Похитители - Фолкнер Уильям Катберт - Страница 58

• Предыдущая
• 58/67
• Следующая

– Да это же не скачки! Для скачек нужны хотя бы две лошади, а тут одна вовсе даже и не по дорожке скакала.

И Нед:

– Нет, сэр. В правилах не сказано, сколько лошадей. В них только об одной лошади сказано, – что ежели она нарушений не сделала, и все время скакала вперед, и жокей с нее не сверзился, и она пришла первая к финишу, считать ее победительницей.

– Вот ты и доказал, что победила вороная; она ничего не нарушила, ну, разве что двадцать футов этого барьера, и уж наверняка все время скакала вперед, я же своими глазами видел, как добрых двадцать человек, а то и больше, еле-еле у нее из-под копыт выскочили, и ты сам видел, что к финишу она пришла на целых два корпуса раньше, чем гнедая.

И Нед:

– Нет, сэр. Линия финиша пересекает дорожку только от барьера до барьера. До Миссипи она не доходит. А ежели бы доходила, ее с нынешнего утра всякие лошади пересекли, а мы о них и слыхом не слыхивали. Нет, сэр. Что говорить, с этим барахляным барьеришком неладно получилось, но мы своей лошадью были заняты, никак не могли остановиться и ждать, покуда та лошадь на дорожку воротится.

И тут внезапно на сцене появились трое пришлых – так, во всяком случае, выходило по рассказам: не трое незнакомцев, потому что один из них был сам полковник Линском и все его знали, он ведь был их соседом. Так что они, видимо, разумели, что двое других были просто его гостями, приезжими из города, или, возможно, что они были его лет и платежеспособности, тоже в сюртуках и при галстуках, и один из них взял дело в свои руки, протискался в середину толпы, которая орала вокруг Неда и растерявшихся судей и распорядителей, и сказал:

– Джентльмены, у меня есть предложение. Этот человек, – подразумевая Неда, – говорит, что его лошадь скакала согласно правилам и пришла к финишу первая. Но все мы видели, что другая лошадь скакала быстрее и лидировала у финиша. Вот тут, за мной, стоят владельцы этих скакунов: полковник Линском, ваш сосед, и мистер Вантош, который живет в Мемфисе, то есть так близко от вас, что вы и его признаете соседом, когда лучше познакомитесь. Они договорились – и я уверен, судьи одобрят их решение – считать этот раз, так сказать, условным вкладом – есть такой термин у банкиров. Вам всем приходилось иметь дело с банкирами, хотели вы того или не хотели… – говорят, он даже сделал в этом месте паузу, ждал, чтобы ему заплатили смехом – и дождался, – и знаете, что они для всего придумали названия.

– И со всего дерут проценты, – сказал кто-то из толпы, и тут приезжий получил смех бесплатно и сам засмеялся.

– В данном случае условный вклад означает отсрочку. Не отмену, не аннулирование, а именно отсрочку. Все ставки остаются в силе; никто не выиграл и не проиграл; вы можете увеличить сумму, или поставить сразу на обеих лошадей, или сделать вообще все, что вам заблагорассудится; ставки действительны и на следующий раз, владельцы скакунов добавляют еще по пятьдесят долларов, а победитель в следующем заезде будет признан победителем и в этом. Кто выиграет следующий раз, тот выиграет всё. Как вы смотрите на мое предложение?

Вот что я, то есть мы, то есть я и Ликург узнали позднее. Но пока что мы ничего не знали, просто ожидали, что Нед или еще кто-нибудь придет или пошлет за нами, Громобой был уже растерт и накрыт попоной, и Ликург все время проминал его, а я сидел, прислонившись к дереву и сняв ездовой носок, чтобы просохла повязка, и мне казалось, это длится часы, вечность, а потом казалось – времени вообще не существует, оно не то куда-то провалилось, не то спрессовалось. Потом появился Нед, он шел очень быстро. Я говорил тебе, как ужасно он выглядел сегодня утром, но в этом отчасти была виновата его одежда. Сейчас он уже был в чистой (приблизительно) рубахе, брюки тоже имели приличный вид. Но на этот раз дело, очевидно, было не в его одежде, даже если бы она все еще была грязной. Дело было в его физиономии. Он выглядел так, как если бы без всякой подготовки оказался лицом к лицу не с каким-то там простеньким, невинным привидением, а с самой Судьбой, но Судьба при этом сказала ему: Успокойся. Ты мне потребуешься только минут через тридцать – сорок. К этому времени будь готов, а пока успокойся и занимайся своими делами. Но мне – нам – Нед времени не дал. Подошел к двуколке, вынул свой черный сюртук и, надевая его, сказал:

– Устроили условный вклад – они это так называют. Это значит – кто проиграет следующий раз, тот все проиграет. Собери его. – Но Ликург уже успел снять попону, мы управились очень быстро. Потом меня подсадили, Нед стал у головы Громобоя, одной рукой держа повод, другой шаря в кармане сюртука. – На этот раз тебе будет легче. Вчера мы его немного поманили, а сегодня ты здорово его надул. Так что теперь его уже нельзя обманывать. Но это все равно. Обманывать и не придется. Дальше мое дело. А ты знай одно: усиди на нем до финиша. Не упади – других забот у тебя нет. Не давай ему сойти е поля ж не надай. Помни, чему он научил тебя в понедельник. Когда он будет кончать первый круг и прежде, чем начнет прикидывать, где заприметил меня в понедельник, огрей его хлыстом. И пусть себе скачет. О другом коне не думай, далеко ли он или близко и что делает. Занимайся своим – и все. Запомнил?

– Да, – сказал я.

– Ладно. И еще одно затверди: когда войдешь в поворот на финишную прямую, тебе надо знать, понимаешь, не думать, а знать, что Громобой видит всю дорожку до самого конца. Когда придешь к финишу, сам все поймешь. А до тех пор не гадай, видит он или нет, не пора ли ему уже увидеть – тебе надо знать, что видит до самого финиша и еще дальше. Ежели тот кань будет впереди тебя, поставь Громобоя ближе к полевой стороне, сделай так, чтобы никто не загораживал ему дорожку до самого финиша и еще дальше. Не бойся, что потеряешь дистанцию: тебе надо одно – так поставить Громобоя, чтобы он видел все, что впереди. – Теперь он вынул руку из сюртука, и опять Громобой присосался к его ладони, и опять до меня донесся слабый тонкий запах, который я впервые учуял в понедельник, на выгоне у дядюшки Паршема, запах, который я, да и любой другой, должен был бы сразу узнать и узнал бы, будь у меня время на узнавание. – Запомнил?

– Да, – сказал я.

– Тогда все, – сказал он. – Веди его, Ликург.

– А ты разве не пойдешь? – спросил я. Ликург потянул за повод; ему пришлось силой отрывать Громобоя от Недовой ладони – кончилось тем, что Нед сунул руку в карман.

– Все, – сказал Нед. – Ты знаешь, что делать.

Ликург попробовал увести Громобоя, но тот сопротивлялся, даже сделал попытку дотянуться до Неда, тогда Ликург дернул его.

– Подхлестни его малость, – сказал мне Ликург. – Пусть вспомнит, что от него теперь требуется.

Я так и сделал, и мы выехали на дорожку, и вот мы с Маквилли в третий раз на старте припали к нашим занявшим позицию четвероногим экспрессам. Конюх Маквилли наотрез отказался еще и в третий раз лететь вверх тормашками, никто не вызвался добровольцем, даже не отозвался на призыв, так что пришлось двум представителям демократии взять джутовую веревку – такими перевязывают тюки хлопка – и туго натянуть ее поперек дорожки. Этот старт был, кажется, самый удачный. С легкостью проскочив в тот раз сквозь шестидюймовую доску, Ахерон, естественно, держался теперь в шести футах от нее, а Громобой, который чуть ли не утыкался мордой в барьер, стоял смирнее коровы и, думаю, пытался высмотреть Неда в толпе, и тут стартер гаркнул «Пошел!», и веревка очутилась на земле, и в ту же секунду Ахерон и Маквилли промчались мимо нас, и Маквилли крикнул мне, можно сказать, в самое ухо: «Сейчас я тебя проучу, белый парень!» Но не успели они обогнать нас на корпус, как Громобой тоже поддал и опять чуть не касался головой колена Маквилли – мощь, ритм, все качества, только его мозгам по-прежнему было невдомек, что это – скачки. В общем, впервые – во всяком случае впервые с тех пор, как я принял в этом участие, сделался действующим лицом, – все стало похоже на настоящие скачки: две лошади на кругу, словно скрепленные болтами, но крепление немного ослабло, и мы мчимся по противоположной прямой, и наше положение по отношению друг к другу меняется с какой-то дремотной медлительностью – Ахерон вырывается вперед, и начинает казаться, что он вот-вот оторвется от нас, но тут Громобой как будто замечает разрыв и сокращает его. Это и впрямь выглядело как настоящее состязание; я слышал их рев по ту сторону барьера – тех, кто еще не знал Громобоя как следует, не знал, что он просто не желает быть в одиночестве так далеко позади, и вот уже левый поворот и выигрышная прямая первого круга, и даю тебе слово, Громобой уже искал глазами Неда, даю слово, он даже тихонько заржал – заржал, не замедляя галопа: первый раз в жизни я услышал, что конь ржет на скаку, я и не подозревал, что это возможно.

• Предыдущая
• 58/67
• Следующая