Князь Федор. Куликовская сеча (СИ) - Злотников Роман Валерьевич - Страница 31

Не хватило ни времени, ни дистанции боя…

— Бей поганых, браты! Се-е-еве-е-ер!!!

— СЕ-Е-ЕВЕ-Е-ЕР!!!

Моя дружина отозвалась дружным боевым кличем, покидая ушкуй, уже ткнувшийся носом в берег. Я по неизменной традиции средневековых вождей первым ринулся вперед, хотя бы на шаг опережая ратников… Впрочем, знаю наверняка, что Алексей и Михаил — мои избранные, искушенные в боях ратники — неотступно следуют за мной, я все же не столь сильно волнуюсь перед неожиданной схваткой.

Между тем, до ожесточенно рубящихся татар и повольников нам бежать шагов тридцать-сорок от силы. Ордынцы упорно сражаются, хотя более опытные ушкуйники их теснят — и то ведь, высадились экипажи лишь десяти пиратских судов! Остальные пока только подходят к берегу…

— Бей!!!

Тридцать шагов я пробегаю легкой рысью за несколько секунд. Первым на моем пути оказывается молодой татарин, отчаянно секущий саблей по щиту медленно отступающего ушкуйника, расчетливо готовящего собственный удар… Поздно! Налетев сбоку, я наотмашь рубанул секирой, зацепив сзади шею ворога…

А уже в следующий миг принял на павезу чуть искривленный клинок второго ордынца, встретившего меня грудь в грудь! Но рефлексы Федора сработали как надо: скрутившись корпусом так, чтобы сабля татарина соскользнула по щиту, провалив его вперед, сам я стремительно рубанул навстречу, описав секирой короткую дугу над головой… И наточенное лезвие ее врезалось в основании шеи ворога, у самой ключицы!

Рывок топора на себя — и снова шаг вперед, поспешный уклон; поднять щит над головой просто не успеваю… К тому же сработали собственные спортивные рефлексы — и пригнувшись, я просто бью чеканом навстречу, ткнув им в живот ордынца. Остро пожалев, что моя секира не имеет копейного острия, как алебарда или гвизарма! Но даже такой удар выбил дух из бездоспешного татарина, согнувшегося от боли — и мне осталось лишь повторно рубануть по малахаю противника, вогнав боек секиры в район его затылка…

— Княже!!!

Отчаянный крик Алексея ударил по ушам — а спину обожгло смертным холодом; не видя опасности, я лишь рефлекторно пригнулся, резко присев на колени. Вовремя! Зашедший со спины-слева ордынец от души рубанул саблей, целя в шею, прикрытую лишь кольчужной бармицей… Но в итоге его удар лишь зацепил остроконечный шпиль бацинета, даже не сбив шлема с головы… А второго удара татарин сделать уже не успел — ударом щит в щит его буквально снес богатырь Миша, добив коротким, экономичным уколом.

— Спасибо, братцы! В очередной раз выручаете!!!

…Бой вскоре окончился — татары стояли ровно столько, сколько потребовалось, чтобы пригнать лошадей и эвакуировать женщин и детей, а заодно и уцелевших нукеров. Уцелело, к слову, немного… Весь берег устлан телами павших татар — хотя и повольники потеряли не меньше шести десятков воев ранеными и убитыми.

Непозволительные потери на начало похода — о чем я не преминул сказать атаманам, предупредив, что больше таких налетов повториться не должно! Ибо потери немаленькие, а выхлоп — нулевой. Это к слову о том, что татары успели угнать также и большую часть овечьих отар… А той баранины, что нам досталось, хватило лишь сварить в трофейных же котлах. И вместо полноценного «шашлыка» каждому ратнику досталась лишь миска не очень наваристого бульона с парой малых кусочков мяса…

С другой стороны, какое-то количество годных трофеев из оружия мы взяли — а главное, я сделал для себя далеко идущие выводы о реальной боевой выучке ушкуйников, несущих существенные потери даже от короткого обстрела татар. Ровно, как и о необходимости ввести «звуковую сигнализацию» хотя бы по самым простейшим командам…

…- Ну что, Твердило Михайлович, сослужил ты мне справную службу, так и награда поверь, будет ее достойна.

— Княже, так разве за награду старался? Елец теперь мой родной город и дом моих детей. Выходит, служу тебе, Федор Иоаннович — и в тоже время на благо семью стараюсь…

Я не удержался, дружески хлопнув по плечу жилистого, сухого сотника (ага, теперь именно сотского голову, хотя полнокровной сотни у него еще нет):

— И это правильно! У наших детей общее будущее, фундамент которого мы закладываем уже сейчас! Так что княжье и личное разделять не стоит…

Голова чуть вымученно улыбнулся, явно не поняв про «фундамент», так что я поспешил перевести тему:

— Как там Олег Рязанский? Возводит засеки в порубежье?

Твердило только хмыкнул:

— Олег, заняв Кромы, Карачев и Болохов, рвется к Козельску — ведь московские дружины уже заняли Тарусу, Калугу и Оболенск, и того и гляди, успеют ухватить также кусок Карачевского княжества. Вот и стремится скорее занять все, что было определено ему по уговору с князем Дмитрием Иоанновичем…

Я понятливо кивнул — уговоры уговорами, но когда твоя дружина УЖЕ стоит в обещанном тебе граде, все как-то спокойнее! И сразу крепче становится вера в людей и светлое будущее заключенных ранее соглашений… И тут речь вовсе не о том, что личность масштаба Донского может нарушить слово. Тут, увы, многое зависит от исполнителей, некоторые из которых могут сильно увлечься с «инициативой», рассчитывая добыть для себя княжьих милостей еще одним городом, еще одной крепостью…

— Вижу, в Елец новости с верховских княжеств приходят быстрее, чем в саму Рязань или Пронск! А что там с Ягайло? Кто там сейчас у литовцев-то великий князь?

Вопрос я задаю с некоторым внутренним волнением. Ведь в известном мне варианте истории, после истребления русских раненых Кейстут, дядя Ягайло, сверг племянника и приказал его заточить.

Кейстут вообще был настоящим рыцарем по духу — честным, благородным, без страха и упрека. Пользуясь огромным авторитетом как в Литве, так и на Литовской Руси, Кейстут мог бы и сам побороться за власть после смерти старшего брата, Ольгерда! Но признал великим князем своего племянника Ягайло, выбранного Ольгердом наследником в обход старших братьев. И именно позиция Кейстута, решившего выполнить последнюю волю брата, позволила подонку удержать власть в самом начале правления…

Но если Кейстут и не был ослеплен гордыней и амбициями, и чтил последнюю волю брата, то стерпеть резкое изменение политического курса уже не смог. Ведь он видел в Москве союзника в общей борьбе с татарами! И был готов даже поступиться спорными территориями, вроде Смоленска и Верховских княжеств — а главным своим врагом считал Тевтонский орден (включая и его Ливонскую комтурию). Собственно, несмотря на уже просто грандиозные размеры Великого княжества Литовского, исконно литовские земли по-прежнему окружены рыцарскими владениями с двух сторон — а орден в настоящем вышел на пик своей мощи!

Но подлец — он подлец во всем. Ягайло предал национальные интересы литовцев, вступил в тайные переговоры с орденом, а затем и подписал с тевтонцами тайный Довидишковский договор, официально заключив в 1380-м году перемирие, не согласованное с дядей. При этом Ягайло сознательно сдал Кейстута, позволив крестоносцам нанести удар по его удельному, Трокскому княжеству…

Все эти обстоятельства в общем стали причиной восстания Кейстута против племянника по возвращению его с Руси; и ведь вначале рыцарь с легкостью забрал власть у подонка! Но Кейстут оставался верен себе: пленив Ягайло, он ограничился лишь его письменным отречением от трона — после чего отпустил племянника, отдав ему родовые Крево и Витебск…

Однако же сам Ягайло вскоре договорился с крестоносцами о совместном ударе. А его мятеж против дяди, состоявшийся спустя год после отречения (1382-й), поддержали единоутробные братья от Иулиании Тверской. И хорошо зная Кейстута, Ягайло пригласил его на переговоры — «давай еще раз все обсудим, нежели, чем зальем страну кровью». Рыцарь на троне великого князя согласился, прибыл на переговоры с сыном Витовтом… И был подло захвачен, и заключен в Кревский замок, где Кейстута и его жену Бируту, как и многих других родственников и ближников убили. Правда, по «официальной» версии того времени Кейстут сам наложил на себя руки… Спасся только Витовт, и он пытался отомстить двоюродному брату — однако, в конечном итоге был вынужден с ним примириться.