Черкес. Дебют двойного агента в Стамбуле (СИ) - "Greko" - Страница 31

— Вот это кунштюк! – не удержался студент от возгласа.

— Именно он, кунштюк и есть, фигурка с сюрпризом, – с довольным видом подтвердил Фонтон. – Наш безобидный писателишка оказался матерым разведчиком с мощным прикрытием. Даже книжонку опубликовал, чтобы все было шито-крыто. Что делать будем, господа хорошие?

Мы дружно пожали плечами: что делать, начальству виднее.

— В свете поступившей от наших «кавказцев» информации в совершенно ином свете предстает запрос Спенсера в Посольство о выдаче паспортов для посещения юга России, точнее, Новороссии, включая Одессу и Крым. Но такая поездка – это слишком мелко для подобной фигуры. Возможно, его цель – осмотр укреплений Севастопольской крепости. Нас таким осмотром не напугать: там строительство в самом разгаре, и через два-три года нашу главную военно-морскую базу будет не узнать. Да и в строительстве участвует англичанин-инженер, несмотря на мои возражения.

— А ведь в своё время были союзниками, – вздохнул Дмитрий, – вместе с англичанами громили Наполеона, а совсем недавно совместными усилиями моряков пожгли турецкий флот под Наварином.

— Как гласит римское присловие, времена меняются, и мы меняемся в них, – грустно молвил Фонтон. – Всего семь лет назад, офицер британской разведки Артур Конелли проехал через Восточный Кавказ по пути в Индию. Он выбрал столь сложный маршрут с целью проникнуть в закрытые для посторонних ханства центральной Азии. Необычайно опасная миссия. И наши офицеры давали в его честь обед с шампанским и желали ему успехов, именно как разведчику союзного государства. Теперь же мы сидим и гадаем, куда устремлен взор Спенсера, что ищет он на наших южных рубежах.

— Почему он проявляет интерес к моей персоне? – задал я шкурный вопрос. – Какой толк ему в посольском садовнике, если он напрямую общается с посланником и его окружением?

— Отличный вопрос, Коста, – кивнул головой Фонтон.

— Быть может, его заинтересовало знание Костой грузинского языка? Меня вот заинтересовало, – признался Дмитрий, покраснев.

— Ты знаешь грузинский? – удивился Феликс Петрович. – Не просто несколько слов, но можешь свободно говорить?

— Обижаешь, начальника! – ляпнул я, как и прежде, не подумав, с непередаваемым кавказским акцентом.

Но Фонтона моя вольность не возмутила, а развеселила. Он расхохотался:

— Как-как ты сказал? «Обижаешь, начальника!» – ой, уморил, – он утер выступившую от смеха слезу.

— Гамарджоба, генацвале! – поприветствовал я Дмитрия, повернув к нему голову.

— Феликс Петрович, уверяю вас: Коста даже меня учит, уже неделю, как занимаемся, – объяснил Дмитрий, широко улыбаясь.

— Так, отставить смех! Работаем. Итак, первая версия: Спенсер нацелился после Одессы и Крыма проникнуть в Западную Грузию, если средство его передвижения – черноморская навигация. В Грузии у нас два порта – Поти и Редут-Кале. И там столь строгие карантинные и пограничные порядки, что вряд ли он всерьез рассчитывает найти там отрытые ворота. Какие еще есть варианты?

— Давайте снова вспомним все детали разговора Косты и Спенсера в саду. Там, наверняка, есть подсказки. Напряги память, Коста. Что было такого, что выпадало из общей беседы? Какие-то имена, географические названия? – обратился ко мне Дмитрий, мгновенно стерев улыбку со своих губ.

— Имена? Названия? Ну, он точно говорил про Крым и Одессу, спрашивал, бывал ли я там.

— Быть может, ему просто нужен переводчик с русского, знакомый с Новороссией? И наш Коста ему не подошел, раз там не бывал? – выдвинул правдоподобную версию студент.

— Не вяжется с познаниями Косты в грузинском, – задумчиво произнес Фонтон.

«Странно, – подумал я, – Их совершенно не удивляют мои языковые познания. Привыкли, видимо, к тому, что здесь, в Пере, даже малые дети на пяти-шести языках свободно болтают».

— Про Грузию разговора не было, – добавил вслух.

— А о чем был?

— Он Черкесию упомянул. А еще какого-то Клапрота.

— Кого-кого? Клапрота? Что же ты молчал, чертяка! – Феликс Петрович вскочил из-за стола и бросился к книжному шкафу, бормоча под нос. – Клапрот, Клапрот, где тут у нас Клапрот… Вот! Нашел! Извольте видеть!

Фонтон бросил на стол толстую красивую книгу. На обложке значилось: «Путешествие по Кавказу и Грузии, предпринятое в 1807 и 1808 годах по поручению Императорской академии наук Санкт-Петербурга, содержащее полное описание Кавказских стран и ее жителей. Юлиуса Клапрота».

— Между прочим, фундаментальный труд нашего ученого. Первое подробное описание народов Северного Кавказа и их языков, – объяснил мне Дмитрий-заучка.

— Выходит он в Черкесию и Грузию собрался? – сделал я логичный вывод. – А ведь я еще брякнул, что на побережье дела вел, хотя это и не так.

— И подкатывает он к тебе, чтобы нанять как переводчика и знатока местных обычаев, пусть даже у него в самой Черкесии уже есть доверенные люди, – подытожил Фонтон.

Он, так и не присев после броска к книжному шкафу, заходил по своему кабинету с задумчивым видом. Мы молча следили за ним, боясь помешать. Минут через семь, когда нервы были уже на пределе, он сразил меня наповал своей репликой:

— Ты обязан поехать со Спенсером!

Ничего себе предложеньице! Мол, давай, Коста, полезай к волку в пасть. Злой черкес тебя заждался, точит свой кинжал. Меня охватила легкая паника. Перцу добавила следующая реплика Фонтона:

— Никому из наших не удавалось проникнуть в самое сердце Кавказа. В прошлом годе доблестный кавказский офицер Федор Торнау пробрался через Кавказский хребет под видом горца в Сочу. Подвиг его – на устах всех, кому понятны трудности и опасности такого путешествия. Если Спенсер поедет в Черкесию, тебе и притворяться нет нужды. Великолепная легенда, лучшее из возможных прикрытий! Сколько наиважнейших сведений ты сможешь добыть! Ну как, согласен?

Я ошеломленно молчал. Что тут сказать? Я, конечно, себе дал зарок от опасностей не бегать. Но прыгать в них с головой? Так я до 53-го года не доживу.

— То, что Спенсер в Черкесию поедет, – это бабушка надвое сказала, – пришел мне на помощь Дмитрий, видя мои колебания. – А то, что он Косту с собой возьмёт, – тем более.

— Нужно исходить из возможностей. А еще лучше, представляя себе эти возможности, способствовать их осуществлению, – нравоучительно произнес Фонтон. – Имеем как исходное: Спенсер проявляет интерес к Черкесии и собирается выехать из Стамбула. Нам нужно, чтобы Коста поехал с ним. Следовательно, нашему агенту необходимо всеми путями сблизиться с писателем, став для него если не незаменимым, то крайне полезным. Какие будут предложения?

— Эй,эй, я еще не согласился, – засопротивлялся: без меня меня женили, не согласная я!

— Не согласился – на что? – хитро прищурился Фонтон.

— В Черкесию ехать, ясно дело.

— А мы про Черкесию пока не говорим. Спенсер желает выехать в Новороссию. Нам нужен человек, чтоб за ним приглядывал. Лучше тебя у нас кандидатуры нет. Ты согласен на такую постановку вопроса?

— А Черкесия с Грузией? – уныло возразил, чувствуя, как меня загоняют в угол.

— Послушай, Коста. Вот я уверен, что сей господин тебе и слова не скажет о конечной цели своего путешествия. Будет тянуть до последнего. И если такой момент настанет – заметь, говорю «если», а не «когда» – ты примешь решение сам, без постороннего давления. И вспомнишь следующие мои слова: это никому не удавалось, я буду первым!

— И я смогу ему отказать?

— Сможешь! И ни слова упрёка от меня не услышишь – обещаю!

— Нужно подумать.

— У тебя будет на это достаточно времени. А сейчас нужно решить, как тебя к Спенсеру прицепить.

— А как же Стюарт? Моя работа в посольстве?

— С этим все проще простого. Ты, как источник информации – по сути дела, ноль без палочки. Ну, услышишь какие-то разговоры, ну, стащишь непонятное письмо. Невеликая птица лишь по зернышку клюет. Если мы вместо тебя, предложим англичанам нашего студента – вот тут они на уши и встанут!