Эти странные американцы - Фол Стефани - Страница 2

• Предыдущая
• 2/14
• Следующая

Победа важна американцу, потому что у победителя, как правило, все замечательно, а у американца все должно быть замечательно. Американцы изводят тысячи долларов на книги, таблетки и всяческие разновидности психотерапии, чтобы чувствовать себя замечательно. Самые распространенные психотропные препараты в стране – антидепрессанты. Американцы посещают кружки психотерапии, группы самопознания, испытывают на себе «терапию первого крика», «перерождения» и всякого тому подобного (усердней всего этой белибердой занимаются в Калифорнии, Штате Замечательного Самочувствия).

Типичная американская реакция на любой кризис или катастрофу – сделать вид, что все замечательно. Американцы всегда пытаются увидеть во всем светлую сторону, даже если ее нет, и отыскать в любой неприятности что-нибудь хорошее. «Если жизнь подсовывает вам лимоны, делайте из них лимонад» – щебечут американцы, обозревая искореженные останки своего автомобиля или развалины своего дома, порушенного землетрясением: «Все равно я эту кухню терпеть не могла».

Фактор замечательности присутствует во всех проявлениях личной и общественной жизни. Университеты вручают академические награды всем, кто хоть мало-мальски способен сдать экзамены. Американский деловой мир наводнен розовыми проектами и оптимистическими прогнозами. Правительство и всевозможные комитеты раздают награды и поощрения направо и налево, точно рождественские открытки. У редкого американца не висит на стене хоть одна грамота за отличные показатели в чем-нибудь – в Менеджерстве, в Дилерстве или в Успешном отношении к делу.

В каждом американском книжном магазине имеется здоровущий отдел книг по самосовершенствованию. Во первых строках списка национальных бестселлеров значатся такие шедевры, как «У меня все о'кей» «У тебя все о'кей», «Целительные силы: замечательное настроение», «Новая поведенческая терапия», «Семь привычек преуспевающих людей» и совершенно нечитабельное «Практическое руководство по успехам в бизнесе». Книжное обозрение при «Нью-Йорк Тайме» выделяет эти бестселлеры в отдельный список, чтобы они не вытолкали локтями нормальные книги.

В начальной школе прежде всего озабочены тем, чтобы воспитать в детях чувство собственного достоинства: детей учат, насколько замечательны все их достижения (даже если эти достижения не предполагают способности разделить одно число на другое без помощи калькулятора). В некоторых школах вообще отменили диктанты, потому что ведь детишки уж какое-нибудь слово да напишут неправильно, а это губительно сказывается на их чувстве собственного достоинства, т.е. заставляет их чувствовать себя не вполне замечательно.

Обратной стороной американской жизнерадостности является чувство неуверенности в себе и внутренней угнетенности, которое играет заметную роль в американской торговле и ведущую – в американской психиатрии. Несмотря на рот до ушей, американцы люди опасливые, пессимистичные и несчастливые. Они боятся, что после долгих лет честного труда кто-нибудь – правительство со своими налогами или грабитель со своим револьвером – отберет у них то, что им так дорого и свято.

Американцы панически боятся всяких житейских неожиданностей. Боятся потерять работу. Боятся, что из их детей вырастут бандиты, порнозвезды или, Боже избави, политики. Боятся, что сырые устрицы повредят их здоровью, что сосед зарабатывает больше денег, что у них рак.

Одинокие американцы боятся, что никогда не найдут спутника жизни, женатые – что спутник жизни с ними разведется, разведенные – что больше никогда не встретят никого мало-мальски подходящего. Чтобы уберечься от этих напастей, американцы переезжают в пригороды, устанавливают сигнализацию на машины, покупают страховки, не берут в рот никаких морских тварей, заводят личного психиатра, вступают в клубы для одиночек и советуются с консультантами по вопросам брака. Как правило, им от этого делается только хуже, потому что их загоняют в компанию людей, у которых такая же беда.

Депрессия – штука малосимпатичная, и показываться с ней на людях не принято. Если уж она вдруг вас одолела, надо пойти подлечиться – попринимать таблетки, походить к психотерапевту, а лучше и то, и другое, – и, главное, никому ничего не говорить. Если же увильнуть от разговора не удается, американец или американка обычно говорит: «Ну, у меня тут была небольшая депрессия, но сейчас все уже совершенно замечательно!»

Заговор американцы видят во всем, от убийства Кеннеди до повсеместного распространения СПИДа. В конце концов, ведь просто так ничего не бывает. Кто-то там дергает за веревочки.

Кто на самом деле правит миром? Разумеется, заговорщики. Мнения расходятся, какие именно – итальянская мафия, масонская верхушка или католическая церковь, но менее страшно от этого не становится.

В некоторых странах проштрафившиеся политики накладывают на себя руки. В Америке они накладывают на себя новые полномочия. Коллективная память у американцев на удивление куцая, и они с легкостью прощают грешника. Так, Ричард Никсон, единственный президент США, подавший в отставку под угрозой импичмента, через несколько лет стал крупным государственным чиновником, потому что знал, как обращаться с Китаем. Мэрион Бэрри, мэр города Вашингтона, в 1989 году угодил за решетку за употребление наркотиков. Через четыре года он снова баллотировался на свое старое место и был избран убедительным большинством. В Америке политики умудряются победить на выборах, даже если отбывают в это время срок заключения.

Американцам больше нравятся незатейливые, смачные, забористые шутки; они предпочитают оглушительный хохот и крепкое словцо ироничной улыбке и тонким намекам, которых все равно не понимают.

Анекдоты, основанные на различии рас, цвета кожи, вероисповеданий и национальностей, непопулярны – у каждого американца обязательно есть предки, родственники и друзья самого разного толка; в последние годы дело докатилось до того, что анекдоты, основанные на этнических, социальных, религиозных, половых или расовых стереотипах, стали считаться неприличными. Пэт и Майк, Растус и Фестус поп-забулдыга, жених-поляк, дурища блондинка, – все они решительной рукой изгнаны из общественных мест. Остается, конечно, масса всяких других смешных вещей – профессия, политические взгляды или региональные различия. Вот, например:

Техасец хвастается перед арканзасцем своим ранчо. «Ранчо у меня такое, – говорит он, – что ежели я утром сажусь в грузовик и еду его осматривать, так только к ночи и успеваю вернуться». Арканзасец сочувственно кивает: «Угу. Было дело, и у меня был такой грузовик».

Единственная профессиональная общность, которую все в равной степени терпеть не могут и потому стремятся уколоть и ущипнуть по-всякому – это адвокаты. Нелюбовь к адвокатам объясняется тем, что к ним приходится обращаться только в тяжелые моменты жизни – если надо развестись, или отвязаться от обвинения в преступной халатности, или доказать, что в этом убийстве вы не при чем. Любой анекдот про адвоката вызывает дружный хохот. Бывают анекдоты довольно странные:

Вопрос: Почему акулы не кусают адвокатов? Ответ: С коллегами надо быть вежливым.

Вопрос: Почему в Аризоне кишмя кишат стервятники, а в Вашингтоне адвокаты? Ответ: Аризона выбирала первой.

«Вы слышали, что для опытов теперь вместо крыс используют адвокатов? Во-первых, их больше, во-вторых, их не так жалко, а в-третьих, есть вещи, на которые не пойдет даже лабораторная крыса!» Иногда старые, «этнические» анекдоты переделывают на новый лад:

Вопрос: Что будет, если двух адвокатов закопать по шею в песок?

Ответ: Им не хватит песка.

Политики – тоже неплохая мишень, но поскольку примерно две трети членов американского Конгресса – юристы по образованию, анекдоты про них – это скорее вариации на адвокатскую тему.

• Предыдущая
• 2/14
• Следующая