Князь Федор. Куликовская сеча (СИ) - Злотников Роман Валерьевич - Страница 14

И даже не заметив пары десятков зазевавшихся черкесов, также сгинувших под копытами ордынских скакунов…

Ополченцам же, как оказалось, просто нечем было встретить ордынцев — ибо все копейщики передового полка или давно сгинули, или рассеялись в рядах полка большого. И даже сулиц, чей дружный залп мог бы остановить (или хотя бы замедлить!) удар катафрактов Мамая, также не осталось… Ничего не смогли поделать и лучники, за десять секунд галопа ордынцев успевшие выпустить две, от силы три стрелы.

А воев с самострелами, рассеянных по всему полку, уже не удалось собрать в кулак у точки вражеского удара…

На моих глазах строй русских пешцев в центре просто лопнул — а избежавшие тарана ополченцы подались назад, во множестве погибая под копытами татарских коней, да нещадно истребляемые в спину ударами сабель и точно разящими стрелами… Пытаясь хоть как-то помочь соратникам, навстречу багатурам двинулись московские дружинники — чей «копейный напуск» вполне мог остановить таран поганых! Но двинулись бояре медленно, сквозь ряды нерасторопных пешцев, не сумевших вовремя разойтись и организовать встречный коридор.

Коим дружинники могли бы проскакать навстречу ворогу…

К сожалению, только в теории. Но на практике нашим предстоит рубка грудь в грудь. По ходу которой вои московского двора уже не получат никакого преимущества над ордынцами…

И одновременно с ударом по центру Мамай бросил отборные части своих багатуров против левого фланга русского войска — предварительно измотав русичей длительным обстрелом лучников… Все, что происходит на противоположном крыле битвы, мне сложно разобрать из-за удаленности и закрывающей обзор сечи в рядах большого полка. Но все же стремительный рывок множества татарских бунчуков, возвышающихся над головами ордынских всадников — и направленных против полка левой руки! — было сложно не заметить…

Сколь мне не изменяет память, по фронту левого крыла русичи были защищены естественной преградой в виде неглубокого овражка или балки. Однако это же препятствие не позволило дружинникам эффективно использовать «копийный напуск» против татарских и половецких конных лучников… Более того, результатом вражеского обстрела стало решение командующих полком Василия Ярославского и Феодора Моложского отвести первую линию дружинников назад.

Также очевидно, что приближение багатуров скрыла масса конных стрелков. Когда же катафракты подняли бунчуки и ринулись в атаку, у стоящих впереди русских «рыцарей» не хватило ни времени, ни пространства для разгона, чтобы как следует ударить по врагу и остановить его на гребне овражка!

Нет, безусловно, первые ряды ордынцев русичи смяли. Но опрокинуть всю массу татар, миновавших естественный оборонительный рубеж, и сбросить их вниз, наши уже не смогли… А в вязкой сече грудь в грудь, повторюсь, «рыцари» над «катафрактами» преимуществом не обладают — личный опыт уже имеется…

И да, в такой драке очень многое решает численность. А этим преимуществом на левом крыле битвы пока что обладают именно татары…

Конечно, ордынцы также не смогут сходу опрокинуть русских дружинников — под началом Глеба Брянского в бой еще успеет вступить вторая линия всадников из числа владимирских и суздальских ратников. И их таран заметно замедлит поганых — впрочем, не переломив в корне ход боя на левом фланге…

Нет, судьбу сражения решит лишь атака засадного полка.

Но все это случится после — а пока враг теснит московскую рать. И даже осознавая, что русичи все равно возьмут верх, и что могуществу Мамая именно сегодня настанет конец, как же тяжело мне смотреть на катастрофу гибели большого полка…

По центру поля боя все успело смешаться — и пешие теперь сражаются бок о бок с конными. Впрочем, поганые действуют весьма умело и более эффективно, нежели наши ополченцы. Так, если ударный отряд ордынцев, буквально разрубивший полк надвое, уже сошелся в рубке с московскими дружинниками, то воспрявших духом касогов и прочих наемников успешно поддерживают татарские лучники. Они не лезут под удары секир или кистеней, ослопов ополченцев — вовсе нет! Они остаются за спинами собственных пешцев, посылая стрелы в упор — при этом имея возможность точно выбрать цель, находясь банально выше сечи, но и в непосредственной близости от нее…

И столь эффективное использование конных стрелков, увы, дает ордынцам огромное преимущество. Степняков, впрочем, выцеливают уже наши лучники — но в хаосе сечи объединиться в крупные отряды и вновь обрушить на врага залповый «огонь», уцелевшие стрельцы уже не могут… Н-да, тяжело смотреть на гибель своих — даже осознавая, что все, вроде как, происходит не по-настоящему.

Наверное…

Наверняка, ага.

Но все-таки тяжело…

В какой-то миг я невольно дернул поводья влево, намереваясь послать Беляка в сторону воев большого полка! Но тотчас остановился, ругая себя последними словами… Ну, вот кому будет лучше, если я сейчас полезу в самое пекло — и сгину там ни за что⁈

Да никому лучше и легче от этого не будет — особенно мне, завалившему проект на самом старте! Нет, пусть все идет своим чередом, так что…

Звук сигнального рога вновь поплыл над рядами всадников полка правой руки — очередная ротация. Я тяжело вздохнул, подумав про себя, что у рискнувшего поставить все на последнюю атаку Мамая не осталось тяжелой конницы в резерве. И что Андрей Полоцкий уже сейчас мог бы успешно ударить нашими дружинами… Но тот не ослушается приказа, не нарушит первоначальный план битвы.

Да и потом, в случае успеха наш удар заставил бы Мамая отозвать часть уже сражающихся багатуров — что неминуемо снизило бы эффект от вступления в бой засадного полка…

Мы уже двинулись вперёд — но вдруг в поле моего зрения попала остроконечная монашеская шапка-куколь с характерным таким крестом схимника! Неужели Ослябя? А ведь тот, по одной из версий, сражался как раз подле князя…

А что будет, если мои дружинники в этой сече помогут Дмитрию Иоанновичу? Если мы сумеем защитить его, будем сражаться с ним бок о бок⁈ Так я после битвы — коли уцелею! — заполучу предельное расположение великого князя!

А значит, теперь игра все же стоит свеч…

— Дружинники, братья! Поможем соратникам! Чем бесплодно гонятся за татарами, лучше рубить поганых в доброй сече!!!

Несколько картинно, но, наверняка торжественно потянув меч из ножен (да, это готический клинок с узким острием!), я решительно пришпорил Беляка. За мной тотчас последовали ближники (Алексей, Никита и Михаил) — а также знаменосец Андрей, гордо воздевший стяг с образом Георгия Победоносца над нашими головами… Следом же потянулась и вся уцелевшая старшая дружина, к которой присоединились три десятка выживших в перестрелке с татарами конных лучников.

Всего пятая часть Елецких порубежников уцелела — хотя больше половины их потерь пришлось на раненых, отправленных ныне в тыл… Если повезет — оклемаются, выздоровеют, вернутся в строй.

Да, именно так. Особенно, если мне удастся спасти обозы с нашими ранеными от литовцев Ягайло…

— Дорогу, братцы! Дайте дорогу!!!

Я правлю коня в сторону, где заметил одеяния схимника — коего сейчас, кстати, уже не наблюдаю. Тем не менее, сворачивать с пути я не намерен — и ополченцы, заслышав мой крик, с вящей радостью расступаются, чтобы пропустить вперед конных дружинников в тяжелой броне!

Замечают нас и татары; степные лучники начинают прицельно бить именно в нашу сторону. И я вновь закрываюсь павезой, заодно прикрыв нижним концом щита-трапеции и голову жеребца…

— Твари!

Очередная стрела с бронебойным наконечником, прошив кожу и дерево защиты, угодила-таки в левую руку! Правда, павеза заметно погасила убойную мощь вражеской стрелы — так что ее граненое острие, пробив сталь наруча, едва-едва углубилось в плоть… Но боль подстегнула меня, заставив заорать во все горло:

— Да дайте дорогу, смерды! Конем стопчу!!!

Заслышав мой яростный рев, ополченцы принялись еще быстрее расступаться в стороны, дав дорогу ко врагу — и образовав довольно широкий, глубокий коридор в своих рядах… В него было попытались ворваться пешие черкесы — но я уже разогнал Беляка, бросив его в тяжелый галоп!