Ошибка комиссара (СИ) - Зингер Владимир - Страница 27

Может быть это она сама себе посылает всякие страшилки, чтобы расшевелить свой вялый жизненный тонус? Я попытался представить себе, каково это, когда тебе за сорок, и на горизонте никаких перспектив ни в личной, ни во всей остальной жизни. Возраст представить оказалось легко, опыт как-никак имелся, а вот с остальным возникли затруднения. Надо бы сворачивать эту благотворительность, решительно сказал я сам себе. Вот буду в библиотеке — обязательно скажу Ольге, даже с риском лишиться возможности отведать печёнки в сметане: хватит, советская милиция обязана защищать народ от реальных угроз, а не потакать капризам одиноких дам, которые и сами не ведают, чего хотят.

Подумал так, и на душе стало легче. Всё-таки за время моего пребывания сначала в следователях, потом на учёбе долгов накопилось и без всяких там марсиан. Моя «земля» без меня стосковалась, запаршивела и обросла всякими болячками в виде неразрешённых материалов, требующих моего талантливого воздействия. От товарищей помощи ждать не время. Комплексная инспекторская проверка ещё не закончилась, и все дружно трудятся над устранением выявленных недостатков, чтобы тут же наделать новых. А что? — По-другому не бывает.

Приветственно махнув дежурному рукой, прошёл к своему кабинету, вставил ключ в замочную скважину и вдруг понял, что он не проворачивается. С удивлением толкнул дверь, и она легко распахнулась, явив моему взору дерзкого нигилиста, бумагоненавистника и по совместительству бывшего моего наставника Серёгу Титанова. Товарищ сидел в ворохе дел и бумаг и очень сконфузился, когда дверь открылась.

— Да, — сказал он сварливо, страдая, что попался. — Треклятая инспекторская! Слышал такое выражение: только не успел сделать одно, как тут же не успел сделать другое? Мудрая фраза. Уверен, что её придумал наш брат, милиционер, тоже после какой-нибудь инспекторской проверки. До того недостатки доисправляли по горячим следам, что не заметили, как в новых погрязли. Сижу вот теперь… Да ты пробеги по кабинетам, почти все наши здесь.

По кабинетам я не побежал, поверив Титану на слово. Вот вам и осознанная необходимость в действии, будь она проклята. Ладно я, холостяк, а семейным каково? Вспомнилось, что за свою достаточно долгую жизнь я успел вывести один нехитрый закон: успешная служба в милиции и крепкая семья — вещи несовместимые. И даже те немногие исключения из этого правила заставляли думать, что если у кого-то всё хорошо, так это только пока.

Видя, что я тоже обкладываюсь бумагами, Титан завистливо произнёс:

— Тебе хорошо, хоть проверку не застал. Нервы сберёг.

Я не стал с ним спорить, честно признав, что да, то да. Но за меня в мои дела никто ни одной бумажки не положил, пока меня не было. Так что мне тоже есть чем заняться. Проверка-то ещё не закончилась.

Часа два мы честно создавали дополненную реальность, скрипя перьями и орудуя «цыганскими» иголками с суровыми нитками. Почему дополненную? Потому что некоторые излагаемые нами события существовали только в нашем воображении. Никому и никакого вреда наше творчество не приносило, поскольку глухари, в дела по которым мы вкладывали эти бумаги, были настолько мертвы, что им было уже ничем не навредить. А вот нас от нагоняя всё это могло спасти.

Часов около двенадцати мне показалось, что бумагам пора и честь знать, что пора на свежий воздух из этого сизого ада, созданного Титаном, а заодно надо бы подумать о каком-нибудь перекусе, поскольку завтрак был неубедительным и уже давно забылся. Я решительно убрал бумаги на положенные места и приглашающе посмотрел на товарища: пойдём? Товарищ не отреагировал никак. Ну и ладно, а я пошёл.

Уже взялся за дверную ручку. когда до всевышнего докатилась моя самоуверенность, и он лукаво усмехнулся в седую бороду.

В кабинете тут же зазвонил телефон, мой напарник взял трубку и немного послушал, далеко отстранив её от уха. Трубка заливисто верещала без пауз, из чего я сделал единственный вывод: звонит какая-то дура не в себе. Такое бывает.

Когда в кабинете звонит телефон, а ты уже собрался выходить, возможны два варианта, и оба невыгодные. Ты сбега́ешь, не отреагировав на звонок, а потом оказывается, что из-за этого пропустил что-то важное и полезное. Второй вариант: ты, наоборот, поднимаешь трубку и в награду немедленно получаешь такой геморрой, что мама не горюй. Правда, неистребимые оптимисты утверждают, что теоретически бывают и такие случаи, когда взявший трубку получает гору счастья, но мне на практике они не известны. Я проверял.

Вот как тут поступить в этот раз? Я открыл дверь, трубка продолжала верещать. Я сделал шаг в коридор, и тут во всём этом сумбуре Титан разобрал что-то внятное и произнёс:

— Алексей, а ведь это тебя!

Так, стало быть, вариант номер два. От такой истерички пользы ждать не стоит. Я осторожно двумя пальцами принял у Титана телефонную трубку. Ба, да это как раз наша Ольга с куриной печёнкой! Легка на помине.

— Лёша, Лёшенька, тут такое случилось, такое случилось! Я даже в общежитие звонила. А там сказали, что тебя нету, и вообще всяким… — тут она запнулась, — никого звать не обязаны.

Титан ухмылялся. Всегда приятно посмотреть, как твой коллега выпутывается из дурацкой ситуации. А то, что ситуация дурацкая, Титан, видимо, не сомневался ни минуты. Я положил трубку на стол и сел на своё место, терпеливо дожидаясь, когда иссякнет словесный поток. Раз уж не успел уйти…

Наконец, в эфире возникло затишье. Потом Ольгин голос робко произнёс:

— Алё, Лёша, ты меня слышишь?

— Слышу, слышу, — ответил я с интонацией Зайца из «Ну, погоди!»

— А почему ничего не говоришь?

Вот и пойми этих женщин. Сама ни секунды не молчала, а претензии ко мне. Видно придётся брать инициативу в свои руки.

— Теперь давай снова. Только медленно и по порядку.

— Ой, Лёша. Тут такое… — Ольга опять попробовала сорваться на рэп, не зная, правда, что это такое, но была мной почти грубо остановлена:

— Я сказал: медленно и по порядку. И без моего имени. Отвлекает.

Наконец, Ольга сконцентрировалась.

— Нашу Аэлиту ограбили. Милиция выезжала. Вот.

Не без труда мне удалось выяснить, что вчера вечером, придя после работы домой, наша Аэлита Львовна обнаружила, что кто-то забрался к ней в дом через окно и совершил кражу.

— Представляешь, а если бы Аэлита дома была? Он же убил бы её!

— Кто он? — спросил я тут же в лёгкой надежде, что вдруг сейчас Ольга назовёт имя, и всё станет чуть-чуть понятней.

— Как кто? — удивилась моя собеседница. — Маньяк, конечно!

— Так мы вроде о краже говорили? — удивился я.

— Да какая разница? Маньяк, грабитель, всё равно. Только её опять на смех подняли.

Прав был Маяковский со своим «единого слова ради тысячи тонн словесной руды». В Ольгиных речах руды было много, а пользы — чуть. В конце концов мы решили так: я сегодня зайду в библиотеку, а там видно будет.

Когда я положил трубку, Титан, лукаво поглядывая на меня, спросил:

— И что это было?

Да, именно так и спросил, хотя подобный штамп приживётся в разговорах значительно позже. Предвосхитил время, получается.

— Именами какими-то космическими пользуетесь, — продолжил между тем Титан.

Но я его праздное любопытство удовлетворять не стал. Изобразив руками нечто такое, могущее соответствовать — потом расскажу, я отправился в дежурку проверять сказанное Ольгой.

Такое происшествие было действительно зарегистрировано. Гражданка Епанчина А. Л. заявила, что третьего сентября в период с восьми до двадцати часов в её дом по адресу: улица Некрасова, 17 совершено проникновение через окно путём выставления стекла. Из занимаемой ею квартиры при этом ничего не пропало. Материал отписан участковому инспектору и ждал своей участи в папке на раздачу. Почему изнурённые московской проверкой сотрудники не возбудили сразу уголовное дело, чтобы их не дай бог, не заподозрили в укрытии преступления? Дежурный немного прояснил ситуацию.

— Да утром на пересменке долго этот материал и так, и сяк крутили. Фигня какая-то получается. Стекло выставлено, но ничего не пропало. Может, и не залезал никто. А что обстановка нарушена, так это ещё как посмотреть. Следователь, тот наоборот говорит, что в квартире порядок исключительный. Опять же, какие-то записки с газетными буквами, вроде как угрозы. Да и дамочка эта весьма странная особа. Видно, что чего-то боится, но внятно ничего не говорит.