Сиротка для дракона. Бои без правил - Шнейдер Наталья "Емелюшка" - Страница 7

– Ей негде было уединиться, – Оливия словно читала мысли Родерика. – Молодые люди не отходили от нее ни на шаг, Лианор оказалась очень популярна на этом балу. Так что яд в сумочку положила не она. Я думаю, что это сделал кто-то, кто полагал, будто она будет в мундире, и обнаружив платье, решил что…

– Выводы пока придержи при себе, – перебил ее Лерой. – Факты.

– Сумочки и прочие мелочи барышни, как и в наше время, оставляли на галерее? – поинтересовалась Кассия.

Оливия кивнула.

– Я начинаю думать, что в ворчании стариков, дескать, университет портит нравы, позволяя молодежи развлекаться без родителей, была своя правда, – Кассия задумчиво добавила: – Или я старею, но очень хочется сказать, дескать, в наше время…

– За балом присматривают преподаватели, и довольно успешно. Хотя насколько мне известно, после того, как корона стала оплачивать учебу простонародью, различные… – граф сделал выразительную паузу, – недоразумения участились. Мне тоже хочется сказать «вот в наше время», но, возможно, дело не в старости.

– Недоразумения, да… Одно из таких недоразумений случилось вчера. Лианор перебрала. Перебрала очень сильно, едва на ногах стояла, – сказала Оливия.

Кассия сокрушенно покачала головой.

Родерик мысленно хлопнул себя по лбу. Какой же он балбес! Смущать не хотел! Мог бы тишком прийти, убедиться, что все в порядке, и уйти. Зная Кассию и барона Аллеманда, он был уверен, что в приюте спиртного не было. Нори – разумная девушка, но самая разумная девушка, впервые попробовав хмельное, может просто не рассчитать количество выпитого.

– Как она добралась домой? – не выдержал он.

– Помогли близнецы с его факультета. Ты их знаешь?

Родерик кивнул.

– Хорошие парни.

– Да, и я проводила ее до общежития и передала с рук на руки Дейзи, прежде чем вернуться на бал. Я не знаю Дейзи, но один из парней…

– Я знаю Дейзи. Она надежная. Спасибо, Оливия.

И остальным тоже надо будет сказать спасибо. А потом серьезно поговорить с неудачливой пьянчужкой, чтобы подобное не повторялось. Но все еще хуже, чем казалось поначалу. Если эта история дойдет до сыска, ни одно слово Нори не станут принимать всерьез. Перепила, с пьяной обиды решила отомстить и отравила Бенедикта.

– Но Лианор весь вечер утверждала, что выпила лишь один бокал игристого, – продолжала Оливия.

– Все пьяные твердят, что они лишь попробовали, – усмехнулся граф.

– Тебе лучше знать, я видела не так много пьяных. Однако буквально за два танца до того, как Лианор увели с бала, я разговаривала с ней, и она была совершенно трезвой.

– Насколько трезвой была ты? – поинтересовался Лерой.

– Не абсолютно, но и не пьяна, – спокойно ответила Оливия. – И потому я могу уверенно сказать – в первую половину вечера от нее не пахло вином. Речь и жесты не изменились. Зато после того, как она выпила бокал игристого, предложенный Бенедиктом в знак примирения, Лианор очень быстро развезло.

– Бенедикт предложил помириться? – не поверил Родерик. – Да он скорее бы сам мышьяк в бокал сунул!

– Мне тоже показалось это странным, поэтому я проверила вино на яды. Ничего, кроме спирта.

Который, как известно, тоже яд.

– Но, если в вино просто плеснули спирта, обычный магический анализ этого не покажет, – заметил Родерик.

– Мы снова переходим в область предположений, а я просил факты, – вмешался граф.

– Лианор утверждала, что этот бокал вина был единственным за вечер. Утверждала очень настойчиво. Но когда я проверила на яды ее бокал с тем, что она называла лимонадом, в нем тоже был спирт.

– Зачем ты это сделала? – спросил Лерой.

– Потому что ты был прав, когда сказал, что Лианор мне понравилась. Слишком уж быстро ее развезло, я хотела понять почему. Бокал пах спиртом, но это действительно был лимонад.

– Ты пробовала?

– За запахом спирта чувствовался лимон, а не винный аромат. И Лианор говорила, что последний выпитый ею бокал горчил.

– Это все?

– Нет. Бенедикт был не единственным, кто захотел помириться с Лианор в тот вечер. Совсем незадолго до бала к нам заходила Корделия, баронесса Вудруф.

Родерик застонал про себя.

– Я не знаю, что они… – Оливия осеклась. – Впрочем, теперь я, кажется, знаю, что, точнее кого они не поделили.

«Мы не вещь, чтобы нас делить!» – рыкнул Сайфер.

Родерик был совершенно с ним согласен. А еще хотел провалиться сквозь землю и чувствовал себя на удивление глупо, как будто он стал барышней, из-за которой дерутся мужчины.

Хотя «дерутся» – преувеличение, про драку он не слышал ничего. Зато слышал, что Корделия распускала грязные сплетни про Лианор. Об этом рассказал побитый Нори парень, когда Родерик вызвал его на разговор. И у Корделии после той истории сильно пошатнулась репутация среди молодых людей, учившихся на последнем курсе факультета. До барышень эта история то ли не дошла, то ли просто с Родериком никто из них особо не откровенничал.

Но почему Нори вообще стала разговаривать с Корделией?

– Хотя надо было, наверное, сначала рассказать, что было за несколько дней до того, – сказала Оливия, прерывая его размышления.

Родерик выругался про себя, услышав историю с бельем, о которой раньше не знал. Впрочем, откуда бы ему узнать? Нори слишком горда, чтобы жаловаться. И даже если она поделилась с кем-то из барышень, кроме Оливии, те точно не стали бы обсуждать с Родериком чужое белье. Вон, даже у Оливии щеки порозовели, хотя она переняла от матери и ее подруги-целительницы спокойный и прагматичный взгляд на тело и все, что с ним было связано.

Оливия между тем продолжала:

– Корделия принесла две рубахи взамен испорченных, сама сложила их в шкаф и могла…

– Факты, – сказал граф.

«Факты! – возмутился Сайфер. – Да изначальной твари ясно, что эта рыжая…»

«Разве ты с ней знаком?»

«А ты разве не знаком?»

Да, точно. Дракон получал в собственное распоряжение не только память, общую для драконов, но и память своего человека – и именно это и делало каждого из них отдельной личностью.

«Знаешь, а на месте Нори и я бы поверил, что Корделия пришла мириться. Она действительно способна признавать, что неправа, и может быть щедрой, если речь идет о помощи или компенсации».

«Но не в этот раз! Отгрызем ей голову?!»

«Похоже, что действительно не в этот раз, – признал Родерик. – И я бы сам ее задушил».

Ему действительно сейчас хотелось схватить Корделию за узкие плечики и трясти, трясти, пока не вытрясет правду, а потом просто свернуть ей шею. Родерик украдкой глянул на руки – так и есть, ногти снова вытянулись и заострились. Кажется, император носит иллюзию не только для того, чтобы скрывать лицо. Хотя сам Родерик не помнил, чтобы и без иллюзии тот хоть раз настолько потерял контроль над собой.

– Факты, – кивнула Оливия. – Факт в том, что, кроме Корделии, за последние дни, точнее с самого начала учебы, у нас не было гостей.

– Даже твоих однокурсниц? – удивился граф.

Оливия покачала головой.

– Мы почти весь день проводим вместе, на занятиях, а потом в библиотеке и анатомичке. Заданий столько, что вечером, честно говоря, совсем не до гостей, – хмыкнула Оливия.

– Насколько я помню, Мелани тоже все время жаловалась, что практически не остается времени ни на что, кроме учебы, – улыбнулась Кассия.

– Могу подтвердить – на первом курсе целительского действительно не до гостей, по крайней мере в будни, – добавил Родерик. – Мне после боевого перезачли некоторые общеобразовательные дисциплины, но голова все равно пухла.

– Однокурсницы Лианор? – не успокаивался граф.

– На первом курсе боевого больше нет девушек, – ответила Оливия, и Родерик кивнул, подтверждая ее слова.

Граф откинулся на спинку кресла, сомкнув кончики пальцев перед собой. Родерик знал этот жест, означающий размышление.

– Насколько я понимаю, твоя версия событий выглядит так, – сказал наконец Лерой. – Корделия и Бенедикт сговорились. За несколько дней до бала Корделия разыграла раскаяние, чтобы втереться в доверие и найти повод приходить к вам. Явившись незадолго до бала, когда вам было не до нее, подложила мышьяк в шкаф Лианор и карман ее мундира.