Пурпурная сеть - Мола Кармен - Страница 17

— Ты знаешь этот город?

— Я жила здесь каждое лето, с самого рождения и до недавних пор. Бабушка не разрешала нам общаться с приютскими.

— И ты ее слушалась?

— Они меня никогда не интересовали.

Детский приют Сан-Лоренсо-де-Эль-Эскориаль размещался в современном, совершенно безликом здании и ничем не напоминал знаменитый одноименный монастырь. Полгода назад прежнего директора Игнасио Вильякампу сменила на посту молодая дама по имени Хулия Гарфелья. Она выразила готовность пообщаться с полицией даже в субботний день.

— Я слышала об Айше Бассир и Ауроре Лопес Сепульведе, но познакомиться с ними мне не довелось: когда меня назначили директором, их здесь уже не было.

В приюте одновременно проживало около тридцати детей. Малышей обычно пристраивали в приемные семьи, с детьми постарше сделать это было гораздо сложней, а с подростками — почти невозможно. В восемнадцать лет воспитанники покидали заведение, и дальше государство в их жизнь не вмешивалось.

— Начиная с этого возраста мы не имеем к ним никакого отношения. Очень часто они исчезают за несколько недель до своего восемнадцатилетия, и об этом даже не принято заявлять. Я видела личные дела девушек, которые вас интересуют. Это был тот самый случай.

— Вы не знаете, куда они отправились?

— Я уже говорила, что все это произошло десять месяцев назад, еще до моего прихода, но, думаю, ответа на ваш вопрос нет ни у кого. Я сняла копии с личных дел Айши и Ауроры, чтобы вы могли взять их с собой. Когда вы их прочтете, то поймете, что эти девушки далеко не ангелочки.

— Вы знакомы с Игнасио Вильякампой?

— Да. Я сменила его на этом посту. Он был превосходным директором, благодаря таким людям, как он, некоторые приютские дети обретают будущее. Он лично обзванивает различные организации, чтобы устроить их на работу, когда они достигают совершеннолетия, помогает деньгами, выбивает стипендии для тех немногих, у кого есть голова на плечах и кто хочет учиться. Превосходный человек.

— Но Айше и Ауроре он не помог.

— Воспитанники приюта часто сами не позволяют себе помочь.

Ордуньо открыл воду в душе. Он снова включил группу «Кинкс» на телефоне, но шум воды почти перекрывал аккорды Waterloo Sunset. Ордуньо этого не замечал. Намыливаясь, он напевал мелодию себе под нос. Вдруг он подумал, что одна и та же песня в разные периоды жизни может вызывать разные чувства и воспоминания, и улыбнулся. До сих пор эта музыка напоминала ему о юности. Но со вчерашнего вечера композиция Waterloo Sunset будет напоминать Ордуньо о ночи, проведенной в Лас-Пальмасе. Накануне он отказался идти на ужин к Морреро и вернулся в гостиницу «Королева Кристина». Взял в баре пиво и сел возле бассейна слушать музыку.

— Родриго?

Ордуньо не обернулся. Ей пришлось подойти и дотронуться до его плеча.

— Родриго, ты меня слышишь? Может, все-таки обернешься?

Перед ним стояла Марина. В белом платье, обхватив себя за плечи — вечером похолодало. Ее глаза показались ему еще более синими, чем в самолете. Не спросив разрешения, она села рядом с ним и сбросила туфли на высоких каблуках. Ужасно устала, сообщила она. Ходила на дискотеку.

— Натанцевалась реггетона на всю оставшуюся жизнь.

— Если карма существует, ты теперь сможешь перевоплотиться в кого захочешь, — пошутил Ордуньо.

— В панду, — тут же заявила она, как будто выбрала уже давно. — Тебе известно, что панды, чтобы экономить силы, скатываются с горки кубарем? Мне очень нравится такое жизненное кредо.

— Скатываться с горки кубарем?

— Я лентяйка, — засмеялась Марина. — И не говори, что сам никогда не уставал как собака.

Он мог бы ответить, что уставал. Рассказать о своей беседе с Марреро на смотровой площадке, с которой открывался вид на Роке-Нубло. О том, что ему все осточертело. Что жизнь проходит мимо, а он ничего не предпринимает, не пытается как следует насладиться ею. Но предпочел воздержаться от признаний, хотя рядом с этой женщиной ему было хорошо. Ему нравились ее глаза, ее запах — она действовала на него как свежий ветерок.

— Что ты слушаешь? — спросила Марина в ответ на его молчание.

— Группу «Кинкс».

Ордуньо рассказал ей о песне Waterloo Sunset и об истории ее создания. Когда композитору группы Рэю Дэвису было шестнадцать лет, его старшая сестра Рене подарила ему гитару. Они росли в бедной семье, и покупка такого инструмента стоила ей немалого труда. В ту же ночь Рене пошла на танцы с друзьями. И там скоропостижно скончалась от разрыва сердца. Композицию Waterloo Sunset Дэвис посвятил ей. Той жизни, которую сестра могла прожить, если бы не умерла так внезапно. Они молча прослушали песню. Когда музыка закончилась, ночной город заполнила тишина. Ордуньо хотел сделать первый шаг, но побоялся отказа. Марина сама наклонилась к нему и поцеловала в губы. Потом они поднялись в его номер и, сгорая от желания, повалились на кровать. За всю ночь они почти не сомкнули глаз, как будто искали друг друга всю жизнь и теперь пытались наверстать упущенное время.

Стоя под душем, Ордуньо вспомнил кожу Марины, ее стоны, вонзавшиеся ему в спину ногти и снова возбудился. Он не заметил, как она вошла в ванную и разделась. Не замечал до тех пор, пока она не открыла дверцу душевой кабины и не посмотрела на него с улыбкой.

— Мне кажется, мы думаем об одном и том же, — прошептала она, прежде чем обнять его.

Уже одетый, Ордуньо посмотрел на часы. Марреро, наверное, давно ждет его у входа в гостиницу. До отъезда в аэропорт еще оставалось время, и они успеют заехать в пару мест и поспрашивать о человеке с протезированной рукой и его спутнике. Когда Марина вышла из душа, на ходу засовывая в карман мобильный телефон, волосы у нее были влажные. Ордуньо показалось, что она расстроена.

— Что-то случилось?

— Бывший муж… Ерунда, — сказала она, точно отгоняя чувство, которое Ордуньо принял за смесь тревоги и страха.

— Еще нет и восьми утра.

— Он звонит в любое время, когда у него появляется возможность поиздеваться надо мной. Он пьян, наверняка только что вышел из какого-нибудь притона. Хорошо, что я от него отделалась.

— Мне пора на работу, — сказал Ордуньо и поцеловал ее в губы. Он жалел, что приходится уходить. Так хотелось остаться с ней! Помочь ей забыть о бывшем муже.

— Ты еще не сказал, в чем состоит твоя работа.

— Я полицейский.

— Только не остри в стиле «а ты вела себя плохо».

Оба засмеялись. Он оставил ей карточку от номера, чтобы она могла не торопиться с уходом. Сам он в гостиницу возвращаться не собирался.

— Я увижу тебя в Мадриде? — спросила она.

Ордуньо и сам хотел задать этот вопрос, но ему мешал горький осадок от бесконечных интернет-знакомств.

— Там видно будет, — ответил он.

Выходные инспектор Элена Бланко не любила. В такие дни народу в ОКА было гораздо меньше, чем в будни, и, увидев кого-нибудь из коллег на рабочем месте, она чувствовала себя эксплуататором: то, что сама она давно отказалась от личной жизни, не значило, что остальные должны поступить так же. Из-за постоянных переработок от нее ушли специалисты, которых Элена отбирала долгие годы: ушел Марреро, ушла Амалия — один из лучших сотрудников ОКА. Теперь она патрулировала улицы в Авиле, а ее место заняла Ческа.

Выходя из дома воскресным утром, Элена встречала на Пласа-Майор продавцов марок и монет; многие давно знали ее по имени и приветливо здоровались. Когда Лукасу было лет пять, он решил собирать марки и каждое воскресенье спускался с отцом на площадь, чтобы купить несколько дешевых ярких марок африканских стран — они нравились мальчику больше всего. Иногда продавцы дарили ему какую-нибудь марку, и она становилась у Лукаса любимой. Позже, уже дома, они с отцом раскладывали марки по альбомам, а потом изучали их под лупой, отыскивая какой-нибудь дефект, который делает марку уникальной и востребованной, способной подскочить в цене до миллиона евро. Такие марки Лукас находил каждую неделю и взволнованно просил Элену, чтобы она спрятала заветные экземпляры в сейф, боясь, что к ним домой нагрянут грабители и унесут его сокровища.