Избранные детективы серии "Высшая лига детектива". Компиляция. Книги 1-14 (СИ) - Уайт Лорет Энн - Страница 65

Неудивительно, что Паллорино вела себя как параноик: у нее были на это причины. Теперь ясно, почему она всячески сопротивляется затее с психологической оценкой.

Ну и гадюка же этот Фиц…

Кашлянув, Мэддокс бесстрастно отозвался:

– Мне говорили, внутреннее расследование не выявило в действиях Паллорино нарушений стандартного полицейского протокола…

– Официально – да, – согласился Фриц, облизав губы. – Однако осталось мнение, что детектив Паллорино, наименее опытный и самый молодой сотрудник управления полиции, в стрессовых условиях неправильно оценила ситуацию, и это стоило жизни ее напарнику.

Черт, если они пронюхают, что он не подал рапорт о ее вчерашнем психозе и прикрывает сейчас… Если узнают, что он отобрал у нее нож и служебный пистолет из опасения, что она убьет уже второго своего напарника или набросится на любого прохожего… Конфликт – резкий, непримиримый – раздирал Мэддокса несколько секунд, но верх одержала непреклонная решимость защитить, заступиться за Энджи, подкрепленная искренней ненавистью к этому носатому, писклявому, трусливому, ненадежному человечку, питающему слабость к званиям и никого не называющему по именам. Нужно срочно связаться с Энджи и велеть ей привести себя в порядок и возвращаться на работу, пока Тиллерман не начал ее искать. И не забыть прижать по ходу дела и его.

– Для вас это приемлемо? – осведомился Фиц. – Взять на себя полномочия Базьяка, пока все окончательно не прояснится? Жалованье, конечно, будет увеличено. Из вашего резюме явствует, что раньше вы успешно справлялись с аналогичными административными обязанностями, руководили даже более крупными следственными группами и расследовали серийные преступления. Вы идеально подходите на эту должность. – Фиц снова сверкнул ненатурально белыми зубами.

Мэддокс напряженно думал, взвешивая варианты и ища решение. Фиц опасен. Он, должно быть, в жизни никому не доверял. Парни из следственной группы начнут коситься – новичок, не успел прийти на работу, как уже занял место Базьяка в обход их, старых опытных служак! Не иначе, снюхался с инспектором Фрэнком Фицсиммонсом и с этим, из отдела внутренних расследований! А тут еще ему предлагают шпионить за Энджи, с которой он переспал и которую прикрывает… Вот и говорите после этого о заведомо проигрышных ситуациях…

– Или… вы о чем-то хотите мне сказать?

– Приемлемо, – ответил Мэддокс и встал. – Простите, но в таком случае мне пора начинать сегодняшний брифинг.

– Хорошо, хорошо. Разбирательство еще не завершено, но рискну сказать, что должность ведь может стать и постоянной… Мне кажется, мы с вами сработаемся.

– Сэр. – Мэддокс вежливо кивнул и направился к двери, но остановился и сказал: – На одном условии – конторской крысой не стану. Я буду выезжать на места с другими детективами, когда этого потребует расследование. Так я лучше смогу руководить следствием.

Пронзительные глазки Фица ввинтились в Мэддокса.

– Прекрасно, – сказал он после паузы. – Мы с сержантом Тиллерманом ждем вас в этом офисе через две недели к семи часам утра с первым рапортом по детективу Паллорино. Если, конечно, раньше не случится ничего, требующего нашего внимания.

– И еще одно, – добавил Мэддокс. – Я прошу вас сообщить следственной группе об отстранении Базьяка и представить меня как его временного заместителя. Я задержу брифинг на сорок пять минут, чтобы мы с вами смогли подготовиться. – Он выждал пару секунд, следя за лицом Фица. – Лучше, чтобы новость исходила от вас, сэр. Мне нужна поддержка от участников операции «Улитка».

– Что ж, справедливо. Да, и еще, пока вы не ушли… Тут у нас вышла ориентировка на черный «Лексус», который, оказывается, принадлежит девелоперу Рэю Нортону-Уэллсу, мужу заместителя генерального прокурора…

– Совершенно верно.

– Но ведь «Лексус» оказался в угоне?

Мэддокс почувствовал, как к горлу подступила желчь. Он вдруг все понял.

– Да.

– Мы ищем вора, сержант Мэддокс, и никак не связываем преступления с Рэем Нортоном-Уэллсом или членами его семьи, верно?

Мэддокс глядел в пронзительные птичьи глазки.

– В этом расследовании есть свои тонкости, сэр. Отсюда наши приватные совещания – ведь источник утечки до сих пор не найден.

– Гм, понятно. Ну тогда и не будем распространять секретную информацию, не правда ли? Ничего не предпринимать в этом вопросе без моего разрешения. Поняли?

– Понял, – ответил Мэддокс. Он вышел, плотно прикрыв за собой дверь, глубоко вздохнул и зашагал к пожарному выходу.

Перемахивая через три ступеньки, он спустился в подвал, набирая Энджи.

Паллорино не взяла трубку – сразу включился автоответчик.

У начала бетонной лестницы Мэддокс набрал еще раз.

Автоответчик. Он поколебался, прежде чем оставить сообщение, хорошо понимая, что телефон может прослушиваться и что сам он, возможно, является субъектом расследования:

– Паллорино, это сержант Мэддокс. Слышал, ты заболела. Позвони и доложи обстановку, как сможешь.

Легкие Энджи готовы были разорваться, когда она лупила ногами по беговому стенду, бешено работая руками. Футболка промокла от пота. Она пробежала уже шесть километров, ни на мгновение не сбавляя скорости.

Она то и дело возвращалась мыслями к Грейси Драммонд и Фейф Хокинг и к тому, как ей пришлось сказаться больной и временно отказаться от участия в одном из самых крупных расследований в Виктории, как ее вчера перемкнуло и чем это грозит обернуться в будущем. Оставалось только гадать, что подумали Лео, Хольгерсен и остальные, потому что лишь однажды за все время она не вышла на работу – на следующий день после гибели Хаша. А уже через день вышла и работала.

«Беги. Убегай. Утекай, утекай…»

Она нажала на кнопку скорости, заставив дорожку двигаться еще быстрее, словно решив обогнать чертовы польские слова, которые знала неизвестно откуда.

На столе зазвонил телефон, и Энджи, постепенно замедлив тренажер, остановилась. Пот заливал глаза. Она перешла на ходьбу. Икры ныли, бедра болели, плечи ломило от перенапряжения. Соскочив с беговой дорожки, она схватила телефон с кухонного стола и проверила последний входящий.

Снова Мэддокс.

Она не могла говорить с ним сейчас – сперва ей нужно разобраться в себе и все разложить по полочкам.

С утра звонил Хольгерсен, но общения с ним хотелось еще меньше. Она оставила сообщение Базьяку, сославшись на недомогание, и хватит.

Выключив телефон, она вернулась на стенд, увеличив скорость и на этот раз еще и добавив наклон. Она бежала в гору все быстрее, ежеминутно боясь, что ее вырвет, но не останавливалась. Быстрее! Выше!

Тошнота подкатила к горлу. Энджи соскочила с беговой дорожки и кое-как успела в туалет. Схватившись обеими руками за чашу унитаза, она низко нагнула голову, давясь.

Сколько еще она сможет выдержать?

Как она оказалась в такой ситуации?

Когда это все началось?

Откуда взялась эта неестественная, нечеловеческая самоотдача?

Ее снова скрутил мучительный сухой рвотный позыв. Отдышавшись, Энджи выругалась. Ей было плохо – физически, психологически, эмоционально. Ей было больно думать о матери, об одиноком отце, о погибшем Хаше. Она с ужасом вспоминала, как отделала Мэддокса, и только чудом он не пострадал серьезнее. Больше такого допускать нельзя – хватит заглушать свои странности охлажденной водкой или беспорядочным сексом в ночном клубе.

Она в долгу перед Мэддоксом. Сейчас только от него зависит, останется ли она в полиции, продолжит ли участвовать в расследовании. Бездействие ее буквально убивало: работа была для нее всем.

Кое-как поднявшись, Энджи поковыляла к раздвижной стеклянной двери узенького балкона, выходившего на залив. Выйдя на холод, она взялась за перила и, закрыв глаза, подставила лицо бледному зимнему солнцу.

Немного придя в себя под лучами солнца и слушая звуки города и порта – к причалам приставали катера и яхты, крикливо бранились чайки, орлы в вышине пронзительно кричали «ки-и-и-и», сигналили автомобили, орали старшины шлюпок, отдавая приказы гребцам, – Энджи поняла, что хочет жить.