Узник Марса (сборник) - Гамильтон Эдмонд Мур - Страница 4

Решительный и твердый голос доктора Марлина смолк: на несколько минут в зале повисла тишина, а затем голоса тысячи двухсот конгрессменов слились в оглушительный рев! Мое сердце было готово выпрыгнуть из груди от того, что я услышал.

Повернувшись, я бросил пару слов Маркхэму, а затем одним прыжком взлетел к трибуне! Зал гудел от оглушительных аплодисментов и криков одобрения, на возвышении возле трибуны стояли вместе Марлин и Президент, и я оказался рядом с ними. Я кинулся к ним, пытаясь перекричать тысячу двести человек.

— Четвертый человек я, сэр! — умолял я. — Четвертый член экипажа! Возьмите меня четвертым!

Президент Земли, узнав меня, повернулся к доктору Марлину, вопросительно взглянув на него. Ученый кивнул, положив руку мне на плечо.

— Хант из «Новостей». Он молод и имеет хорошую научную подготовку. Он был одним из моих студентов. Мы не могли бы найти лучшего четвертого члена экипажа, — задумчиво сказал он.

Мое сердце едва не разорвалось от восторга при этих словах. Потом Президент Земли кивнул мне.

— Вы зачислены в состав экспедиции, господин Хант, — сказал он, пожимая мою руку. Мы — Марлин, Уайтли и я — стояли там, перед лицом Конгресса, перед лицом всего мира. Президент вновь повернулся лицом к Конгрессу, поднял руку, призывая к тишине и вниманию. Аплодисменты звучали еще пару минут, овация возродившейся надежде, торжество веры в Человека, но затем шум утих, и взгляды собрания вновь обратились к Президенту.

— Вы, члены Всемирного Правительства, слышали то, что доктор Марлин сообщил нам… — объявил он. — Последняя и единственная надежда для нас — сосредоточить все силы и средства мира на постройке космолетов и, прежде всего, первого разведчика. Этот безумно отважный прыжок в бездну Космоса, навстречу неведомым опасностям и неведомому врагу с Нептуна, это безумное предприятие — единственный шанс для Земли и Человечества. Но я верю в вас, верю в людей. Я не сомневаюсь, что через месяц космолет-разведчик будет готов к старту. Я уверен, что через месяц доктор Марлин и его бесстрашная команда отправятся в неизвестность, ринутся в бездну Космоса, и я уверен — они сделают все возможное и невозможное, чтобы достигнуть Нептуна!

— Еще максимум три дня — и космолёт будет готов!

В голосе Марлина звучало волнение и торжество. Уайтли, стоявший рядом с ним, кивнул. — Еще три дня — и мы стартуем.

Мы вчетвером — Марлин и Уайтли, Рэндалл и я — стояли на плоской крыше гигантского здания — резиденции Всемирного Правительства, этого громадного цилиндрического белого небоскреба, который возвышается на две тысячи футов в центре столицы мира, Нью-Йорка. Вокруг нас простиралась величественная панорама всемирной столицы с ее зелеными парками и сияющими авеню, с могучими цилиндрическими небоскребами, некоторые из которых вырастали прямо из вод залива. Послеполуденное небо наполняли облака летательных аппаратов, многие из которых были конвертопланами и для взлета и посадки разворачивали вертолетные винты. Воздух наполняло шуршание этих винтов, а вдали заходил на посадку громадный лайнер из Сингапура, плавно снижаясь по направлению к гигантскому плоскому зданию аэропорта.

Но ни суматоха в воздухе, ни миллионные толпы людей, сновавших по своим делам внизу, не могли отвлечь внимание от огромного металлического объекта, к которому были прикованы все взгляды и который стоял на крыше перед нами.

Это был большой блестящий металлический многогранник, который возвышался над вспомогательными конструкциями рядом с ним, огромный граненый кристалл металла примерно тридцати футов в диаметре. На его поверхности, сверкающей как зеркало, тут и там блестели огромные шестиугольные иллюминаторы из толстого прочного прозрачного материала, которые, впрочем, могли быть надежно закрыты прочными металлическими диафрагмами. В шести гранях — на верхнем и нижем «полюсах» и в четырех диаметрально противоположных точках «экватора» зияли темные круглые отверстия. В одной из боковых граней, кроме того, имелся люк, диаметром несколько футов; этот люк был открыт, демонстрируя небольшую шлюзовую камеру, внутренний люк которой был тоже открыт, так что можно было созерцать интерьер внутри многогранника. Интерьер этот выглядел как причудливое хитросплетение разнообразных приборов и механизмов.

Это и был космолет — детище доктора Марлина.

— Завершим в три дня, — повторил он. — Все готово, осталось смонтировать последний генератор.

— Это будет сделано в течение двух дней, — объявил Рэндалл, стоявший рядом со мной. — Все остальные работы правительственных лабораторий были приостановлены, для того чтобы сделать эти генераторы для нас.

— Они работали быстро, три генератора уже готовы. Хорошо, что Уайтли сам руководил работой. Совместная работа с ними позволила ему быстро пройти путь от сырого лабораторного образца до действующей машины, — признал Марлин.

— Мы удачно уложились в месяц. Но если бы весь мир не работал над нашим проектом, вряд ли мы смогли бы сделать хоть что-то. Тем больше наша ответственность, — подытожил я.

Этот месяц, действительно, был периодом напряженной и разнообразной деятельности для Марлина и Уайтли, для Рэндалла и меня; эти безумные четыре недели, прошедшие с того дня, когда Марлин предложил великий план Всемирному Правительству. Весь этот месяц мы и весь мир бились над постройкой корабля, который должен был унести нашу четверку в глубины Космоса в попытке уничтожить чудовищный луч, раскручивавший Солнце, обрекая человечество на гибель. И каждый день период обращения Солнца вокруг оси сокращался еще на 4 часа. Инструменты доктора Уайтли фиксировали невидимую разрушительную работу чужого разума. Луч с Нептуна упирался в Солнце, раскручивая его, как волчок. Период обращения Солнца составлял уже всего 18 дней и 4 часа, часики тикали, отсчитывая последние дни Солнечной системы, волна времени несла нас на гребне неизбежности к погребальному костру рождения двойной звезды.

Весь мир знал об этом, и все стремились помочь нам. Доктор Марлин возглавил строительство, опираясь на своего помощника, Рэндалла, которого я встретил тут в первый раз и обнаружил, что это веселый рыжий парень моих лет. После консультаций с лучшими инженерами мира Марлин и Рэндалл избрали для нашего корабля форму многогранника. Такая форма, как было установлено, может противостоять перегрузкам при ускорении намного лучше, чем сферическая. Наш корабль был рассчитан на маневры как в свободном пространстве, так и в гравитационном поле планет, на любые мыслимые ускорения и их перепады.

Одновременно с работой над формой корабля началась работа над его внутренним устройством. Президент внес предложение, и мы согласились монтировать корабль на громадной плоской крыше здания Правительства Земли. Лучшие ученые и инженеры Земли прибыли для участия в строительстве космолета. Мы ни в чем не знали отказа — народы Земли были готовы на все, чтобы спастись от нависшей над всеми нами гибели, и как утопающий хватается за соломинку, схватились за наш рискованный проект. С тех пор как общая картина космической катастрофы и ее причина стали достоянием гласности, человечество стало единым как никогда ранее перед лицом неведомых врагов из космической бездны. Работа шла круглые сутки, посменно. Одна бригада сменяла другую. Марлин, Уайтли и Рэндалл постоянно направляли, консультировали, контролировали. И граненая оболочка корабля росла не по дням, а по часам.

Оболочка, спроектированная Марлином, была двойной. Вакуум между стенками служил великолепной термоизоляцией, предохраняя экипаж от чудовищного жара солнечных лучей, не смягченных атмосферой, от холода космической бездны — от всех тех чудовищных перепадов температуры, которые неизбежны в космическом полете. Ведь перепад температур между теневой и освещенной частью корабля мог достигать сотен градусов! Стенки обеих оболочек — наружной и внутренней — состояли из чередующихся слоев великолепной стали и асбеста, спрессованных в тонкие листы с использованием новой, невиданной технологии. Сами листы были сварены при помощи новой технологии бесшовной сварки на основе молекулярной диффузии, так что граненый корпус был, в сущности, монолитным.