Учитель (СИ) - Комаров Владимир Леонтьевич - Страница 14

Конструктор. Уровень 2. Возможности: расщепление двухкомпонентных соединений (при вложении в приемный отсек трех и более компонентных соединений остальные перерабатываются в шлак и подлежат утилизации). Создание простейших деталей. Ограничение: не более 20 плоскостей, масса не более 2 килограммов, объем не более 500 см³. Без внутренних полостей. Изготовление идет их тех материалов, которые предварительно загружены в конструктор, по выбору носителя.

Интересно, но только пока я не совсем понимал, для чего мне создание каких-то деталей. Да и что значит: не больше двадцати плоскостей?

И опять всё это откладывается на потом — в камере такое точно не проверишь.

Идем дальше — ветка общего развития. У меня три очка, а мне доступны целых шесть навыков.

И тут я завис. Хотелось многое, но я понимал, что распыление навыков — это путь в никуда. Лучше иметь пять, но хорошо прокаченных умений, чем сотню, но первого уровня.

Да и кто знает, какие ограничения на прокачку тут существуют? Так что не буду сильно разбредаться по ветке умений.

И закину одно очко в самое первое умение — Выживание. Теперь я стану еще более устойчивым к всевозможным повреждениям, к тому же дополнительная функция — игнорирование раны также поднялась на второй уровень и теперь может нивелировать среднее физическое повреждение на срок до десяти минут.

Второе очко, без сомнения, вкинул в Активный щит. Это умение уже спасло мне жизнь, уже показало свою необходимость, так что я совершенно точно буду развивать его и в дальнейшем. Теперь оно формировало щит площадью 50 на 50 сантиметров и могло задержать снаряд весом до 50 грамм, летящий со скоростью не более 700 м/сек.

И опять его улучшение откладывалось на потом — для апгрейда понадобилось еще два килограмма металла.

Снова я в раздумьях — куда вложить третье очко умений? Всё было так заманчиво и привлекательно. Поэтому я старательно вникал и вчитывался в описания навыков, мысленно примеряя их на себя.

В итоге после долгих раздумий и сомнений, выбрал «Боевые инстинкты».

Боевые инстинкты. Уровень 1. Улучшение мышечной реакции, уменьшение времени отклика мышц на команды мозга. Повышенное чувство равновесия и центра массы тела. Пассивный навык, действует всегда.

Для активации необходим сон, продолжительностью не менее 8 часов.

Я закончил распределять очки навыков, вышел из меню и потянулся, растягивая тело. И хоть я находился в камере, хоть под моей спиной вместо упругого матраца была жесткая лавка, хоть моя дальнейшая судьба была мне совершенно непонятна, я улыбался. На душе было хорошо и радостно, точно после бутылочки хорошего пива.

Я жив, я здоров, во мне сидит штука, которая помогла мне обезвредить двух убийц. У меня даже есть дробовик!

«Дак что тебе еще надо, собака?» — сказал я про себя голосом Иоанна Грозного из небезызвестного фильма.

'Три магнитофона, три портсигара…

Ой, все.

Глава 7

После проливных дождей пришла жара. Раскалённо-желтый диск Солнца словно застывший в бескрайне-голубом небе выжигал из почвы последние остатки влаги. Реки стремительно мелели и там, где раньше надо было возводить понтонный мост, теперь можно было пройти едва намочив ноги.

Высшее командование, трясясь от нетерпения, не могло поверить такой удаче и неумолимо гнало нас вперед. Закипающие танки с падающими в обморок от удушающей жары членами экипажа резали оборону противника в тех местах, которые раньше считались непроходимыми, а потому неприступными.

Вслед за ними, растаптывая в пыль засохшую коркой землю, шли мы. Пехота. Боги войны.

Жалкие, исхудавшие, обгоревшие до черноты люди, кое-как тащившие на себе оружие и амуницию. Потому что кроме нас некому идти вперед.

Грузовики с пышущими паром радиаторами остались далеко позади. Брошенные телеги скучковались у остатков рек и ручьев — лошади просто отказывались выходить из воды.

Остались только мы.

Раз-два, левой, вперед, солдат!

И мы шли, запинались, выливали на себя остатки воды из фляги, падали без сил, сгорали на солнце и шли. Нам оставалось совсем чуть-чуть. До столицы Проклятых врагов осталось всего двести километров.

Шли, плелись, ползли, сминая куцые остатки сопротивления, раздавленного нашими танкистами. У нас была цель и ощущение скорого праздника. Еще рывок и всё. И все поедут домой. И Великие отцы, наконец, будут довольны и оставят нас в покое.

Зикир, сняв с себя китель, обнажив миру тощую грудь, покрытую редким черным волосом, обжигая руки о стволы своего любимого пулемета, собрав редкую слюну, с ненавистью плюнул в пыль дороги, и, наконец, произнес:

— Холодно! Морозно!

— Что? — я не поверил своим ушам, о каком холоде он говорит?

— Морозно! Морозов! Морозов, на выход! Просыпайся!

Ай, блин, это сон! Я разлепил глаза, одновременно вспоминая, где нахожусь и что произошло. Развернулся от стены, спустил ноги на пол.

— Пошли! На допрос! — за время моего сна охранник с тяжелым взглядом ушел на пересменок и теперь меня поторапливал высокий и чрезвычайно худой полицейский. Форма болталась на нем как на вешалке, как бы ни пытался он ее подшить.

Зевая и потирая онемевшую от долгого лежания на ней пятую точку (Включить «Игнорирование раны»? — Отменить — Принято), я встал. Дылда ловко защелкнул наручники за моей спиной и толкнул чуть выше поясницы:

— Пошел.

Мы поднялись на второй этаж, и, пропустив мимо несколько дверей, полицейский ткнул меня носом в стену:

— Стоять.

Осторожно постучался и с неким облегчением запихал меня в открывшийся проем, в ускоренном темпе бормоча про заключенного Морозова, доставленного на допрос. Меня не покидало ощущение, что он жутко смущается и совершенно не знает как себя вести.

— Ключи, — услышал я жутко волевой голос и обернулся, разглядывая говорившего. Обладатель такого голоса должен иметь высокий рост, широкие, мускулистые предплечья, выглядывающие из-под подвернутых рукавов белой сорочки, и обязательно ямочку на выдающемся вперед, тяжелом подбородке.

Почти угадал. Высокий рост, как и могучие предплечья были в наличии, а вот ямочка категорически отсутствовала. Да и подбородок был самым обычным и ничего героического в нем не прослеживалось. И рубашка была не белая, а очень даже бледно-розовая. Наверняка жутко модная.

— Свободен, — вновь сказал хозяин кабинета и закрыл дверь. Зашел за мою спину, и я услышал скрежет поворачиваемого ключа — через мгновение наручники, сначала один браслет, потом второй, покинули мои, не такие впечатляющие, предплечья.

— Присаживайтесь, Дмитрий Сергеевич, — могучий незнакомец махнул рукой, указывая на хлипкого вида стул напротив обшарпанного, еще советского производства стола.

Осторожно сажусь, оглядывая обстановку: она нисколько не отставала по возрасту от стола. Древний покосившийся двухстворчатый шкаф, и стол — близнец того, за которым я сидел. На нем были стопками навалены бумаги и папки, и гордо возвышался горшок с растением с широкими листьями. Серенькие, замызганные занавески на зарешётчатом окне довершали эту весьма унылую картину.

— Меня зовут Ишустин Евгений Алексеевич, — представился обладатель обычного подбородка. — Я старший следователь по особо важным делам и я веду ваше дело.

— Угу, — я кивнул, буквально силой загоняя внутрь слова «Очень приятно», рассматривая детали внешности следователя, которые не увидел в начале. Широк и могуч. Вот пара слов, в полной мере характеризующие его фигуру. Русые волосы, светло-зеленые глаза, небольшой шрам на левой скуле. Этот мужчина наверняка нравится женщинам. Эдакий брутал. Чувствуется в нем стальной стержень.

— Вы извините нас, — ни разу не извиняющимся голосом произнес он. — Такое в нашем городе впервые, поэтому хватали всех подряд. Давайте я вас сейчас опрошу о произошедшем, а потом отпущу домой. Буквально несколько вопросов. Побеседуем и разойдемся.