Закон Выброса - Силлов Дмитрий Олегович "sillov" - Страница 28

Взглянув на эти когти, Арина мгновенно побледнела, став сама похожей на мраморную статую.

– Что ты сделал с моим сыном, тварь? – медленно и страшно проговорила она. Так, наверно, могла бы говорить Медуза Горгона, превращая врага в камень.

Но бешеный взгляд девушки ничуть не впечатлил Кречетова. Он лишь демонстративно лизнул коготь, измазанный заменителем крови киба, и небрежно сказал:

– Да ничего особенного. Просто заменил его тупую башку своей, чем, думаю, оказал ему неоценимую услугу.

В глазах Арины стало зарождаться что-то необычное. Они словно золотом изнутри налились, и от них начало исходить неприятное желтое сияние, постепенно превращающее миловидное лицо в жутковатую золотую маску.

– Полегче, крошка, – неприятно усмехнулся Кречетов – и с невообразимой скоростью метнул одну из голов, запакованных в металлический шлем, в лицо Арины.

Та рванулась было в сторону, но сделала это недостаточно быстро. Край шлема царапнул ее по виску, немного содрав кожу, и несколько капель крови брызнули на волосы девушки, окрасив светлую прядь в вишневый цвет. Видимо, боль была несовместима с концентрацией внутренней силы, потому что золотое сияние в глазах Арины пропало, уступив место замешательству – девушка явно не ожидала от противника такой скорости и точности броска.

– Учти, детка, – наставительно произнес Кречетов, взвешивая в когтистой лапе вторую голову. – Сейчас я, как ты уже поняла, специально промахнулся на несколько сантиметров. Но, как видишь, у меня есть вторая голова. И во второй раз я не промажу.

Арина сжала кулаки от бессильной злобы, зубы ее заскрипели – настолько сильно она сжала челюсти, чтоб не закричать, не завыть волчицей от отчаяния и бессильной ненависти. Уже понятно, что за «смерть-лампу», висящую в кобуре у нее на поясе, хвататься бессмысленно: она даже направить ее на Кречетова не успеет, как чудовище размозжит ее голову оторванной башкой киба – или же просто, метнувшись вперед, несколькими ударами когтей рассечет на части и ее, и отца. Арина слишком хорошо знала, какие способности были заложены в тело ее сына, потому сейчас страшным усилием воли заставила себя просто стоять, смотреть и ждать, что будет дальше. Иногда это безумно трудно.

Просто стоять.

Смотреть.

И ждать…

– Что тебе нужно? – спокойно, буднично произнес академик Захаров, глядя в глаза своего ученика. – Если моя жизнь или жизнь моей дочери – забирай. Мне моя точно не нужна. Арине ее жизнь после того, как ты отнял у нее сына, думаю, тоже.

– Не все так просто, старая сволочь, – ухмыльнулся Кречетов. – Ты, похоже, решил легко отделаться после того, что сделал со мной. Нет уж. Ты будешь страдать, но не так, как страдал я по твоей милости. Хуже. Намного хуже.

С этими словами он метнул голову киба в Арину, но гораздо быстрее, чем до этого. Движение от скорости размыло в воздухе, и Захаров лишь увидел смазанную тень, в которую превратилось тело Кречетова.

А потом голова киба ударила Арину в живот так, что она пролетела пару метров по воздуху, врезалась в стену спиной и затылком и упала, потеряв сознание.

Кречетов ухмыльнулся.

– А теперь, учитель, ты отдашь мне все пароли от секретных файлов на твоем сервере, а также ключ от коллекции артефактов.

Увидев, что стало с дочерью, Захаров побледнел, но сохранил самообладание.

– Так вот в чем истинная цель всего этого, – хмыкнул он. – Коллекция артефактов. Ты ничем не лучше тех тупых солдафонов, что рвутся сюда за тем же. И что ты сделаешь, если я откажусь?

– Прежде всего убью твою дочь, – скучно и буднично произнес Кречетов, и Захаров сразу понял – бывший ученик так и сделает, ни секунды не размышляя. – А потом оторву тебе руки и ноги. Где лежат запасы регенерона в твоей лаборатории, я знаю. Введу в культи небольшие дозы, чтобы оперативно залечить раны, после чего посажу тебя в мою колбу жизнеобеспечения. Она способна работать два месяца в автономном режиме, ты же знаешь. Вот и посидишь на моем месте эти месяцы, поразмыслишь о жизни. А потом аккумуляторы сядут и ты сдохнешь, медленно и мучительно. Как тебе такой вариант?

– Ты же все равно это сделаешь, независимо от того, дам я коды или нет, – пожал плечами академик. – Так что можешь приступать. Кстати, Арина не моя биологическая дочь. Я сделал электронный слепок своей ДНК и ДНК жены, удалил все, что считал недостатками моего и ее генетических кодов, потом усовершенствовал слепок всеми доступными на тот момент методами и поместил эту матрицу в яйцеклетку жены. В результате получился идеальный ребенок – на тот момент. Жаль, конечно, что Арина убила свою мать при родах, но что поделать, наука требует жертв. Гораздо больше мне жаль, что ты испоганил своими останками улучшенную модель ее сына – могла бы получиться особь с просто потрясающими способностями.

Кречетов скривился.

– Я знал, что ты больной ублюдок, но не думал, что до такой степени. Пожалуй, и правда нужно избавить мир от такой грязи, как ты. Сделаю хоть раз в жизни что-то хорошее.

И занес когтистую лапу над головой своего учителя.

Я примерно представлял, где находится сердце лаборатории Захарова. Понятно было, что если его подземную базу атакуют, то сам он должен находиться именно там. Потому сейчас я и бежал по коридору мимо стальных дверей с надписями над ними «Автоклавная», «Операционная», «Морг», «Прозекторская», «Крематорий» и так далее. На этом этаже академик, похоже, развлекался вовсю, препарируя своих жертв, проводя над ними опыты – и тут же, не отходя далеко, избавляясь от последствий неудачных экспериментов.

При этом я был уверен, что не ошибся с выбором этажа: если б бункер не атаковали, охраны тут было бы море. Ее и во время атаки тут находилось вполне достаточно – правда, кто-то ту охрану выпилил, причем довольно жестоко.

Один киб валялся на полу с наполовину оторванной головой.

Второму неведомая сила вскрыла живот от паха до горла, выдернув из живота все содержимое.

От третьего остались только ноги и таз с торчащим из него обломком позвоночника, а куда делось все остальное – непонятно. Было похоже, что некое страшное и неуязвимое чудовище вырвалось из лаборатории Захарова и поубивало охранников, несмотря на их впечатляющую огневую мощь и современную индивидуальную броню.

Видно было, что кибы пытались стрелять – на снежно-белых стенах присутствовали росчерки пулевых отверстий. Но чудовище оказалось не только экстремально сильным, но и фантастически шустрым: везде на стенах и полу была лишь жидкость, заменяющая охранным биороботам кровь. А вот крови неведомого монстра не было заметно нигде.

Захаров и правда расположился на этом этаже, совмещая работу и отдых. Я пробежал мимо помещений с надписями «Комната охраны», «Ординаторская», «Столовая», «Комната отдыха» и «Академик Захаров», по пути понимая, что хозяина бункера за этими дверями не было – приглушенные голоса раздавались в конце коридора, потом послышался сильный удар и снова голоса. Кто-то увлеченно выяснял отношения, и один из этих голосов явно принадлежал Захарову.

Я сбавил темп бега, перестал касаться пола каблуками берцев и переместился ближе к стене – так менее слышно шаги. Там, за последней дверью, кто-то лихо напрягал академика, и мне хотелось сохранить эффект неожиданности – я был почти уверен, что этот «кто-то» и зачистил охрану Захарова, и мне совершенно не хотелось стать еще одним трупом в этом коридоре.

В принципе, я давно мог свалить отсюда, тем более что лифт работал. Был шанс спуститься вниз и, проникнув в знакомую мне систему подземных ходов, убраться подальше – тем более что, судя по жаре, какие-то военные от души поливали бункер напалмом, и мне совершенно не хотелось в ближайшем будущем превратиться в хорошо прожаренную Легенду Зоны.

Но у меня была веская причина остаться.

В клинке моей «Бритвы» были заключены ками[3] моего друга Виктора Савельева и его Юки, которых я убил этим самым ножом. И какая разница, что оба убийства были необходимостью, благом и для Виктора, и для его дочери?[4] Главное, что их убил я, и этот груз будет лежать на моих плечах до тех пор, пока я не верну их к жизни.