Записки из бронзового века (СИ) - Отсюдов Мефодий - Страница 20

– Спрячь, – выдавил из себя шаман. – А то будешь этим кичиться, так сначала тебя, а потом и меня проверят на верность Отечеству. Поджарят пятки на костре и проверят! Нас, в смысле тебя, только вождь спасти может! – бормотал ряженный, пугливо озираясь по сторонам.

– Я много дней думал и понял! Тебя закинули сюда в статусе «младенец». А чтобы мы тебя узнали, рисунком пометили. Я про это Олке и Елке рассказал. Это которые в момент твоего появления, больше всех возбухали. Не верят они, что такой дрищ посланцем может быть. На все мои доводы, и рисунок на руке в их числе, кстати, предлагали испытание огнём устроить. Типа, если ты настоящий посланец, то огонь тебе вреда не причинит. Я не дал. И только утром смог убедить их дождаться вождя! – объяснял мне шаман политику партии.

– А ещё я племени сказал, что пока солнцеликого нет, нужно учить этого дебила-переростка, небесное дитя, тьфу ты, в смысле тебя, по заветам предков жить. А так как детям полагается с мамкой жить, а ты с неба спустился, значит и должен до момента превращения в настоящего воина под небом голубым обитать. Так предки сказали, – обрисовал мне шаман весь расклад.

– А это, – ряженый кивнул на мою татуху, – спрячь и никому не показывай. Вождь придёт, ему покажешь. А пока не пали контору раньше времени! А то по заветам предков…

Так и ушёл я к костру ни с чем.

На душе погано было, даже спать не хотелось. Чтобы хоть как-то отвлечься, начал искать слабые места и обходные пути в этих самых заветах. Тут ведь как было, уклад племени новшеств не терпел от слова совсем. Типа, предки так делали, а значит и нам иначе нельзя.

И нельзя, это значит нельзя!

Я-то третьего дня, было, попробовал прогресс внедрить, так все попытки потерпели такое фиаско. Как только жив остался…

А дело так было.

Отправили нас с Иво глины натаскать. Выдали две плетённые корзины. Они когда пустые – лёгкие и удобные, а вот когда в них глина… Тащить тяжело и совсем неудобно. Попробовал вечером подобие носилок сделать, так меня за это чуть на костре не сожгли.

– Ты пока что никто и звать тебя никак, – вопил шаман после оголтелой ругачки с воинственной парочкой. Это я про Олку с Елой.

– Новое только вождь может делать или с его воли и по его указке ещё разрешается. А он в походе, – расставил приоритеты ряженный. – Вот вернётся кормилец, тогда и будем думать. А пока впахивай как все и не отсвечивай. Ты вон с корзиной начал мудрить, так две бабы разродиться не смогли и умерли! А Еле и Олке теперь перед начальством ответ держать. Они же по бабской части тут главные! И не нервируй их. У них нервная система и так пошатана, так ты ещё воду мутишь. Опять большое камлание нужно устраивать!

Смертность в племени действительно была ого-го. Можно сказать, на грани вымирания балансировали и не вымерли из-за плодовитости и сексуальной озабоченности местных баб. Они рожали без всяких декретов и планирования – разродилась, месяца не прошло, а у неё под сердцем уже новая жизнь зародилась.

Так что, абсолютное большинство баб в племени были постоянно беременными. А вот с какого возраста баба становилась бабой, я ещё не разобрался. Не до того было.

Пока что, только на похоронах побывать довелось.

Проводами в последний путь в племени занималась настоящая бригада похоронщиков. По совместительству они ещё и старшими охотниками были.

Как только кто-то склеивал ласты, похоронщики незамедлительно тащили ещё не остывшее тело к холму, где шаман вместе со мной на рассвете камлал. Там, с восточной стороны промоины были. Похоронщики их углубляли подобием лопаты (палкой-копалкой это чудо древней мысли ну никак язык не поворачивался назвать, ибо это действительно было неким подобием лопаты. Только что из дерева). Потом устилали дно ямы шкурой, клали тело, а сверху дары.

Они, это я про дары, кстати, зависели от профессии.

Гончарам и поварихам кувшины укладывали, детям свистульки всякие, тем, кто корзины плетет – лозу, швеям – иглы костяные, охотникам – копья.

Как мне шаман объяснил, их безвременно почившие соплеменники и в загробном мире своим ремеслом заниматься будут. Так что, тут даже смерть – не причина отлынивать от работы. Как говорится, дал дуба, пожалуйте на следующий уровень и впахивайте там.

Про уровень – это, кстати, не шутка. Шаман мне после первых похорон индивидуальный политпросвет провёл.

– Видишь, подношений и утвари достаточно для хорошего старта на следующем уровне, – кивал он на могилу.

Слова он, естественно, другие употребил, но суть была та же.

У меня даже аналогия с компьютерной игрой появилась. Типа, не успел прокачаться и ништяков налутать, вилкам на новую катку с нубами. А если вкачал перса, то уровень уже покруче будет, лут пожирнее и кайфы кайфовее.

Причём племя совершенно не смущало, что продукция производилась медленно, а вместе с телом в землю зарывался стратегический запас.

Вот тебе и прогрессорство.

Хотя, если посмотреть более масштабно, то прогресс, всё таки, был. Копьями в меня уже не тыкали, стороной не обходили и даже порой в пол уха слушали мои сказки. От предложений только отмахивались. А в целом, ничего так было.

Жить можно.

Только холодно. Очень холодно. Днём то терпимо было, осень на удивление тёплой и долгой выдалась.

А вот ночью…

– Скоро вождь придёт, скоро вождь придёт, – услышал я как-то сквозь дрёму шаманские вопли. – Алярм! Подъем! Вождь идёт! – горланил шаман на всю Ивановскую, перебудив всё племя.

Как он узнал, шут его знает. Мобилок то не было, а моя выключенная была и в кармане косухи, рядом с зажигалкой, своего часа дожидалась.

А к эзотерике я до сих пор скептически относился. Хотя и проводил перед дорогой подобие ритуалов. Но то, скорее, для успокоения себя и правильного настроя было.

А тут…

Пы.Сы. Там, на странице с обложкой "Записок" кнопочка в виде сердечка есть) Если что.

Лично я в возвращение вождя верил слабо. А дикари мнение ряженого, несмотря на ранний час, сомнению не подвергали.

И как только солнце показалось из-за горизонта, на стоянке такой гвалт поднялся. Всё – от мала до велика суетиться начали, бегают туды-сюды, руками машут и друг на друга орут. А потом шаман гаркнул и хаос моментально превратился в упорядоченное движение.

Раз и в костёр, у которого я ночевал, полетели дрова. Два – и по соседству ещё два костра запылали. Три – всё, что было в землянках, на улицу полетело, а детвора в ближайший ельник с радостными воплями ломанула.

Короче, работа была у всех, кроме меня. Чему я был несказанно рад.

А чего? Плохо, что-ли? Сиди себе, мосол обгладывай, да созерцай, как костёр горит, а другие впахивают. Единственное, что расстраивало – до реки далековато было.

А то бы вообще полный феншуй был бы.

Картину «К нам едет ревизор» я наблюдал ровно до обеда. Аборигены потрудились на славу. Все кости и прочие разлагающиеся объедки со стоянки собрали и к реке оттащили, из шкур всю пыль выбили, а из землянок столько мусора понавытаскивали.

Жуть просто.

Тут из леса и детвора с еловыми ветками нарисовалась. Бабы из этого подобие веников сообразили и такая пылюка над стоянкой поднялась. Неба не видно было!

Не успело это всё осесть, как пацаны ещё лапника притащили и в землянках пол им застелили. Получилось, как говорится, любо-дорого посмотреть.

Я от таких преображений настоящий культурный шок испытал.

Только-только весь скарб обратно затащили, как шаман из ниоткуда нарисовался и опять общий сбор протрубил.

– Стройсь, айда встречать дорогого шефа! – проорал шаман и повёл нестройную и грязную ораву к ритуальному холму.

Я вначале попытался во главу колонны пристроиться – выгнали. В середине мне тоже не рады были. Так и пришлось маршировать рядом со школотой.

Я в душе не догадываюсь, как так получилось, а только племя поднялось на холм, как из ближайшего овражка, что километрах в пяти от нас был, показались человеческие фигурки.