100 великих зарубежных писателей - Ломов Виорэль Михайлович - Страница 25

За финансовую недостачу в 1597 г. Сервантеса посадили в тюрьму, где он и начал писать роман «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский», первая часть которого увидела свет в январе 1605 г. Роман сразу стал столь популярным, что одновременно были опубликованы два издания в Лиссабоне и два в Валенсии. Книгу буквально сметали с прилавков. Вскоре «Дон Кихот» стал известным и в других странах.

Пенсии от графа Лемоса и архиепископа Толедо, а также гонорары за публикации позволили Сервантесу хоть как-то выкарабкаться из тисков нищеты. Через два года он приехал в Мадрид, где и провел последние девять лет жизни.

Успех романа привел к тому, что некий А. Фернандес де Авельянед опубликовал «окончание» истории о Дон Кихоте, превратив Рыцаря печального образа в жадного до денег сквалыгу. Это заставило писателя написать вторую часть романа, опубликованную в 1615 г. Перед этим он издал сборник «Назидательные новеллы».

С годами Сервантес углубился в сокровенные религиозные размышления, находя утешение в одинокой молитве. Вступил в ряды Братства святейшего причастия, а затем стал членом религиозного братства мирян францисканского ордена и накануне смерти принял полное посвящение.

Последний роман «Персилес и Сихизмунда» Сервантес закончил за три дня до кончины, последовавшей 23 апреля 1616 г.; книга была опубликована в 1617 г.

Писатель был погребён в монастыре св. Троицы. В 1633 г. монастырь был оставлен монахами, и могила Сервантеса затерялась. Памятник из бронзы ему поставлен в Мадриде в 1835 г.; на пьедестале латинская надпись: «Мигелю де Сервантесу Сааведре, царю испанских поэтов».

Сегодня Сервантеса безоговорочно признают повсюду самым великим писателем мира, а «Дон Кихот» – самым великим романом.

Классический перевод романа на русский язык сделал Н.М. Любимов.

Удивительно, что Малерб, оставивший после себя образцы высочайшей поэзии, в памяти потомков остался собранием анекдотов, будто он был не основоположником французского классицизма, а баснописцем вроде Эзопа. Впрочем, и сам поэт утверждал, что глупо заниматься рифмоплетством, ожидая от него чего-либо, кроме собственного развлечения; и что искусный поэт не более полезен для государства, чем искусный игрок в кегли.

Франсуа Малерб родился в 1555 г. в Кане. Происходил из провинциальных дворян. О детстве и молодости поэта мало достоверных сведений. Судя по всему, он получил прекрасное образование, но вполне вероятно, что достиг энциклопедических знаний и самостоятельно. Во всяком случае, он какое-то время состоял на службе у герцога Ангулемского, брата-наследника короля Карла IX Валуа, и сопровождал того в его странствиях. Начав писать стихи еще до того, как герцог стал королем Генрихом III, он так и не нашел признания у сюзерена как поэт, а после убийства Генриха в 1589 г. остался не у дел и бедствовал в Провансе. Помогло, видно, расположение звезд. 17 ноября 1600 г. в Прованс прибыла направлявшаяся в Париж невеста нового короля Франции Генриха IV Бурбона Мария Медичи. Малерб прочел будущей королеве оду и тем самым вбил гвоздь в колесо фортуны. Этот день позднее признали днем рождения классической поэзии. Мария расхвалила Генриху немолодого уже поэта; король выслушал супругу благосклонно, но денег на приезд виршеплета не дал. Однако Малерб с оказией добрался до Парижа, и там его представили ко двору. Обычно медлительный Малерб скоренько сочинил «Молитву за короля, отбывающего в Лимузин» (Генрих отправлялся туда усмирять местную знать).

Растроганный монарх принял поэта при дворе. Малерб не остался в долгу и стал прославлять короля, его семейство и всех влиятельных сановников в одах и стансах, ставших образцами ораторской громкой речи. Очистив французский язык от неясных и грубых выражений и чрезмерного тумана и изыска, добившись того, что его собственные стихи стали образцом чистоты, ясности и точности, Малерб стал певцом государственной идеи и национальной славы, противопоставив свои прозрачные и, говоря современным языком, патриотические стихи салонной культуре того времени, в которой властвовала изысканная условность – прециозность. Поэт играл на руку де Ришелье, создателю принципов современного государственного мышления, и сам прозорливо писал о кардинале, что «если наш корабль всё же справится с бурей, то это произойдёт лишь тогда, когда эта доблестная рука будет держать бразды правления».

После убийства Генриха IV Малерб с не меньшим рвением продолжил мудро воспевать следующего монарха – Людовика XIII и его сановников. Политическая лирика сочеталась у него с философской, его поэтические шедевры отличала огромная внутренняя сила и мощный ритм. Лучшим стихотворением Малерба считаются философские стансы «Утешение господину Дюперье», в которых утверждается приоритет разума над страстями. Не забывал в своем творчестве поэт и себя, причем буквально – обязательно помещал в каждом произведении хотя бы несколько строк во славу своей Музы и в память своих литературных заслуг.

Малерб с необычайной тщательностью обрабатывал стихи, каждая строчка обдумывалась и переписывалась им десятки раз. «Создав поэму в сто стихов или написав речь в три листа, надо отдыхать десять лет», – говорил он. Когда умерла жена его друга Вердена, Малерб немедленно засел за стихи в ее память. Когда они были готовы и Малерб собрался прочитать их публике, оказалось, что Верден уже давно женился вторично.

Малерб не писал теоретических трактатов и даже не пытался сформулировать свое эстетическое кредо в обширной переписке с друзьями и покровителями. Его суждения об искусстве исследователи собрали позже, в XIX в. Что же до читателя XVII в., то он знал прежде всего Малерба-поэта. И хотя стихи Малерба помещаются в одну тоненькую книжку, значение его поэзии было столь велико, что даже недруги видели в ней некую норму, игнорировать которую невозможно. Н. Буало в «Поэтическом искусстве» сказал о Малербе торжественно:

С годами политический оптимизм Малерба стал пропитываться горечью и сарказмом, но монархия всегда оставалась для него единственно возможной разумной силой. Когда рядом с ним заводили речь о государственных делах, подразумевая их несовершенство, он говорил всегда одно и то же: «Не надобно вмешиваться в управление кораблем, на коем ты всего лишь пассажир».

Что же касается частной жизни Малерба, она изобиловала забавными историями. Нищие часто обещали Малербу молиться за него, но он им всегда отвечал, что сомневается, пользуются ли они большим влиянием у Господа Бога, коль скоро он позволяет им прозябать в столь жалком состоянии, и он, Малерб, предпочел бы, чтоб сие обещание дал ему суперинтендант финансов.

Некоему человеку, который показал ему дряную поэму, озаглавленную «Поэма королю», Малерб сказал, что остается лишь добавить: «для подтирки задницы».

В конце жизни поэт основал поэтический кружок для своих юных учеников, послуживший уже после его смерти Ришелье одной из основ Французской академии.

Малерб всегда был весьма неравнодушен к женщинам и в разговоре любил блеснуть своими победами. Они вовсе не были виртуальными, т. к. поэт трижды лечился от сифилиса. Всю жизнь он был одинок, хотя и имел сына, погибшего в двадцатилетнем возрасте. Желая свести счеты с его убийцей, неким Пилем, поэт в 73-летнем возрасте отправился под осажденную Ларошель, чтобы добиться у короля правосудия, и, не получив ожидаемого им удовлетворения, заявил во всеуслышание, что желает вызвать г-на де Пиля на поединок. Но дуэль по понятным причинам (Пилю было 25 лет) не состоялась. В этой поездке Малерб подхватил болезнь, от которой и умер по прибытии в Париж 16 ноября 1628 г. Поэт любил эту жизнь и не очень верил в иную, и когда с ним говорили об аде и о рае, заявлял: «Жил я, как и все другие, умереть хочу, как все другие, и уйти туда, куда уходят все другие».