Ополченец (СИ) - Бачурова Мила - Страница 5

— А что есть? — спросил Егор.

— Амулетов немного подвезли. — Прохор посмотрел в сторону прибитых к стене полок. — Погляди, может, что сгодится.

Пока Егор глядел, я выложил на стол свои три кости.

— Крыс бил, — сказал Прохор без вопросительной интонации.

— Волкодлака, — поправил я.

— Ишь, ты… — опять обалдел Прохор. — Волкодлака… Ну, добро, добро.

Я уже понял, что факт убийства волкодлака в одну каску здесь — не самое рядовое явление. Мне каким-то образом помогла какая-то сила, что бывает редко, и на что рассчитывать — глупо. Вопросов было много, но, по ощущениям, я двигался в правильном направлении. И потому спокойно ждал, пока тайны мироздания начнут передо мной открываться. Кто как любит, но лично я предпочитаю, когда девушка сама раздевается.

Кстати, о девушках… Двадцать лет без дела пролежал. Ох, и не терпится же дел натворить!

— Деньгами возьмёшь? — так же, как Егора, спросил меня Прохор.

Поскольку Егор никаких инструкций на этот счёт не оставил, я кивнул:

— Деньгами.

С амулетами разобраться ещё успею, а деньги — они и в Африке деньги. Шмот раздобыть — приоритетная задача. Ну и оружие, раз уж меня в охотники произведут.

Прохор побарабанил пальцами по странице гроссбуха, цокнул языком.

— Н-да. Только сперва посвятить тебя надо. Для порядку. Мы от гражданских лиц хабар не принимаем. Ты как, Владимир, охотником стать хочешь?

— Хочу.

— А знаешь ли ты, что это такое?

— В общих чертах понял. Бегать по лесам, убивать тварей, спасать людей, становиться сильнее.

— Ну… Хм… В общих чертах — да, — озадачился Прохор и почесал повязку на глазу. — Там, по уставу, покрасивше изъясниться бы надо, но я всё никак проснуться не могу. Эй, Егор! Хорош бирюльки перебирать, как девица. Иди сюда.

Егор вернулся с кислой физиономией.

— Барахло твои бирюльки, — сказал он. — Деньгами возьму.

— Твой выбор, твоё право, — отмахнулся Прохор. — Давайте. — Он подвинул на середину стола пень. И я обнаружил, что в нём с обеих сторон имеются отверстия. — Ты, Владимир, готов ли вступить в орден Падающей Звезды, служить его интересам и очищать мир от скверны?

— Готов, — пожал я плечами.

— Положи руку в отверстие. Ты, Егор. Готов ли взять в ученики Владимира?

— Готов, — кивнул Егор и положил руку в отверстие со своей стороны.

— Ты, Владимир, принимаешь ли Егора своим Мастером?

— Принимаю.

Руку обожгло болью. Я инстинктивно тут же её выдернул и поднёс к глазам.

Боль быстро утихла. А на тыльной стороной ладони отпечаталась выжженная падающая звезда. Маленькая; издалека — как будто сажей мазнуло.

— Ну, вот ты и один из нас! — провозгласил Прохор. — Ополченец-ученик, одна звезда.

Я продолжал рассматривать метку. Потом перевёл взгляд на руку Прохора, у которого таких звёзд было — семь. На руке Егора я ничего не увидел. Его ладонь была затянута в перчатку с обрезанными пальцами.

— Так это что, потом постоянно руку в пень пихать? — не удержался я от скепсиса.

Прохор и Егор заржали.

— Нет, — пояснил Егор, который теперь официально стал моим наставником. — Новые метки сами появляются. И вот тебе, кстати, маленькая мудрость: заведи перчатку, как у меня. Чтобы каждый встречный-поперечный не знал про тебя сразу всё. Чем люди меньше знают, тем лучше.

— И то верно, — согласился Прохор. — А на меня не смотри, я спал просто. Да и здесь свои все. — С этими словами Прохор достал из-за пазухи перчатку и натянул на руку. — А так — да, лучше не светить почём зря. Твари — они, знаешь, тоже не дурные. Особенно высокоуровневые. Пусть лучше недооценивают тебя — они, падлы, заносчивые.

Сложно, на мой взгляд, недооценить охотника с единственной меткой на руке. Но я не сомневался, что скоро это дело поправлю.

— Ну, к деньгам. — Прохор погонял пальцем по столу одну из моих косточек. — Три штуки твоих, Владимир, Ополченец-ученик. То есть, три серебряных рубля.

Понять, много это или мало, мне пока было не по силам. Крестьяне, у которых я жил, обитали в такой жопе, что жили преимущественно бартером и натуральным хозяйством. Платить было особо некому, вот и в разговорах деньги не возникали. Поэтому я просто кивнул. Сгрёб со стола три монеты и бросил их в свой мешок. Егор забрал десять.

— Идём? — посмотрел я на Егора. — Назад, до места подкинешь?

— Погоди! — вспомнил Прохор. — Ты грамотный, Владимир?

— Да.

— Тогда вот тебе подспорье.

Подспорьем оказалась книга, которую Прохор взял с полки. Деревянный переплёт, криво нарезанные листы. А на обложке — падающая звезда.

— Откроется только под рукой кого-то из нашего ордена, — пояснил Прохор. — Здесь — всё, что мы знаем. Толкования рангов, известные знаки, про тварей тоже прочтёшь. Слова попадаются мудрёные, запоминать много нужно. На год тебе учёбы хватит. А потом, как подучишься, можно и за охоту браться потихоньку.

Так-то я кивнул, но мысленно фыркнул. Прохор, видимо, посчитал меня безграмотным крестьянином. Слова мудрёные, ишь ты! Конечно, местная азбука была малость непривычной, но я таки обладал фотографической памятью. Год сидеть над одной книжкой? Ха! Через год я три своих напишу.

В мешок книга еле влезла, здоровенная оказалась. Попрощавшись с Прохором, мы вышли из оплота и остановились на пороге. Дверь за нами закрылась.

— Ну и что, пойдёшь теперь усадьбу Давыдова искать? — спросил Егор.

— Пойду, — кивнул я. — До деревни докинешь?

— Да, Знак я там оставил. Где искать-то тебя потом?

— Это через год, что ли? — Я фыркнул. — Приходи завтра-послезавтра в усадьбу, поговорим. На охоту сходим.

— Владимир, — вздохнул Егор. — В первый раз тебе повезло. Но не думай, что всегда так будет. Охота — это тебе не развлечение.

— Ну, знаешь, если так к делу относиться — к тридцати годам выгорание и антидепрессанты гарантированы.

— Что?

— Что?

Мы посмотрели друг на друга. Но тут наша беседа оборвалась сначала звонким ударом хлыста, а потом громким визгом. Я перевёл взгляд на дорогу и увидел пренеприятнейшую картину.

Глава 4

По дороге бежала девушка. Местная, деревенская, судя по одежде. А за ней гнался, пошатываясь, не первой трезвости хмырь. И вот этот хмырь был одет солидно. Мне особенно понравились новёхонькие сапоги из кожи.

Возраста хмырь был моего, но тяжелее килограмм на двадцать, и килограммы эти ушли отнюдь не в мышцы. Во всяком случае, судя по тому, как он перекладывал кнут из одной руки в другую — устал, бедняжка.

— Ладно, — сказал Егор, — пойдём…

— Погоди-ка. — Я сунул ему свой мешок и пошёл к дороге.

— Владимир, ты куда? — заволновался Егор. — Ты это чего?

Но я не слушал. Я ускорял шаг, рассчитывая так, чтобы поравняться с хмырём, когда он проковыляет мимо. Почти угадал — в метре до расчётной точки хмырю несказанно повезло. Кнут спутал лодыжки девушки, и она упала, едва успев выставить руки перед собой.

— Попалась, шваль! — заорал довольный хмырь. — А ну, лежать! Я тебя сейчас…

Но «сейчас» не сложилось. Я выставил перед собой ногу, и хмырь, запнувшись, полетел носом в землю.

В отличие от девушки, он не был трезвым, и руки выставить не успел. Хлебальник себе расквасил основательно, да ещё и рядом с лужей. Так что когда повернулся ко мне, рожа его представляла собой жутковатую индейскую маску из крови и грязи.

— Ты!!! — заорал хмырь. — Да ты… Да я тебя запорю!

— Ну давай. Встань, запори, — предложил я.

Хмырь попытался встать, но я ласковым тычком ноги отправил его обратно.

— Ах, ты… Да я тебя теперь…

— Что? Два раза запорешь? Ну так вперёд. Чего ждёшь-то?

Очередная попытка подняться закончилась так же, как предыдущая. Где-то за моей спиной раздался смех — собирались зрители. Как бы ни был пьян сидящий на дороге хмырь, он сообразил, что обосрался. И начал лихорадочно думать, как бы сохранить лицо. Вот это вот грязное окровавленное лицо, н-да.