Красным по белому (СИ) - Костин Константин Александрович - Страница 11

— Нет.

— От своей культуры?

— Нет.

— От своих героев?

— Нет.

Ксавье вздохнул:

— Вернер, помнишь, я сказал, что нет ничего важнее семьи? Тебя зовут не в кабалу. Тебя зовут в семью.

— В семью… — буркнул Вернер, — В семьях бывает по-разному… Вспомни хотя бы нашу.

— В семьях бывает по-разному. А в кабале все однозначно. В конце концов — помнишь, как мы всегда заступались друг за друга в детстве?

— Ага, помню. И помню, как братья Зигхардинги разбили мне нос, когда ты связался с их сестренкой. Я не хочу, чтобы дракенские горные егеря, вместо того, чтобы защищать свою родину, гибли где-то за интересы империи.

Вернер закатил глаза, потому что получившаяся фраза, вместо того, чтобы быть осуждающей, прозвучала торжественно и пафосно.

— Наша родина просто станет больше. И наши новые братья придут к нам на помощь, как ты пришел ко мне тогда.

— Не придут, — буркнул Вернер, — Маршал сказал, что не хочет ссориться с берендианами.

Оба брата синхронно и одинаково поморщились:

— Берендиане…

Они помолчали. Потом Ксавье спросил:

— А в чем именно он не поможет?

— В том, чтобы отбить наши родовые земли.

— Это понятно, это понятно… Шнееланд и Беренд сейчас — союзники, ссориться они не захотят… Но…

— Что «но»?

— Подожди, у меня какая-то мысль… Нам не помогут отвоевать наши земли… А что, если попросту договориться с Берендом?

— Договориться с Берендом? — для молодого герцога, как и для любого драккенца мысль о том, что с берендианами можно просто договориться, была абсурдной.

— Сколько раз мы это пробовали… — начал старший брат.

— Мы, — перебил его младший, — Мы, — он обвел себя и герцога рукой, — Драккен. А что, если с Берендом будет договариваться уже Империя?

Осознание потенциального могущества будущей империи Белых земель, несравнимого с силами маленького графства, мешалось на лице Вернера с опасением того, что его могут обмануть при Объединении, сменяемого пониманием, что с такими вещами не шутят. Грядущее Объединение скрепляло государства не столько железом клинков и стволов, сколько бумагой договоров. А в этом случае много зависит от такой вещи, как доверие. Обманешь одного — и лишишься других.

— Все ж таки умный в Шнееланде король… — покачал головой молодой герцог, явно прикидывая в голове условия, на которых он присоединится к Империи.

— Король? — Леопольд для Ксавье был каким угодно: добрым, мягким, веселым, безвольным, слабым, бросившим все управление страной на своих военных и чиновников, вспоминались слухи о том, что его дети на самом деле — не его, слухи о том, что король и Первый Маршал состоят в связи, осуждаемой богом и людьми… Про Леопольда говорили много, но умным его до сих пор не называл никто.

— Да, это же он предложил тебя позвать. Мол, я знаю, что в моей Черной сотне служит ваш младший брат, он показался мне умным мальчиком, возможно, он сможет тебя переубедить. И не прогадал. Ты смог.

Герцог помолчал. Пощелкал замочком сигарницы, стоявшей перед ним на низком столике.

— Спасибо тебе, Оливер. Чем больше я думаю, тем больше мысль об Объединении кажется мне верной. Но если бы не ты — я бы даже рассматривать ее не стал.

— Стал бы. Просто чуть попозже.

— Не знаю, не знаю… Кстати, о том, чего я не знаю — откуда у тебя этот шрам?

— Не поверишь — берендианин.

— Настоящий вервольф — даже в Шнееланде найдет берендианина, чтобы с ним сцепиться.

Братья рассмеялись.

— Какие у тебя планы на будущее, Оливер? Все так и будешь прозябать в этой вашей Сотне?

— О! Совсем забыл! Я ведь, когда узнал, что ты прибыл в Бранд, сам хотел с тобой встретиться.

— Зачем? Какое-то подозрительно хитрое у тебя лицо, что это ты там удумал?

— Ты скажешь, что я сошел с ума.

— Я это и так знаю. Ну, говори!

— Мне нужно твое разрешение, чтобы я мог под своим настоящим именем, как Оливер айн Драккен, отправиться в экспедицию.

— Куда, в Трансморанию?

— На Северный полюс.

— Ты сошел с ума.

Леденберг

Ромса. Железнодорожный вокзал

22 число месяца Короля 1855 года

Ксавье

1

Вокзал был совсем новым. Настолько новым, что поезда к нему еще не приходили. Сегодня, ровно в полдень, ожидалось прибытие первого.

Ксавье и капитан Северус находились в толпе празднично одетых жителей города, ожидающих поезда. Синий мундир ренчского флота и черный фрак несколько выделялись из общей массы: последнее время в Леденберге распространились тенденции возрождения национального достоинства и леденбергцы в большинстве своем нарядились в праздничные народные костюмы-бунады — высокие черные цилиндры, только не шелковые, как у Ксавье, а шерстяные, черные сюртуки, просто усыпанные оловянными — и серебряными у тех, кто побогаче — пуговицами, красно-желтые жилеты с кричащими узорами, высокие белые чулки, давным-давно вышедшие из моды везде, кроме Леденберга.

Юноша иногда ловил на себе недовольные взгляды искоса, но, хотя и поговаривали о том, что местные жители недолюбливают остальных обитателей Белых Земель, скорее всего, все дело было в том, что его принимают как раз таки за местного, пренебрегшего традициями и вырядившегося в новомодный костюм.

Ничего — Ксавье достал часы из кармана и щелкнул крышкой — осталось всего-то четверть часа, и их мнение о нем изменится. В какую сторону — пока неизвестно, но что изменится, это точно.

— Я бывал в Ромсе, — произнес капитан по-ренчски. На него, кстати, смотрели разве что с легким недоумением — мундир и язык никак не давали заподозрить его в нарушении местных старинных традиций.

— Что здесь интересного? — без особого интереса спросил Ксавье. Большую часть информации о городе он знал и так.

Порт, самый северный порт Леденберга, Белых земель, да и вообще, скорее всего, всего мира. Именно поэтому капитан вызывает только легкое удивление — моряки из любой страны здесь обычное дело. Гавань защищена от ветров и бурь горами, за которыми начинаются вечные льды Стеклянных островов. Достаточно мягкий климат, объясняемый теплым течением. Население — шесть тысяч человек, большая часть из которых — рыбаки, собственно, продажа рыбы, сушеной, соленой, копченой — основа экономики города. Также здесь торгуют моржовой костью, добываемой на тех самых Стеклянных островах. Ну и оленьи шкуры, поставляемые населением Стеклянной тундры.

— Отсюда ближе всего до Северного полюса. Четыреста миль всего лишь.

Ну, разумеется, что еще могло здесь заинтересовать капитана Северуса? То, что отсюда — совсем недалеко до полюса, Ксавье тоже прекрасно знал. Поэтому этот городок и был выбран. Как капитаном в его предыдущих экспедициях, он пополнял здесь свои запасы, так и теми, кто разработал проект «Полюс».

— Еще здесь необычный деревянный собор, которому уже шестьсот лет… если не считать того, что его постоянно обновляли, так что далеко не факт, что в нем сохранилась хоть одна щепка от изначальной постройки.

Про это Ксавье тоже слышал. В логике даже существовал «парадокс леденбергского собора»…

— Едут, едут! — зашевелилась толпа. Вдалеке послышалось пыхтение паровоза, раздался звонкий гудок и из-за домов показался… нет, пока еще не сам поезд, только высокий хвост белого дыма. Он, завиваясь пушистым хвостом, приближался, вот еще один гудок…

А вот и сам паровоз.

Огромный, тяжело дышащий, он напоминал какого-то мифологического зверя, дракона или змея. Сходство дополняли черная блестящая краска, похожая на лоснящуюся от пота шкуру, и два стеклянных глаза-прожектора. Над будкой машиниста развевались два флага: бело-розовый шнееландский и черно-белый леденбергский. В толпе прокатилось невнятное, но ощутимое восхищение.

Паровоз прокатился вдоль перрона, протащил вереницу грузовых платформ, укутанных парусиной, и, шумно выдохнув, замер, остановив пассажирские вагоны напротив замершей толпы. Взгляды устремились на центральный из вагонов, самый солидный, самый украшенный. Слева опустил крылья, как будто собираясь взмахнуть ими орел с герба Леденберга, справа свернулся клубком гербовой кот Шнееланда.