Безжалостные люди (ЛП) - МакЭвой Дж. ДЖ. - Страница 4

— Значит, брат — идиот. Девичья фамилия Оливии Коулмен? — повторила я, снова сосредоточившись на его жене, делая еще один глоток. — Как сенатор Дэниел Коулмен?

Федель кивнул, поднимая фотографию мужчины, о котором шла речь.

— Да, сенатор Дэниел Коулмен, правый консерватор, выступающий за сокращение правительства, и мне интересно, почему? Ее мать — активный леволиберальный блогер, поэтому они развелись, и бывшая миссис Коулмен сейчас помогает нуждающимся детям Африки в качестве главы Глобальной молодежной благотворительной организации Каллаханов. Оба знают о новой семье своей дочери и одобряют ее.

Я ухмыльнулась на это.

— Это действительно благотворительность?

— К сожалению, да. Когда они не угоняют машины для продажи на черном рынке, не организуют несколько убийств по найму или не продают героин, крэк и метамфетамин Сьюзи в соседнем квартале, то посещают балеты и благотворительные балы, чтобы улучшить свои связи в высших кругах, — Федель покачал головой.

— А как насчет этого? — поинтересовалась я, указывая на мужчину рядом с Лиамом. У него были такие же зеленые глаза, как у Лиама, однако волосы мужчины были длиннее и светлее. Я решила, что афроамериканка рядом с ним, должно быть, его жена.

— Ах, Деклан Элвин Каллахан….

— Какого хрена все их вторые имена начинаются на гласную? — спросила я.

Федель огляделся, чтобы посмотреть, есть ли у него ответ где-нибудь в его бумагах. Мне не нужно было знать, но наблюдать, как он извивается, было забавно. Итальянец в первом поколении, как и я, мы были очень похожи: оливковый оттенок кожи, черные как смоль волосы и карие глаза. Он был моей правой рукой, и в некотором смысле это делало его для меня более близким, чем родной брат. Тем не менее, я никогда не хотела, чтобы он чувствовал себя слишком комфортно. Каким бы нелепым ни был мой вопрос или каким бы бессмысленным он ни казался, его работа заключалась в том, чтобы получить ответ или умереть, пытаясь это сделать.

— Кажется, это традиция, зародившаяся в сороковых годах восемнадцатого века, после того, как первые Каллаханы приехали из Ирландии, — сказал он наконец. Кивнув, я подождала, пока Федель продолжит.

— Деклан Элвин Каллахан, двадцать девять лет, женат на Коралине Уилсон, двадцать пять лет. Он сын старшего брата Седрика, который был подставлен Валеро двадцать лет назад и убит полицией Чикаго в перестрелке. С тех пор Седрик воспитывал Деклана почти как своего собственного. Коралина, его жена, дочь Адама Уилсона, владельца крупного банка. Из того, что мы можем сказать, Деклан был тем, кто взломал систему сегодня утром и украл двадцать семь миллионов у русских несколько лет назад. Большинство из них до сих пор не знают, что он это сделал. Те, кто знал, были убиты, скорее всего, Нилом.

Какая прекрасная семья.

— Коралина. Я видела ее лицо раньше, — заявила я, уставившись на фотографию жены Деклана Каллахана.

— Может быть, это потому, что, если бы у Робин Гуда и матери Терезы была дочь, то это была бы она.

Я старалась не улыбаться.

— Объясни.

Он разложил на столе стопку фотографий. На каждой из них Коралина либо кормила бездомных, либо сдавала кровь, восстанавливала дома и так далее.

— Она проводит больше времени, раздавая все свое дерьмо, чем кто-либо в семье. Только в прошлом году она потратила почти девять миллионов долларов на благотворительность и провела более двух тысяч часов общественных работ. Это как будто она…

— Виновата, — констатировала я. Давать было нормально. Давать, чтобы выглядеть лучше, было нормально, но это выходило далеко за рамки этого.

Это может быть проблемой. Обе женщины, похоже, любят этот образ жизни и ненавидят его… Просто великолепно.

Подняв последнюю подборку фотографий, я понял, кто они такие — весь мир знал.

— Седрик А. Каллахан, которого назвали в честь первого Каллахана, пятьдесят четыре года, и его жена Эвелин Каллахан, пятьдесят один год, следят за тем, чтобы их дети хорошо размножались, — заявил он, откладывая папку.

— Федель, неправильно осуждать, — я ухмыльнулась. Правда в том, что я была слегка впечатлена, а требовалось немало усилий, чтобы произвести на меня впечатление.

Я могла бы сказать, что зеленые глаза Лиама достались ему от матери, в то время как его более темные черты лица достались ему от отца. Все они были довольно привлекательны собой, и, насколько я могла судить, все было дано Богом, за исключением Барби из Малибу. Это хорошо, но я могла бы сказать, что она проделала большую работу. Тем не менее, все они выглядели готовыми к обложке журнала. Это почти тошнотворно.

— Мэм, какого черта Седрик отступает и позволяет своему второму сыну взять верх? В этом нет никакого смысла. Я проверил его медицинскую карту, и с ним все в порядке.

Я не спеша потягивала теплое вино, разглядывая фотографии. Федель был прав. Такие люди, как мы, просто так не уходили в отставку. Мы не уходили на пенсию. Мы умирали, а потом кто-то пытался заменить нас. Но я думаю, что знаю Седрика немного лучше, в конце концов, мой отец часто говорил о нем.

— Все, что я знаю, это то, что он не хотел руководить, но у него не было другого выбора после смерти его брата. Теперь он смывает кровь со своих рук на своих сыновей.

Федель нахмурился, качая головой, глядя на фотографию.

— Ирландцы и их гребаная драма.

— Мой отец тоже потерял своего старшего брата, Федель. Мы, итальянцы, тоже драматичны.

— Да, но они все равно нуждаются в вас больше, чем вы в них.

— Жены вовлечены в бизнес? — спросила я, игнорируя его. Эвелин выглядела слишком мило, ее песочно-каштановые волосы были изящно уложены под большой шляпой, но опять же, именно моя бабушка научила меня стрелять из моего первого пистолета. Мне было всего семь лет, и с тех пор я никогда не была без него.

Федель фыркнул.

— Нет. Они предпочитают не высовываться, планируя вечеринки, следя за тем, чтобы все посещали мессу по воскресеньям, присутствовали на благотворительных организациях и ежемесячных званых обедах. Они все знают и принимают это с распростертыми объятиями, но они не на том же уровне, что и вы, мэм.

Ухмыльнувшись, я перевела взгляд на него.

— И на каком уровне я нахожусь?

Федель поправил галстук, прежде чем сесть прямее, на его лице не было никаких эмоций, глаза были почти черными.

— Вы, мэм, безжалостны, и ни одна душа на этой планете не осмелится перечить вам. Вы пустите мне пулю в лоб, если я когда-нибудь проявлю неуважение к вам или вашей семье. Вы здесь Главная, — ответил он.

Когда я взглянула на окружавших меня мужчин, они кивнули, не глядя мне в глаза, но понимая, что я смотрю.

Это заставило меня гордиться собой. Потребовалось много крови, пота и никаких слез, чтобы убедить всех, что я здесь Главная. Я могу быть красивой, я могу быть молодой, но я была Джованни. Джованни были и всегда будут прекрасны, но смертельно опасны, когда им перечат.

Кивнув, я откинулась на спинку сиденья, допивая вино, пока мы шли на посадку. Теперь я была главой империи Джованни, и об этом факте не знал никто, кроме моих людей и моего отца. Мир все еще считал его Боссом, но с восемнадцати лет все — наркотики, оружие, деньги — проходило через меня, потому что мой отец умирал. Великий Орландо «Железные Руки» Джованни умирал от рака толстой кишки четвертой стадии. Девяносто процентов всех болезней можно вылечить, если у вас была правильная кредитная карта. Рак, однако, был самодовольной сукой, который попал в те десять процентов, которые нельзя было купить.

Ирония заключалась в том, что большинство людей в нашем мире думали, что сыновья — это единственный способ сохранить рост нашей подпольной империи. Мой отец так не думал. Он чувствовал, что был благословлен. Все мужчины в нашей семье, казалось, умирали от одного и того же — рака, но женщины были сделаны из более прочного материала. Моя бабушка прожила до ста четырех лет, прежде чем скончалась во сне с пистолетом под подушкой. Причина, по которой моя мать умерла, была авиакатастрофа.