Ключ к Ребекке - Фоллетт Кен - Страница 12
- Предыдущая
- 12/83
- Следующая
Взгляд ее вновь обрел четкость, и она опять увидела в зеркале свое отражение. Ее лицо было всему причиной. Это из-за него она вела такую бессмысленную жизнь. Если бы она была уродливой, то мечтала бы о такой жизни и никогда бы не узнала о ее пустоте.
«Это из-за тебя я сбилась с пути, – подумала она. – Ты обмануло меня, ты сделало вид, что я другой человек. Ты не мое лицо, ты – маска. Не пытайся больше управлять моей жизнью.
Я не каирская красавица, принадлежащая к высшему обществу, я – нищая девушка из Александрии.
Я – не египтянка, я – еврейка.
Меня зовут не Элин Фонтана. Мое имя – Абигайль Аснани.
И я хочу домой».
На голове молодого человека, сидящего за письменным столом в Еврейском агентстве в Каире, надета ермолка. Щеки у него гладкие, если не считать жидкой бородки. Он спросил у нее имя и адрес. Забыв о своих намерениях, она назвалась Элин Фонтана.
Молодой человек, казалось, был в замешательстве. Элин к этому привыкла: большинство мужчин при виде ее улыбки начинали слегка волноваться. Он сказал:
– Вы не будете… Я хотел сказать, будьте добры, скажите, почему вы хотите уехать в Палестину.
– Я еврейка, – резко ответила она. Не станет же она рассказывать этому мальчику о всей своей жизни. – Все мои родные умерли, – соврала она, – я попусту растрачиваю свою жизнь.
– Какую работу вы хотели бы выполнять в Палестине?
– Любую.
– В основном там нужны сельскохозяйственные рабочие.
– Прекрасно.
Он мягко улыбнулся ей. К нему начало возвращаться самообладание.
– Я не желаю вас обидеть, но ваша наружность никак не вяжется с работой не ферме.
– Если бы я не хотела изменить свою жизнь, я бы не собиралась уехать в Палестину.
– Да, – он покрутил в руках авторучку. – Чем вы сейчас занимаетесь?
– Я пою, когда не могу работать певицей – танцую, а когда и этого нет – работаю официанткой. – Это более или менее было правдой. Время от времени она занималась всем этим, хотя единственное, что у нее получалось, была работа танцовщицы, да и тут она не блистала. – Я уже говорила вам, что попусту трачу свою жизнь. К чему все эти вопросы? Разве теперь Палестина принимает только выпускников колледжей?
– Вовсе нет, – ответил он. – Но туда трудно попасть. Англичане установили квоту, и все места заняты беженцами от нацистов.
– Почему же вы сразу мне этого не сказали? – сердито спросила она.
– По двум причинам. Во-первых, мы можем переправлять туда людей нелегально. А во-вторых… это несколько дольше объяснять. Подождите, пожалуйста, одну минуту. Мне надо кое-кому позвонить.
Она все еще сердилась на него за то, что он расспрашивал ее, зная, что мест нет.
– Я не уверена, что мне стоит ждать.
– Стоит, обещаю вам. Это очень важно. Только минуту или две.
– Хорошо.
Он ушел звонить в соседнюю комнату. Элин нетерпеливо ждала. День становился жарче, а комната плохо проветривалась. Она чувствовала, что находится в довольно глупом положении. Она пришла сюда импульсивно, не обдумав как следует идею эмиграции. Слишком многие свои решения Элин принимала именно так. Можно было догадаться, что ей станут задавать вопросы; надо было заранее продумать ответы. И одеться чуть-чуть скромнее.
Молодой человек вернулся.
– Очень жарко, – сказал он. – Не пойти ли нам выпить чего-нибудь холодненького? Здесь через дорогу есть одно местечко.
«Вот в чем дело», – подумала она. Элин решила поставить его на место. Она оценивающе взглянула на него, затем произнесла:
– Нет. Вы слишком молоды для меня.
Он страшно смутился.
– Извините, вы меня неправильно поняли. Я хочу вас там познакомить с одним человеком, только и всего.
Она не знала, верить ему или нет. Терять ей было нечего, а пить хотелось.
– Хорошо.
Он придержал для нее дверь. Они перешли улицу, лавируя между шаткими повозками и разбитыми таксомоторами, чувствуя, как на них обрушивается страшная жара. Нырнув под полосатый навес, вошли в прохладное кафе. Молодой человек заказал лимонный сок; Элин попросила джин с тоником.
Она сказала:
– Вы же можете переправлять людей нелегально.
– Иногда. – Он залпом выпил половину своего стакана. – Одной из причин, по которым мы это делаем, является преследование человека. Поэтому я и задавал вам некоторые вопросы.
– Я не подвергалась преследованиям.
– Другим основанием является вклад в общее дело.
– Вы хотите сказать, что я должна заслужить право попасть в Палестину?
– Послушайте, возможно, в один прекрасный день все евреи получат право уехать туда жить. Но до тех пор, пока существуют квоты, будет существовать отбор.
Ее подмывало спросить: «С кем мне надо переспать?» Но один раз она уже его неверно поняла в этом смысле. «Все равно, – подумала она, – он хочет меня как-то использовать».
– Что мне надо сделать? – спросила она.
Он покачал головой:
– Я не могу заключить с вами сделку. Египетским евреям только в исключительных случаях разрешается уезжать в Палестину, а к вам это не относится. Ничего не поделаешь.
– Что же вы тогда хотите мне сказать?
– Вы не можете ехать в Палестину, но вы можете бороться за общее дело.
– Что конкретно вы имеете в виду?
– Во-первых, нам надо одержать победу над нацистами.
Она засмеялась:
– Хорошо, я сделаю все от меня зависящее.
Он проигнорировал ее смех.
– Нам не очень нравятся англичане, но любой враг Германии – наш друг, поэтому в данный момент, временно, мы сотрудничаем с британской разведкой. Я думаю, вы можете им помочь.
– Бог мой! Как?
На стол упала чья-то тень, и молодой человек посмотрел вверх.
– А, – сказал он, снова взглянув на Элин. – Познакомьтесь с моим другом, майором Уильямом Вэндемом.
Это был высокий, широкоплечий мужчина. «С такими широкими плечами и мощными ногами он вполне мог быть в прошлом атлетом, хотя сейчас, судя по всему, ему около сорока, и он слегка начал сдавать», – подумала Элин. Она разглядывала круглое, открытое лицо, жесткие волосы, которые, казалось, могли бы виться, если бы им дали отрасти чуть больше дозволенного. Он пожал ей руку, сел, закинув ногу на ногу, закурил сигарету и заказал джин. У него было суровое выражение лица, как будто он считал жизнь очень серьезным делом и не хотел, чтобы кто-нибудь при нем валял дурака.
Элин подумала, что он типичный холодный англичанин.
Молодой человек из Еврейского агентства спросил у майора:
– Что нового?
– Газала Лайн пока держится, но там становится очень жарко.
Голос Вэндема удивил Элин. Английские офицеры обычно говорили с аристократическим протяжным произношением, которое для простых египтян стало символизировать высокомерие. Вэндем произносил слова четко, но мягко, округляя гласные и слегка картавя. Элин чувствовала, что он говорил со следами какого-то акцента, хотя не могла понять, откуда она это знает.
Она решила спросить у него.
– Откуда вы родом, майор?
– Из Дорсета. Почему вы спрашиваете?
– Меня заинтересовал ваш акцент.
– Это в Юго-Западной Англии. Вы наблюдательны. Я думал, что говорю без акцента.
– Совсем чуть-чуть.
Он прикурил еще одну сигарету. Элин смотрела на его руки. Пальцы у него были длинные и тонкие и не очень гармонировали с другими частями тела; ногти – ухоженные, а кожа белая, за исключением темно-желтых табачных пятен на пальцах.
Молодой человек стал прощаться:
– Майор Вэндем вам все объяснит. Я надеюсь, вы будете с ним работать, думаю, это очень важно.
Вэндем пожал ему руку и поблагодарил, и молодой человек ушел.
– Расскажите мне о себе, – попросил майор девушку.
– Нет, – возразила она. – Вы расскажите мне о себе!
Он поднял бровь, слегка удивившись, и улыбнулся, неожиданно перестав казаться холодным.
– Хорошо, – после небольшой паузы ответил Вэндем. – В Каире полно офицеров и гражданских, которым известны секреты. Они знают наши сильные и слабые стороны и наши планы. Противник хочет знать эти секреты. Мы уверены, что в Каире есть германские агенты, старающиеся раздобыть нужную информацию. Моя работа заключается в том, чтобы помешать им.
- Предыдущая
- 12/83
- Следующая
