Спасти СССР. Часть 5 (СИ) - Афанасьев (Маркьянов) Александр "Werewolf" - Страница 39

Ленин

Чиковани показал на стол

— Раскладывай по порядку. Считай. Ещё наркотики есть в кабинете?

Носатый достал фотоаппарат. Явно не советский, дорогой

Начальственного вида мужик с потрясённым видом смотрел, как из тома Ленина достают и раскладывают на столе куски полиэтилена с бурыми, похожими на засохший понос кляксами. Потом лицо его исказилось яростью и он двинулся на Чиковани

— Ты… деда шено… в Ленине держишь…

Чиковани бухнулся на колени

— Дядя Сандро… простите…

— Лучше бы тебя мать не родила!

Изъятие наркотиков оформили протоколом, Чиковани вывели на мороз и погрузили в шестёрку. Гурский сел рядом с водителем, машины тронулись.

Как вывернули на проспект, Гурский обернулся, в руке его был чек

— Хочешь?

Чиковани сглотнул слюну

— Говори где взял.

Чиковани смотрел на чек глазами голодной собаки

— Нет.

Гурский достал ещё несколько чеков

— А так?

— Они… убьют меня

— Не свисти. Основная сеть разгромлена, работают только пришлые. Им не до тебя будет. Ну?

…

— Как хочешь

— Я покажу!

— Говори, где.

— Район Сабуртало! Я покажу!

Гурский протянул чеки, Чиковани с отчаянным видом схватил и один тут же сунул в рот. Офицер, что сидел справа, брезгливо отодвинулся, насколько позволяло пространство машины.

Две машины, шестёрка и двойка — остановились на обочине дороги. Справа были новостройки, слева — старьё ещё дореволюционное…

— Где?

— Вон там. Второй этаж

Подошли двое — носатый еврей и английский лорд. Лорд осведомился

— Может, подмогу вызвать?

— Не успеем. У них своя система оповещения есть.

Пассажир из двойки достал короткоствольный автомат и откинул приклад…

— Менты!

Из припаркованной дальше белой Волги выскочил человек в дорогой, джинсовой куртке и открыл огонь из ТТ. Один из милиционеров упал, ответный огонь сразу из трёх пистолетов бросил стрелка на землю.

— Вперёд! — крикнул Гурский

Дом, на который указал Чиковани, был старый, одной из особенностей тбилисских старых домов были огромные балконы на втором этаже, часто с них был отдельный вход в помещения второго этажа. Вот на такой балкон выскочил человек, по виду чистый бандит, небритый, усатый, мосластый какой-то. Он безумным взглядом окинул улицу, вскинул Наган, но выстрелить не успел — выстрел из Калашникова отбросил его на стену, он начал сползать по ней, харкая кровью….

Автоматчик побежал в проулок — перекрыть отход. Милиционеры ворвались в здание, щедро раздавая тумаки…

Через две минуты всё было кончено. Кто-то считал деньги, раскладывая по кучкам по достоинству купюр, толстый армянин, почти один в один похожий на Фрунзика Мкртчяна объяснял Гурскому

— Да это не мои, они меня грабить приходили! Звери настоящие! Карена вон подрезали, лежит. Вы бы ему скорую, товарищ милиционер…

— Обождёт. Значит, грабить приходили? Ты откуда?

— Из Дилижана

— А сюда зачем полез? Сидел бы в своём Дилижане

— Да кто ж знал…

В комнату — заглянул тот носатый еврей, присвистнул. Гурский вышел

— А я этого знаю — сказал еврей, указывая на лежащего бандита с Наганом — его пять лет назад мы в Москве за разбои закрывали. Вор в законе кстати…

Гурской наклонился, задрал рукав. На нездоровой коже чёрным выделялись вены. Красные точки обозначали места уколов

— Отворовался, значит…

Из Тбилиси позвонил Алиев, сообщил что обстановка сложная. Он принял решение не разгонять митинг, готовит своё выступление. Он попросил собравшихся выдвинуть требования, в ответ ему принесли наспех написанное отвратительное письмо грузинской интеллигенции, где законченный педераст и стукач Гамсахурдиа в числе прочего сравнивается с Ильёй Чавчавадзе[39]…

Мне это не понравилось. Как и осторожная позиция Алиева — мне по разговору показалось, что он не готов разгонять митинг не потому что это тактически и политически правильно — а потому что он просто не может найти в себе моральных сил сделать это. Такое может быть. Мы, русские — не понимаем что такое нация, не можем осознать национальных устремлений «маленьких, но гордых».

То, что Грузия никак не успокаивается, заставляет серьёзно задуматься. Все знают, например, что Грузия рассадник цеховиков и воров в законе — а кто знает, что Грузия ещё и рассадник педерастии? Едва ли не всесоюзный штаб педерастов находится в Тбилиси, в гостинице Иверия. Происходят сходки педерастов, вовлекаются всё новые люди в это дело.

И это — ещё раз — не смешно уже.

Итак, у нас есть маленькая республика, которая не производит ничего стратегически важного для СССР, но порождает массу диссидентов и является рассадником

— наркоманов и наркомании

— гомосексуализма

— воров в законе

— цеховиков.

Не кажется ли вам что для одной маленькой республики это слишком, и что издержки от пребывания Грузии в составе СССР сильно превышают выгоды?

Вообще, вопрос развала СССР — он травматичен… и мне бы не хотелось его допускать, но — вот. Что делать с Грузией? Единственный разумный аргумент не допускать выхода Грузии из СССР — это создаст прецедент, и захотят другие. В Югославии — отделение не очень то важной в общем масштабе и откровенно чужой Словении — вызвало то, что на выход попросилась вторая по значению в конфедерации, и не на отшибе расположенная Хорватия, что вызвало кровопролитие совсем иного масштаба. У нас своя Хорватия есть — это Украина.

Утром, вызвал Рекункова, пригласил и Егора. Выложил перед ними папку. Первым начал читать Лигачёв, на полпути скривился — и отбросил, как обосранное, простите, исподнее. Следом, взялся читать Александр Владимирович Рекунков, фронтовик, на прокурорской работе пообтесавшийся и ко многому привычный. Но и он покраснел

— Мерзость какая. Просто ужас.

— Вот такие вот у нас… правозащитники. Член Грузинской Хельсинской группы. Был.

— Правозащитник… — сказал Лигачёв — он ведь вроде… женат.

— Ну а как? В открытую этим заниматься нельзя. Родители нашли жену, договорились — мальчик из приличной семьи, отец классик грузинской литературы, в школе проходят. А потом куда ж денешься… от такого мужа.

— Они что, психбольные? — спросил Рекунков

— Может и так. Может просто… развращённые люди. Я вот что, Александр Владимирович. Что-то очень всё вовремя. Гамсахурдиа только осудили. Милиция усиливает удары по наркомафии. И вдруг — Гамсахурдиа, который для негативно настроенных является вожаком, убивают в колонии. Вы — забирайте папку, принимайте дело к своему производству, и посмотрите — нет ли там двойного дна в этом деле. Хорошо посмотрите.

— Понял, Михаил Сергеевич

Я показал рукой — идите

Оставшись вдвоём, я посмотрел на Лигачёва.

— Вот так вот, Егор. До съезда всего ничего, а у нас такое творится. Съезд предполагает ответы на вопросы, а у нас их нет. С чем выйдем на Съезд? Или замолчим проблемы?

Я встал со своего места

— В Грузии стойкие антисоветские настроения, немалая часть населения если и не перешла на антисоветские позиции политически, то фактически их жизнь никак не соответствует жизни советского человека. Одни спекулируют, другие…

В ж… долбятся

— Возникает вопрос, что надо чтобы сплотить здоровые силы Грузии и дать отпор всему этому… безобразию. Нужен человек. Пирожков не оправдал себя, возможно даже хуже сделал. Русского они не примут.

— Почему? — спросил Лигачёв

— Сочтут оскорблением.

…

— В то же время нужен не сколько хозяйственник, сколько человек, владеющий национальной спецификой, выходец из республики, причём неспокойной с опытом работы именно в такой республике, и именно с такими людьми.

Я взял листок бумаги и написал имя. Толкнул Лигачёву, тот посмотрел

— А туда кого?