Я никому не скажу. Я закончу за вас расследование, чтобы вы знали, даже если никто другой не будет об этом знать, — я нашла разгадку.

Я не верил самому себе, однако мне в самом деле хотелось извиниться. Клянусь задницей Харро, мой мир разлетался на части.

— Я прошу прощения, — выговорил я, и каждое повисло у меня на языке фунтом крематов.

— Вы просите прощения, — повторила она. — Жду вас завтра к десяти. Больше не опаздывайте. Надеюсь, утром вы будете вести себя более профессионально.

С этими словами она схватила свой плащ, пересекла комнату и скрылась за дверью.

Я был в полной прострации, пораженный как разоблачением, так и ее мнением обо мне. Это было унижение; хуже того, это было одиночество. Желая скрыться от самого себя, я прошел в спальню, быстро оделся и пошел за ней.

Темнота ночи пугала меня больше обычного, а порывистый ветер, следуя примеру Арлы, хлестал меня по лицу. Я видел ее далекую фигурку в конце пустынной улицы. План мой, если это можно назвать планом, состоял в том, чтобы, не открывая себя (я знал, что это было бы ошибкой), следить за ней издали. Я должен был видеть ее. Держась в густой тени домов, я пустился бегом — искусство, которого я не вспоминал с детских лет.

Один раз девушка остановилась и обернулась назад. Я тоже застыл в надежде, что ей меня не видно. Потом она свернула в проход между банком и театром. Я поджидал за углом, пока она не скрылась за поворотом, и только потом двинулся дальше. Таким же образом я проводил ее сквозь сосновый лесок до неширокой поляны, передвигаясь на цыпочках, чтобы не выдать себя скрипом снега под каблуками.

На дальней стороне поляны стоял жалкий домишко, из единственного в Анамасобии строительного материала — серых волокнистых бревен. В окно лился теплый свет. Девушка вошла и прикрыла за собой дверь. Я прокрался к стене и, хотите верьте, хотите нет, опустился, как собака, на четвереньки, чтобы осторожно пробраться под окно.

Мне открылась гостиная с грубой мебелью, вытесанной из бревен. В креслах, лицом друг к другу, сидели старик и старуха. На лице хозяина я заметил предательский синеватый оттенок, указывающий, что вскорости он разделит участь твердокаменных героев. Оба лица выражали беспросветную тупость. Как видно, Арла верно оценивала умственные способности своих родителей. Я поморщился и переполз к боковой стене дома.

Обнаружив там другое окно, я вздохнул с облегчением. Скорчившись под стеной, я вынул из кармана дерринджер. Я готов был застрелиться, если буду открыт. Нового унижения перед ней я бы не вынес. Изнутри послышался шум шагов, а затем самый невероятный звук — тоненький плач. «Быть может, она раскаивается в том, как обошлась со мной», — подумал я. Эта мысль придала мне храбрости взглянуть. К огромному моему изумлению, плакала не Арла. Это был, подумать только, младенец! Я заворожено смотрел, как она, держа орущий комок одной рукой, спустила с плеч платье и обнажила грудь. У меня вырвался громкий вздох. Несмотря на кошмарную нелепость положения, я чувствовал, как в штанах шевельнулась моя мужественность.

И тут за спиной послышалось шипение. Мгновенно обернувшись, я почувствовал, как ёкнуло сердце, но ничего не увидел. Звук повторился, и стало ясно, что он доносится сверху. С нижней ветви огромного дерева на меня уставились два горящих желтых глаза. Я не успел задуматься, кто бы это мог быть, потому что же миг широкие перепончатые крылья пришли в движение.

Уже ни о чем не думая и ни о чем не заботясь, я выпрямился во весь рост и бросился бежать. Я слышал над собой удары крыльев демона и ощущал толчки поднятого им ветра. Поляну я преодолел рекордным рывком, но, несмотря на подстегивавший ужас, скоро выбился из сил, запнулся и упал в снег. Услышав над самой головой пронзительный свист, я вскинул дерринджер, который все еще держал в руке, и выстрелил. Сквозь пороховой дым мелькнули очертания взмывшей вверх твари. Одного мгновенного помутившегося взгляда было довольно, чтобы узнать чудовище, описанное стариком Битоном: поросшего шерстью рогатого дьявола с раздвоенными лапами и острым хвостом — точь-в-точь как в старинных религиозных книгах, над которыми я потешался студентом.

Демон уже почти скрылся из виду, когда мне показалось, что он выронил какой-то предмет, зажатый до сих пор между лап. «Булыжник», — подумал я, перекатываясь по снегу, чтобы не терять времени на вставание. Предмет ударился о землю в нескольких ярдах от меня. Звук напоминал падение расколовшейся зрелой дыни. Удостоверившись, что демон скрылся, я подполз туда. Это оказалась не дыня, а голова, принадлежавшая, вероятно, пропавшему псу отца Гарланда, бедняге Густаву.

Не помню, как я вернулся в отель. Как ни странно, никто не услышал выстрела и не вышел полюбопытствовать. Я принял большую дозу красоты и забрался под одеяла. Лампы, конечно, гасить не стал, потому что ночь уже показала мне злобный лик своего прислужника. Под утро я проснулся в холодном поту, наполненный тошнотворным гневом, порожденным ревностью.

— Итак, — сказал я своему отражению в зеркале Ардена, — Арла не только лгала мне, она с самого начала обманывала меня. Я выплюнул из себя слово: «Порочная!» К рассвету я сожалел лишь о том, что извинился перед ней.

Жалкая комнатушка «Отеля де Скри» казалась настоящим раем при мысли о том, что ждало меня в церкви. Я предпочел бы встретиться лицом к лицу с демоном, нежели изображать любезность перед Арлой, которой известно о том, что тлетворная магия Анамасобии превратила меня в шарлатана. «Потаскуха способна выдать меня перед всей галереей негодяев», — думал я. Даже если бы день прошел благополучно, я не надеялся уже раскрыть дело, а следовательно, какие бы мучения ни пришлось мне пережить в провинции, стократ худшего приходилось ожидать от Создателя.

Тем не менее я поднялся, принял ванну, оделся с обычной тщательностью, накинул плащ и отправился на работу. На улице под легким снежком меня ожидал привычный кошмар в образе мэра Батальдо с той же нелепой шляпой на макушке и улыбающегося во весь рот. Пройдясь скальпелем по его мошонке, я гадал теперь, есть ли средство, способное излечить его от идиотизма. На миг мне представилось, как я вырезаю из него темный хохочущий ком, юмористическую опухоль мозга.

• Предыдущая
• 15/46
• Следующая