Короли Падали (ЛП) - Лэйк Кери - Страница 57

— Конечно.

Я похлопываю его по спине, и когда он вздрагивает, я усмехаюсь.

— Ты не можешь заболеть от похлопывания по спине, Арти. Не так это работает.

Плотно сжав губы, он кивает и в ответ похлопывает меня по спине.

— Береги себя там, Рен.

— Конечно.

Сидя рядом с могилой папы, я вытираю слезу, которая стекает по моей щеке. Шестой и остальные ждут меня в доме, где они собирают кое-какие припасы, которые мы возьмем с собой.

— Ты был прав в своем дневнике, когда сказал, что мы смотрим на мир по-другому. И все же, каким-то образом мы все же научились любить друг друга безоговорочно. Мы развивались вместе. И, возможно, в этом была твоя точка зрения. Лекарства никогда не существовало, не так ли? Теперь мне ясно, что, кроме папы, никто из врачей в Калико никогда по-настоящему не искал лекарство. Они всего лишь хотели создать что-то большее, более сильное, более жестокое, чем существующие монстры. Шестой не рисковал своей жизнью, чтобы положить всему этому конец.

Этому нет конца. Только выживание.

— Это всегда было связано с тем, чтобы научиться жить друг с другом. Эволюционировать как вид. Я улыбаюсь тому, насколько смехотворно проста концепция, но в то же время насколько сложна и неуловима.

— Я бы хотела, чтобы ты был здесь, чтобы объяснить мне это, потому что в этом нет никакого смысла. Я должна была стать яростнее от того укуса. Даже будучи носителем. Ты сказал мне, что прямая прививка была… Нахмурившись, я качаю головой.

— Это просто не имеет смысла.

Единственное правдоподобное объяснение, которое у меня есть, — это его дневник, где он нарисовал схему антител, обнаруженных только у Шестого. Самые высокие титры против белков, вырабатываемых болезнью. Тот, который должен был стать основой для лечения. Возможно, это антитело живет во мне с этой беременностью.

Папа с удовольствием бы проверил возможные варианты. На самом деле, я представляю, как он изучает мою руку, лихорадочно делая пометки, пока изучает ее, пытаясь разгадать тайны вселенной. Возможно, это могло бы спасти и его тоже.

— Я скучаю по тебе, папа.

КАЛИ

Стопкой свернутой одежды, прижатой к груди, я вхожу в комнату, которая когда-то была спальней Рен, лишь мельком оглядываясь на кровать и мебель в небольшом пространстве. Звук воды приближает мои шаги к ванной, дверь которой приоткрыта. Я заглядываю внутрь и вижу массивную фигуру через матовое стекло, мое сердце разрывается между удовлетворением и печалью. Свет и тьма. Покой, который я должна чувствовать, найдя мужчину, которого люблю, омрачен отчаянием от потери другого.

Я кладу одежду, которую Рен предложила Валдису, на столешницу рядом с раковиной и, не сводя глаз с того, что, должно быть, было его спиной, стягиваю рубашку через голову, бросая ее на пол позади себя. За ними следуют мои брюки, затем нижнее белье, пока я не становлюсь такой обнаженной и уязвимой, какой чувствую себя внутри. Тихо пробираясь к двери, я открываю ее и вижу, что он стоит в воде, прижавшись лбом к плитке.

Поперек его спины глубокими бороздами тянется серия шрамов, которые портят его кожу поверх более старых. Толстые, опухшие рубцы, нанесенные неумолимым ударом кнута.

Случайные брызги воды на моем лице смешиваются со слезами, уже навернувшимися на глаза.

Бросив торжественный взгляд через плечо, его глаза молча выражают вину, которая, должно быть, разрывает его изнутри. Он медленно поворачивается, пристальный взгляд опускается к моему телу, когда я протягиваю руку, чтобы коснуться его шрамов.

Он поднимает мою руку, прежде чем я дотягиваюсь до него, втягивая меня внутрь, но я двигаюсь позади него. Жесткая кожа, обветренная ужасным возмездием, скользит под кончиками моих пальцев. Так много шрамов, что на его коже не осталось ни дюйма без отметин. Тем не менее, поверхность его плоти каким-то образом прочнее из-за его ран, затвердевших от них.

— Мое наказание за побег.

— Их так много.

— Я бы выдержал еще тысячу ударов плетью, чтобы знать, что ты в безопасности.

Я позволяю серьезности его слов впитаться в мою кожу и прижимаюсь щекой к его спине, закрывая глаза, когда я обнимаю его.

— Я никогда не позволю тебе снова страдать, Валдис. Никогда.

Дергая меня за руку, он разворачивает меня к себе спереди и прижимает спиной к стене, прижимаясь своими губами к моим. Холодные плитки, прижимающиеся к моему позвоночнику, не в состоянии охладить жар его влажных губ, которые пожирают мои. Я обвиваю руками его шею, и он поднимает меня на руки. Прижимая меня к стене, он зарывается лицом в мою шею, пока вода каскадом стекает по нашим телам. В безопасности его объятий мое тело оживает, как будто я была мертва внутри месяцами.

Мир вокруг нас исчезает. Словно погружаясь под поверхность воды, все становится немым. Прижавшись лбами друг к другу, мы закрываем глаза и дышим, держась друг за друга.

И я падаю глубже.

РЕН

К тому времени, как мы возвращаемся в лагерь, я уже опаздываю. Удивительно, но они не потрудились отправиться на восток, но, возможно, у них было немного больше веры, чем у остальных из нас, в то, что мы вернемся.

Я лежу у костра, проводя пальцем по следам от укусов на своей плоти, которые уже начали заживать, в то время как Шесть получает инструктаж от Триппа за пределами нашей пещеры. Перекатываясь на спину, я кладу руки на живот, который все еще не начал проявляться, и закрываю глаза. В этом нет никакого смысла. Я заразилась заразой, более сильной, чем та, с которой я росла всю свою жизнь, которая, как я видела, поражала детей и взрослых мужчин, когда я работала вместе с папой в Калико. И все же я ничего не чувствую от его воздействия. Полагаю, я не буду знать наверняка, стоило ли это риска или нет. Только время покажет.

Шесть входит в пещеру, закрывая за собой плетеную дверь.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. В этом нет никакого смысла. Но хорошо.

— Я мало что знаю об этой науке, и, возможно, это было глупо с моей стороны. Однако после того, как он уничтожил те образцы, это показалось мне единственным способом спасти тебя.

— Откуда ты знал, что это заразит его подобным образом?

Шестой пожимает плечами, качая головой.

— Когда мы были в туннелях, ожидая остальных, Джед закрыл лицо рубашкой и достал из сумки носовой платок, чтобы вытащить его. Подумал, что это, должно быть, было довольно заразно.

Должно быть, именно тогда Легион подошел к двери, потому что я не помню, чтобы видела, как он вытаскивал шприцы из пакета.

— Ты наблюдательный, — говорю я, удивленно приподнимая бровь.

— Тем не менее, я все еще сбит с толку всем этим.

Его губы растягиваются в улыбке, когда он снимает рубашку, ботинки и брюки, пока не оказывается полностью обнаженным и великолепным передо мной. Он проскальзывает под тонкое одеяло, укрывающее меня, и притягивает к себе.

— Пока все хорошо, это не обязательно должно иметь смысл.

— Папин дневник описал твое антитело как сильное. Самое сильное из всех альфа-антител. Он нарисовал его диаграмму. Вот почему Эрикссон был так одержим, когда нашел тебя. Прижимая руку к животу, я озвучиваю мысли, которые крутились у меня в голове с тех пор, как мы покинули Шолен.

— Может быть, это твой ребенок внутри меня удержал меня от превращения.

Накрыв мою руку своей, он целует меня в шею.

— Мой ребенок сильный. У этой древней заразы нет ни единого шанса.

Его комментарий вызывает улыбку на моем лице, но она быстро исчезает при осознании того, чего все это нам стоило. Наш улей. Наша семья.

— Ты рассказал Триппу о Тинкер и Рэтчетте?

— Да. Он вздыхает и оставляет поцелуй на моем плече.

— Прошло много времени с тех пор, как я чувствовал себя таким беспомощным. Я помню, когда Трипп впервые нашел меня, Тинкер не доверял мне. Они с Рэтчеттом стояли на страже, наблюдая за мной. Ожидая, что я приду в ярость или что-то в этом роде и убью всех. Он проводит пальцем по моей коже, отводя взгляд.