Железом по белому (СИ) - Костин Константин Александрович - Страница 70

Черная тень прошла по иллюминаторам.

Они проплывали под кораблем.

Они проплыли под кораблем.

Проплыли!

Цайт открутил рулевые штурвалы обратно и, глядя на то, как стрелка начала отсчитывать футы обратно, сел на пол. Ноги не держали.

Получилось.

Сейчас трубки выйдут на поверхность, и можно будет открывать их обратно. Не забыть подключить продув, иначе вода, которая в них набралась, прольется внутрь…

Получилось.

— Да чтоб я еще хоть раз опустился под воду… Даже в ванне — никогда!

5

Молодой матрос, случайно глянувший за борт канонерского судна Белого флота, тихо молился, глядя на то, как под его кораблем проплывает в глубине огромная темная тень.

— Лепел… — пробормотал матрос, — Лепел…

А он еще посмеивался над теми, кто верил в легенды об озерном чудище Риттерзее…

Матрос отвернулся, понимая, что никому из команды не станет рассказывать о том, что только что произошло. Все равно не поверят. Никто не поверит…

Только в кабаке.

За спиной фыркнуло. Матрос зажмурился и начал молитвы по новой.

6

«Ненавижу технический прогресс», — подумал человек, наблюдавший за тем, что происходило внизу, возле тайного причала, спрятавшегося в одной из бух острова.

Он раньше никогда бы не подумал, что скажет это, но — он ненавидит технический прогресс. Нет, раньше он ему нравился, технический прогресс давал ему много интересных вещей, вроде газовой горелки, которая так славно режет металл любого банковского сейфа. Но одно дело — когда прогресс на твоей стороне, и совсем другое — когда он против тебя.

Он видел, как строили непонятный корабль, видел, как на него погрузили ящики, в которых не могло быть ничего, кроме монет, видел, как внутрь корабля залезли несколько человек, как втянулись внутрь странные высокие мачты…

А потом корабль, вместо того, чтобы отправиться в плаванье, был разобран.

Вернее, разобран был деревянный каркас. Под которым корабля не оказалось.

Он исчез.

Человек, наблюдавший за происходящим, был умен. Он сразу понял, что произошло. Проклятый драй Зеебург построил не простой корабль. Это был корабль подводный. И сейчас он погрузился под воду и ушел в плаванье.

Вместе с монетами, которые человек уже считал своими.

Проклятье.

Команда Капитана Бэра напрасно будет ждать сигнала. Как им объяснить, что корабль, который им нужно захватить — вон там, под водой, только два пучка водорослей торчат? Нет, если бы он сейчас мог мгновенно перенестись туда, к речным пиратам — он бы что-нибудь придумал. Но он здесь. А объяснить суть своей придумки с помощью сигналов — не сможет.

Проклятье.

Человек аккуратно сложил подзорную трубу. Его обошли. Его переиграли. Пусть даже никто из тех, кому он проиграл, вообще не знал о том, что ведется игра.

Он — знал. И теперь он знает, что проиграл.

Это… неприятно.

Шнееланд смог вызвать у него неприятные эмоции. И теперь Шнееланд за это заплатит. Пока еще человек понятия не имел, как и когда, но заплатит. Заплатит точно. Заплатит стократ.

Проклятье.

Человек начал медленный спуск по скале, на которой он прятался. Эта история уже закончена. Нет смысла здесь оставаться.

Что до Капитана Бэра… Он не дождется, ни сигнала, ни Заказчика, которого считает военным, что, если он успел кому-то рассказать об этом, поведет погоню по ложному следу. А через сутки подействует яд, который он дал капитану вместе с его речными пиратами и след оборвется окончательно.

Проклятье.

Шнееланд

Бранд. Гостиница «Худе и Хеннике»

20 число месяца Монаха 1855 года

1

Холодный не по-весеннему дождь стучал в окно гостиничного номера, как будто ему тоже было холодно, и он хотел согреться.

Ксавье поморщился и задернул шторы.

После того, как он прибыл в Бранд и доложил о результатах своей поездки в Штальштадт — неожиданно выяснилось, что ему теперь негде жить. В школе на улице Серых крыс уже обитало новое поколение будущих сотников, молодых и глупых (неужели мы были такими же каких-то… несколько месяцев назад?! Казалось, прошли годы и годы…), в казарме Черной сотни ему были рады, но казарменная жизнь Ксавье уже слегка поднадоела. В принципе, он и так собирался снять номер в гостинице, но, получив на руки денежное довольствие за месяц и удивившись полученной сумме — юноша полагал, что заслуживал гораздо меньшего — Ксавье решил плюнуть на все.

Жизнь у человека одна, никому еще не удалось забрать с собой на тот свет даже паршивого гроша, а опыт первого задания, полученного в Черной сотне, говорил о том, что эта самая жизнь еще и может окончиться в любой момент.

Так к чему копить и экономить?

Кажется, он начал понимать старинных солдат-наемников. Разодетые как попугаи, тратящие заработанные буквально кровью деньги на выпивку и веселых девиц, да что там девиц — иногда просто выбрасывающих деньги на ветер, не умеющие и не желающие копить «на старость»… Глупцы? Как посмотреть? Судьба наемника — ежедневно совать голову в пасть дракона, и чем чаще ты это делаешь, тем меньше шансы, что ты сможешь выдернуть ее обратно в очередной раз. Ну а коли так — к чему думать о будущем, давайте сделаем ярким настоящее!

Охваченный очень похожими чувствами, Ксавье снял номер не просто в гостинице — в «Худе и Хеннике», самой новой, самой дорогой и самой роскошной гостинице столице. Построена она был настолько недавно, что журнал клиентов раскрылся с ощутимым треском, отчего усатый портье еле заметно поморщился.

В номере на третьем этаже — на который Ксавье взлетел на бесшумном пневматическом лифте — к услугам гостей были ванна и туалет, газовые светильники и мягкая мебель, пушистые ковры и механическая органетта для проигрывания музыки, небольшой ящичек с заводной рукояткой и набором механических дисков, усеянных крохотными штифтами. На лакированном боку органетты скромно висела полированная латунная табличка, говорящая о том, что сделана она не где-нибудь там, а в самом Брумосе. Ксавье посмотрел на нее, хмыкнул и, когда консьерж ушел, достал нож, тот самый, вместе с которым они прошли штальштадский мятеж, и осторожно отвинтил винтики, державшие пластинку. Посмотрел на скрытые под ней аккуратно выжженные цифры. Брумос, говорите… Юноша мог бы поклясться, что был знаком с теми, кто собрал эту механическую игрушку.

Еще в номере было паровое отопление, отчего промозглая погода за окном уже не казалась такой мерзкой. Особенно, если ты находился в мягком кресле с бокалом чего-нибудь этакого.

В дверь постучали.

Ксавье поставил свой имбирный лимонад на столик и поднялся. В бок, как бы намекая, ткнулся рукоятью нож. Все спокойно, верный друг, все спокойно… Мы в гостинице, посредине столицы, за поясом у меня — ты, а за пазухой — револьвер.

Все спокойно.

Дверь открылась…

— Вольф?

Бледный сероглазый юноша в мундире Черной сотни наклонил голову:

— Ксавье.

Он шагнул внутрь, закрыл за собой дверь — и стиснул своего друга в объятьях:

— Ксавье!

Тут же, как будто устыдившись порыва, он отстранился и посмотрел Ксавье в лицо.

— Вольф, проходи, располагайся… да вообще будь собой! Где тот бесшабашный Вольф, которого мы знали? И куда он потерял один из своих пальцев?

— Фюнмарк.

— Ты был в долине Миррея?

— Это долгая история. Я потом ее расскажу, когда придут Йохан и Цайт.

— Как вы меня нашли?

Вольф сощурил глаза, в которых, впрочем, плясали смешинки:

— Ты что, прятался от нас?

— Нет, но ведь и найти человека в многотысячном городе… Да еще такого, который и сам полчаса назад не знал, где будет жить…

— Нет ничего невозможного для Черной сотни! — Вольф разместился в кресле, отхлебнул из бокала и сморщился, — Что за дрянь ты пьешь?!

— Это не дрянь, — Ксавье отнял бокал, — ты же знаешь, что я не пью алкоголь, вот и не лишай меня моего напитка. Сейчас я закажу тебе шнапса. Я помню завет твоего отца «Не пей, то, что пенится…».