Роберт Маккаммон. Рассказы (СИ) - Маккаммон Роберт Рик - Страница 6

Крышка упала.

Серебряная скрюченная рука стала на место со щелчком, похожим на шёпот.

Двое сотрудников лос-анджелесского полицейского управления, Ортега и Маллинэкс, отродясь не видели человека, растерзанного так, как был растерзан труп, лежавший на полу этой квартиры. Ортега нагнулся над телом, морщась от тошноты.

— Этот парень давно уж покойник, — сказал он. — Вызови-ка лучше машину из морга.

— А это что? — спросил Маллинэкс, стараясь не наступить в поблёскивающую лужу крови, сочившейся из истерзанного трупа. Он отпер стоявшую на столе чёрную коробку и поднял крышку. — С виду вроде… театральный грим, — негромко сказал он. — Эй, Луис! Эта штука соответствует описанию той, которую прошлой ночью увели из Музея Воспоминаний.

— А? — Ортега подошел взглянуть. — Господи Иисусе, Фил! Она самая! Это вещица Орлона Кронстина, помнишь такого?

— Не-а. Куда провалилась эта хозяйка?

— Думаю, ещё блюёт, — сказал Ортега. Он подобрал открытую баночку, понюхал содержимое, потом бросил её обратно в коробку. — Я, наверное, видел все фильмы ужасов, в которых только довелось сниматься Кронстину. — Он тревожно посмотрел на труп и вздрогнул. — Кстати говоря, амиго, этот парень выглядит точь-в-точь как то, что осталось от одной из жертв Кронстина в «Мести волка». Что могло так распотрошить человека, Фил?

— Не знаю. И не пытайся меня напугать. — Маллинэкс повернул голову и уставился на что-то другое, лежавшее на полу за диваном-кроватью с неубранной постелью. — Боже ты мой, — тихо проговорил он, — ты погляди! — Он сделал несколько шагов вперёд и остановился, сузив глаза. — Луис, ты ничего не слышал?

— А? Нет. Что это там? Шмутьё?

— Ага. — Маллинэкс нагнулся, хмуря брови. Перед ним, ещё сохраняя форму человеческого тела, распростёрлась рубаха. Штаны. Ботинки — неразвязанные шнурки, носки. Ремень и молния на брюках тоже были застёгнуты. Заметив на подоле рубашки пятна крови и что-то вроде прожжённых сигаретой дыр, Маллинэкс вытащил её из брюк и увидел внутри штанов трусы.

— Занятно, — сказал он. — Чертовски занятно…

Глаза у Ортеги были большими, как блюдца.

— Ага. Забавно. Как в той картине с Кронстином… «Возвращение человека-невидимки». Он там оставил одежку в точности так и… э…

— По-моему, нам понадобится помощь, — сказал Маллинэкс и поднялся. Его лицо приобрело мучнисто-серый цвет, и глядел он мимо Ортеги, на пухлую женщину в халате и бигуди, стоявшую в дверях. Она с отвратительным жадным интересом глазела на труп.

— Миссис Джонстон? — поинтересовался Маллинэкс. — Чья, вы говорите, это квартира?

— Кэл… Кэл… Кэлвина Досса, — заикаясь, выдавила миссис Джонстон. — Он никогда не платит вовремя.

— Вы уверены, что на полу — не он?

— Да. Он… некрупный мужчина. Мне примерно до подбородка. Ох, по-моему, мой желудок сейчас взорвётся! — Пошатываясь и шаркая тапочками, она покинула комнату.

— Мама родная, что за бардак! Эти пустые шмутки… говорю тебе, прямиком из «Возвращения человека-невидимки».

— Ага. Ладно, наверное, можно уже отправить эту штуку туда, где ей место, — Маллинэкс постукал пальцем по чёрной коробке с гримом. — Так, говоришь, она принадлежала актёру из фильмов ужасов?

— Точно. Давным-давно. Теперь, небось, вся эта ерунда годится только на помойку. — Ортега слабо улыбнулся. — Дрянь, из которой делают грёзы, верно? Пацаном я почти все картины Кронстина посмотрел по два раза. Про человека-невидимку, например. А потом он снялся ещё в одной — тоже было нечто! — под названием… погоди-ка… «Человек, который съёжился». Вот это был класс!

— Я в фильмах ужасов понимаю слабо, — сказал Маллинэкс. Он провёл пальцем по серебряной руке. — У меня от них мурашки. Почему б тебе не побыть тут с нашим приятелем-жмуриком, покуда я свяжусь с моргом? — Он сделал пару шагов вперёд и остановился. Что-то было не так, странно. Он прислонился к разбитому косяку и осмотрел свою подмётку. — Хм! — сказал он. — На что это я наступил?

Перевод: Е. Александрова

— Льет, как из ведра, — сказала Черил, и я кивнул, соглашаясь.

За большими, почти во всю стену, окнами закусочной на насосы бензоколонки обрушилась плотная пелена дождя; эта колышущаяся завеса двинулась дальше, через автостоянку, и с такой силой ударила в зеркальные стекла «Большого Боба», что те задребезжали, точно чьи-то потревоженные в могиле косточки. Красная неоновая вывеска, укрепленная над закусочной на вершине высокого стального шеста (так, чтобы было видно водителям грузовиков, следующих по соединяющей соседние штаты автостраде), сообщала: «ЗАПРАВКА БОЛЬШОГО БОБА! ДИЗЕЛЬНОЕ ТОПЛИВО! СЪЕСТНОЕ!» Снаружи, в ночи, подцвеченные алым стремительные потоки проливного дождя хлестали по моему не первой молодости грузовику-пикапу и младенчески-голубому «Фольксвагену» Черил.

— Ну, — сказал я, — сдается мне, что либо эта гроза намоет сюда с шоссе какого-нить народу, либо можно будет спокойно сворачиваться. — Стена дождя на мгновение расступилась, и я увидел, как, сгибаясь и всплескивая, мечутся из стороны в сторону верхушки деревьев в лесу на другой стороне шоссе N47. За входной дверью, словно пытающийся проскрестись внутрь зверь, тонко подвывал ветер. Я поглядел на электронные часы за стойкой. Без двадцати девять. Обычно мы закрывались в десять, но в тот вечер, да при том, что в прогнозах погоды предупреждали об опасности возникновения торнадо, меня так и подмывало повернуть ключ в замке чуть пораньше. — Вот что я тебе скажу, — проговорил я. — Коли к девяти сюда не набьется народ, сматываем удочки. Заметано?

— О чем разговор, — откликнулась Черил. Ещё мгновение она смотрела на грозу, потом снова принялась убирать на полки из нержавейки только что помытые тарелки, кофейные чашки и блюдца.

По небу с запада на восток прошелся пылающий хлыст молнии. Лампы в закусочной мигнули и вновь загорелись ровно; грянул гром, и мне почудилось, будто земля содрогнулась и эта дрожь передалась мне даже сквозь подметки ботинок. Конец марта в южной Алабаме — начало сезона торнадо, и за несколько последних лет мимо «Большого Боба» случалось проноситься вихрем настоящим громадинам. Я знал, что Элма дома и что коли-ежели она заприметит смерч навроде того, что в восемьдесят втором перед нашими глазами проплясал по лесу примерно в двух милях от нашей фермы, то смекнет по-быстрому забраться в погреб.

— Что, хиппушка, собираешься в выходные на какие-нибудь оргии-радения? — спросил я у Черил, главным образом для того, чтобы отвлечься от мыслей об урагане… ну, и чтоб подразнить её, тоже.

Черил было под сорок, но клянусь — когда она усмехалась, то могла сойти за пацанку.

— Любопытство одолевает, а, деревенщина? — откликнулась она. То же самое эта женщина отвечала на все мои подначки. Руки Черил Лавсонг[1] — я знаю, что это не могла быть её настоящая фамилия, — отлично знали, что такое тяжелая работа, и с обязанностями официантки эта женщина справлялась просто здорово. А коли она заплетала свои длинные светлые с проседью волосы в косы на индейский манер, носила хиппарские головные повязки или являлась на работу в собственноручно выкрашенном разводами балахоне, меня это никак не колыхало. Лучшей подавальщицы у меня ни до, ни после не бывало, и со всеми Черил отлично ладила, даже с нами, тупоголовыми южанами. Да, я простой южанин и горжусь этим: я пью неразбавленный виски «Ребл Йелл», а в моих любимых песнях поется о том, как порядочные женщины, сбившись с пути, упражняются в беге на длинные дистанции по дорожке, ведущей в никуда. Своих двух мальчуганов я выучил молиться Богу и салютовать флагу, и кому это не по вкусу, тот может провести с Большим Бобом Клэйтоном пару-тройку раундов.