Жизнь во благо Родины - Мишин Виктор Сергеевич - Страница 35

Силы таяли, надо выйти из камеры, а я понятия не имею, где вообще нахожусь. Может, я в тюрьме, тогда как? Обнадеживала мысль о том, что раз до сих пор никто не прибежал, значит, есть вероятность, что это все же не тюрьма.

У одного из теперь уже трупов нашелся на поясе нож, им я перерезал веревку, что стягивала мои кисти. Затекли они серьезно, а пуля где-то в груди вообще не придавала сил, более того, я чувствовал, что вот-вот вырублюсь. Снарядить оружие или озаботиться обыском врагов не было ни времени, ни сил, подползая к двери, с надеждой осмотрел ее и заметил торчащий в замочной скважине ключ. Дотянулся и дернул за ручку, дверь не поддалась, пришлось крутить ключ. После двойного щелчка вновь потянул дверь, и она открылась. За дверью обнаружился длинный коридор и, судя по перилам, лестница в конце. Да, я смутно припоминал, как поднимал ноги, когда меня сюда вели. Окон в коридоре не было, зато в стене справа находились еще две двери. Сомневаюсь, что мне туда надо, поэтому ползем вперед, к лестнице. О том, чтобы встать на ноги, не было и речи, доползти бы. Опираясь на правый бок, помогал себе одной рукой и ногами, левая рука не поднималась. Тишина настораживала и пугала, но выход виделся лишь в движении вперед. Возле лестницы, которой я достиг минут через пять, остановился и выдохнул, закашлявшись. Высоко, однако, крутая лестница, ступеней двадцать, как спуститься, а не скатиться…

На улице была ночь, но я сразу понял, что нахожусь где-то недалеко от моря, его запах ни с чем не спутаешь. Сильно болела грудь и раскалывалась голова, пересохло во рту и дышать становилось все сложнее. Я полз мимо каких-то кустов, вдоль пыльной грунтовой дорожки, на которой кроме гужевого транспорта, наверное, ничего и не бывает. Страшно не было, отбоялся уже, но и умирать не хотелось, хоть тресни. Мне нужно выбраться из этой задницы, домой, обязательно добраться домой.

Придя в чувство, понятия не имею, сколько был в отключке, обнаружил себя лежащим на спине. Не знаю, что послужило толчком для пробуждения, боль или что-то другое. Грудь жгло, хотелось чесаться и одновременно выть, и крутиться от боли. Чья-то рука, с усилием, но осторожно, надавила на плечо, явно желая, чтобы я прекратил вертеться.

– Где я? – выкрикнул, как мне показалось, я.

В ответ услышал какую-то тарабарщину и ни слова не понял. Говорил на английском, слава богу, сообразил, но слышал в ответ непонятную речь. Ладно, не до этого сейчас, узнать бы, где нахожусь, хотя бы примерно.

Скосил глаза, разглядывая человека рядом, и с удивлением увидел молодую женщину, может даже девушку. Так, похоже, я вырубился где-то возле дороги и меня подобрали, вопрос один: чем мне это грозит. Господи, я даже не знаю, в какой стране нахожусь.

– Вы англичанин, с базы? – через какое-то время услышал я ломаную английскую речь. Для говорившего со мной язык явно не был родным.

Насторожился, скосив глаза. В темноте помещения явно появился еще один человек. И что ответить, вдруг это провокация?

– Я с военного корабля, офицер флота Ее Величества, – решился и произнес я.

– Вам здорово досталось, сэр, нужно в больницу…

Ага, а в больнице ко мне быстренько приедут настоящие офицеры, и тогда что, все зря? Думай, писатель, думай…

– База далеко?

– Не очень, только у нас с дочерью нет транспорта, как вас доставить к ним, я не знаю. Меня Керим зовут, сэр, могу предложить лишь один вариант…

– Если он поможет мне остаться живым, то выбора нет, – ответил я, поморщившись.

– Сейчас ночь, в паре километров отсюда живет наш сельский доктор, он вообще-то ветеринар, но думаю, пулю из вас вытащить сможет, согласны?

– Я же говорю, выбора нет, так почему я должен быть против?

Дальнейшее происходящее меня уже не волновало. Сил думать и что-то контролировать не оставалось. Я то отключался, то вновь приходил в себя, когда появился врач, точнее ветеринар, даже не заметил. Естественно, никаких обезболивающих у него не было, но тот человек, что и приютил меня, внезапно предложил выход. Куда-то сбегав, он вернулся с куском бумаги и начал в нее что-то заворачивать.

– Совсем без боли не выйдет, но это поможет отвлечься, – пояснил он, раскуривая самокрутку, которую и скрутил у меня на глазах.

Ясно, какую-то наркоту предлагает. Что же, надеюсь, не подсяду на эту дурь, терпеть дальше сил уже не оставалось.

После третьей затяжки в голове стало светло и даже мысли какие-то трезвые появились, хотя должно быть наоборот. Как коновал приступил к выниманию из меня лишнего железа, даже не заметил, лишь в тот момент, когда он подхватил щипцами пулю внутри меня, я заорал как резаный. Хотя почему как, я и есть резаный. Хватило ума орать не какие-то слова или выражения, а просто орать:

– А-а-а-а-а! – как же больно-то…

Глаза закрылись сами по себе, бесконтрольно, темнота навалилась одним махом, и что происходило дальше, я не знаю.

Проснувшись, думал только об одном: не проболтался ли случайно, хрен знает, как эти турки ко мне отнесутся. Это ж только в будущем на курортах они гостям рады и лебезят, на деле же они ненавидят всех чужаков, а уж русских и подавно. То, что я оказался у турков, я понял, когда услышал первое имя, да и чему удивляться, в проливе же были, а тут вокруг все сплошная Турция. Вообще-то это капец как плохо, Турция – член НАТО, а значит – враг. Как свалить из недружественной страны с дыркой в теле?

– Очнулся? Вижу, что очнулся. Я дам тебе два дня, потом сообщу полиции, – видя мое искреннее удивление, хозяин дома, в котором меня держали и даже оперировали, покачал головой. – Ты бредил и в бреду говорил на русском. Ты из Советов?

– Да, и что, значит, теперь я для вас враг?

– Лично мне ты ничего не сделал, но как знать, где ты получил свою пулю…

– Меня похитили и пытали, так уж было угодно небесам, чтобы я сумел сбежать.

– Видимо, твоим мучителям не повезло… Понимаешь, парень, если о тебе узнают, а это рано или поздно все равно произойдет, мне не поздоровится. Проблемы никому не нужны, сам понимаешь. Врач сказал, что ранение не опасное, но крови ты потерял много, посмотрим через пару дней, как ты будешь себя чувствовать. Сможешь уйти, я выжду немного и сообщу, надеюсь, тебе хватит времени, чтобы скрыться.

– И куда мне идти, я же не представляю даже, где нахожусь?! – закрывая глаза, чувствуя себя разбитым корытом, произнес я. – Меня сняли с корабля где-то в проливе, а вот куда увезли, понятия не имею.

– Я представляю себе, где тебя держали, на старом маяке, скорее всего, он заброшен, но место хорошее для таких дел, тихое. Ты их убил?

– Да, – не стал скрывать я.

– Раз до сих пор нет облавы, значит, эти ребята действовали в одиночку и о том, что они погибли, еще никто не знает. Это хорошо. Тебе надо к берегу, но не здесь, а уйти западнее, там недалеко от берега, в море, куча островов, моряки всех стран встают там на короткие остановки перед пересечением границы. Ваши там тоже бывают, видел не раз. Чего уж тут темнить, торгуем со всеми.

– Контрабанда? – усмехнулся я.

– Она была всегда и всегда будет.

– Даже если найду нужное судно, как мне на него попасть? – спрашивал я скорее сам себя.

– Захочешь – попадешь. Я и так рискую, укрывая тебя.

– Спасибо, я правда очень вам благодарен. Не забуду.

– А я не стану скрывать от тебя, что вытащил только благодаря дочери, она нашла тебя, я не смог отказать.

– Зная ваши традиции и законы, мне жаль, что не могу выразить ей свою благодарность.

– Хорошо, что знаешь, но ты ее все же видел, когда очнулся, да я и не прячу ее, на самом деле, тем более в такой ситуации. Ладно, лежи, завтра наш коновал вернется, сменит тебе повязку и посмотрит рану.

– Надеюсь, все получится, не хочется причинять вам неудобства, – искренне ответил я и откинулся на подушку. Устал за время разговора, да и сил нет почти. Устал, очень-очень устал я за эту командировку, будь она неладна.

А девушку я все же еще увидел и поблагодарил, хоть она и не понимала по-английски. Мужик, хозяин дома, куда-то отлучался, и ко мне пришла девушка. Покормила меня, умыла, выслушала мои бесполезные слова благодарности и вновь ушла. Приятная девушка, жаль, конечно, что мы не смогли с ней поговорить, но в то же время это и хорошо. Я ведь сейчас уйду, больше мы все равно никогда не увидимся, так зачем терзать ей душу. Приглянулся я ей или как, не знаю, но прожив довольно немало лет и многое повидав, думаю, не ошибусь, если скажу, что да, я понравился девушке.