Убийца (ЛП) - Белл Тед - Страница 3

Может быть, это был просто ужасный кошмар. Или этот маленький летающий ужас был чьей-то невероятно тщательно продуманной шуткой. Или, может быть, он приобрел свою собственную умную бомбу. У него кончился не только бензин, но и идеи. И тогда у него был хороший.

Он повернул направо и направился прямо к высокой башне Колокольни, резко свернув прямо на площадь, ведущую к каналу. Теперь, покачивая коленями, Стэнфилд прошел сквозь колонны Сан-Марко и Сан-Теодоро и продолжил путь. Существо приближалось, громче, и щебетание превратилось в единую пронзительную ноту. Он не мог этого видеть, но предположил, что красный глаз тоже больше не моргает.

Гранд-канал находился примерно в двадцати ярдах отсюда.

Возможно, он справится.

Он опустил голову и помчался вперед, как в старые добрые времена, разъяренный бык защитника ВМФ, направляющийся в зачетную зону, без защитников, ничто не стояло между ним и славой. Он достиг края, наполнил легкие воздухом и нырнул в Большой канал.

Он пробрался сквозь холодную мутную воду, а затем остановился и на мгновение завис, топчась на месте. Он открыл глаза и посмотрел вверх. Он не мог в это поверить.

Маленький красноглазый ублюдок тоже остановился.

Он завис прямо над ним, светящийся красный овал сжимался и расширялся на волнистой поверхности воды.

Попался, подумал Стэнфилд, и его охватило облегчение вместе с осознанием того, что ему наконец удалось перехитрить эту чертову штуку. Именно тогда он увидел, как нос с красными глазами вылетел на поверхность, а затем пронесся вниз сквозь тени к нему, становясь все больше и больше, пока не уничтожил все.

Лишь немногие люди на самом деле стали свидетелями странной смерти Саймона Кларксона Стэнфилда, а те, кто это сделал, сделали это слишком далеко, чтобы иметь возможность точно сказать, что они видели.

Несколько гондольеров переправляли группу ночных гуляк после позднего ужина в отеле «Чиприани» обратно в «Даниэли». Поя и смеясь, мало кто даже услышал приглушенный взрыв в темных водах недалеко от самой знаменитой площади Венеции. Один бдительный гондольер, Джованни Кавалли, не только услышал это, но и увидел, как вода превратилась в пенистый розоватый гриб примерно в пятидесяти ярдах от проходящей мимо гондолы.

Но Джованни, проходя мимо, был в самом разгаре исполнения «Санта-Люсии»; его клиенты были в восторге, а гондольер даже не пошевелился, чтобы подойти и рассмотреть поближе. Что бы он ни увидел, это выглядело настолько неприятно, что, несомненно, ослабило щедрость духа американцев и, возможно, заодно запечатало их карманы. Через несколько минут, когда его гондола остановилась у причала отеля «Даниели», он закончил соло своим знаменитым тремоло облигато, глубоко кланяясь под бурные аплодисменты и низко поднимая перед собой соломенную шляпу, как матадор.

Рано утром следующего дня на Кампо-Сан-Барнаба гондольер Джованни Кавалли и его мать осматривали спелые помидоры на овощной барже, пришвартованной вдоль дамбы площади. Джованни заметил, что владелец, его друг Марко, завернул несколько недавно купленных фаджиолини на первую полосу сегодняшнего Il Giornale и передал их пожилой женщине.

— Скузи, — сказал Джованни, забирая у испуганной женщины пучок зеленой фасоли и разворачивая его. Он высыпал ее тщательно отобранные овощи, только что взвешенные и оплаченные, обратно на гору фаджиолини.

«Ma che дьяволо вуоле?» — вскрикнула женщина, спрашивая его, какого черта ему нужно, когда он повернулся к ней спиной и развернул первую полосу над прекрасными овощами Марко. Там была фотография очень красивого седовласого мужчины с огромным заголовком, кричащим: «Убийство на площади Сан-Марко!»

«Моменто, а?» Джованни сказал возмущенной женщине: «Скуси, скуси». Не обращая внимания на трясущиеся кулаки женщины, которые ощущались как маленькие птицы, слепо разбивающиеся о его спину, Джованни поглощал каждое слово. Вчера вечером на площади действительно произошло самое странное убийство. Американец погиб при самых любопытных обстоятельствах. Свидетели рассказали, что явно невменяемый мужчина нырнул в Большой канал и просто взорвался. Первоначально полиция была убеждена, что этот мужчина был террористом с поясом для бомбы, который каким-то образом вышел из-под контроля. Позже, когда они узнали личность жертвы, потрясающая волна прокатилась по Италии и по длинным коридорам власти в Вашингтоне, округ Колумбия. Мертвым человеком был Саймон Кларксон Стэнфилд.

Недавно назначенный посол США в Италии.

У БОГОВ НИКОГДА НЕ ХВАТАЛОСЬ ПРОЛИТЬ ДОЖДЬ НА ЕГО свадьбе. По крайней мере, так сказал себе командир Александр Хоук. Прогноз погоды BBC для региона Котсуолдс в Англии предвещал небольшой дождь с вечера субботы по воскресенье. Но Хоук, стоявший на ступенях церкви Святого Иоанна и гревшийся под майским солнцем, знал лучше.

Лучший человек Хоука, Эмброуз Конгрив, тоже решил, что сегодня, воскресенье, будет идеальный день. На самом деле простая дедукция, заключил детектив. Половина людей скажет, что слишком жарко, а другая половина скажет, что слишком холодно. Следовательно, идеально. Тем не менее, он взял с собой большой зонтик.

«На небе ни облачка, констебль», — заметил Хоук, его холодные, проницательные голубые глаза были устремлены на Конгрива. «Я же говорил тебе, что нам не понадобится этот чертов зонтик».

Хоук стоял неподвижно в своей парадной форме Королевского флота, высокий и стройный, как копье. На бедре у него висел декоративный меч маршала Нея, подарок его покойного деда, теперь отполированный до блеска. Его непослушные волосы, черные как смоль и вьющиеся, были зачесаны назад с высокого лба, каждая прядь была на своем месте.

Если бы жених выглядел слишком хорошо, чтобы быть правдой, Эмброуз Конгрив заверил бы вас, что это действительно так.

Настроение Хоука все утро было необычно раздражительным. В его голосе была определенная напряженность, и, если честно Эмброуз, он был довольно резким. Курт. Нетерпеливый.

Где, задавался вопросом Конгрив, был тот добродушный, беззаботный холостяк, пресыщенный юноша былых времен? Все утро шафер избегал этого жениха из сборника рассказов.

Издав один из своих плохо скрываемых вздохов, Эмброуз с надеждой всмотрелся в безоблачное небо. Не то чтобы Эмброуз действительно желал дождя в этот лучезарный свадебный день. Просто он так презирал и ненавидел свою неправоту. «Ах. Никогда не знаешь, да?» — сказал он своему юному другу.

— Да, знаете, — сказал Хоук. — Иногда вы действительно знаете, констебль. Полагаю, кольцо у вас есть?

«Если только он таинственным образом не телепортировался из кармана моего жилета в параллельную вселенную за пять минут с момента вашего последнего запроса, да, я думаю, он все еще там».

«Очень смешно. Вы, должно быть, без конца развлекаетесь. И почему мы так рано, черт возьми? Вся эта болтовня. Даже викария еще нет».

Сотрудник Скотланд-Ярда пристально взглянул на своего друга и, после секундного колебания, вытащил из-под визитки небольшую серебряную фляжку. Он открутил крышку и предложил кувшин жениху, который явно нуждался в подкреплении.

Встав рано утром, веселый Конгрив позавтракал в одиночестве в кладовой дворецкого, а затем поспешил в сад Хоксмура рисовать. Было восхитительно сидеть у прозрачного ручья. Сирень уже распускалась, а не по сезону поздний снегопад почти растаял. Легкая дымка весенней зелени на верхушках деревьев недавно застыла. Рядом со старой стеной из сухого камня, извивающейся через сад, росли нарциссы, густые, как сорняки.

Он сидел за мольбертом и работал над тем, что, по его мнению, было одной из лучших его акварельных работ на сегодняшний день, когда воспоминание о предыдущем замечании Хоука ужалило его, как пчела. Хоук сделал это замечание престарелому слуге Пелему, но Эмброуз, задержавшийся у полуоткрытой голландской двери, ведущей в сад, его подслушал.