Единственный конец злодейки — смерть. Том 4 - Квон Гёыль - Страница 10

— Э-э…

Он замолчал от испуга. Но серо-карие глаза ответили, что он все знал о произошедших событиях.

В отличие от прошлого, когда я молча разрешала ему делать, что он хотел, теперь я резко выдернула руку, о которую он терся лицом.

— Обитатели, обитатели этого дома…

Иклис торопливо схватил выдернутую кисть своей окровавленной рукой.

— Обитатели этого дома вынудили вас совершить этот поступок, госпожа…

— Это все из-за тебя.

— Что?..

— Я выпила яд из-за тебя.

Конечно, не из-за одного Иклиса, а по многим причинам. Но что он сделает, даже если это неправда? Не он один может быть сволочью.

Глядя, как на его лице проступило замешательство, я ласково улыбнулась. И добродушно произнесла по слогам:

— Это ты вынудил меня попытаться убить себя.

Каково? Каково тебе слышать, что любимая женщина пыталась убить себя из-за тебя?

Устремленные на мое улыбающееся лицо серо-карие глаза шокированно расширились и наполнились слезами.

— Ч-что…

Иклис перестал дышать, словно его парализовало. Увидеть в реальном времени, как бледнеет его лицо, всегда бесстрастное, как у восковой куклы, было довольно забавно.

— А, так ты не видел, как я умирала?

Мне понравилось, что у него до дурноты сбилось дыхание. Я медленно наклонилась и приблизила лицо к его лицу, ощутив его вздох.

— Г-госпожа.

Его плечи затряслись, а веки задрожали.

У меня поднялось настроение, и я сладко зашептала:

— А ты, случайно, не пробовал пить яд? Если выпить яд, не проходит и нескольких секунд, как в груди начинает гореть, словно в нее ударили чем-то раскаленным. Потом становится трудно дышать, распахивается рот, и из него фонтаном выплескивается красная кровь. Тот, что выпила я, разрушал кровеносные сосуды и снижал свертываемость крови, поэтому кровотечение не останавливалось. Так что даже после того, как я потеряла сознание, из меня вылилось как минимум еще ведро крови. А пока я не потеряла сознание, мне было очень больно, Иклис. Знаешь, как я страдала?

— А-а-а… Г-госпожа, госпожа!

Я сделала печальный вид, чувствуя себя актрисой на сцене, и не смогла не заметить, что лицо Иклиса исказилось от боли, словно он сам принял яд. Похоже, что его признание в любви не было пустыми словами.

Когда он привел Ивонну накануне церемонии совершеннолетия, я ощутила отчаяние, упадок сил и разочарование.

Вот и ты почувствуй то же самое!

Я стерла с лица страдальческое выражение и отчетливо проговорила сквозь зубы:

— И все это из-за тебя. Ты понял?

— А-а-а, а-а… Г-госпо…

— Это было невыносимо. Если бы я знала, что снова увижу твое лицо, то предпочла бы умереть.

Это был сильнейший удар. Иклис был в полном смятении. Потерянный, дрожащий взгляд выглядел смешно. Побледневший, он не мог как следует дышать, словно наглотался воды, и, запинаясь, бормотал:

— Почему… А-а-а, госпожа… Почему вы хотели умереть… Почему…

— Ты спрашиваешь почему?

Я истерично рассмеялась. Нет, почему-то это было похоже на плач.

— Ты же знаешь, что у меня была причина выкупить тебя и с такой радостью заботиться о тебе. Ты привел Ивонну и втоптал меня в грязь. Как думаешь, что будет с неудачницей, не достигшей своей цели? Моим жалким концом будет то, что настигло твоих земляков, которых ты предал…

Тишина.

— Только смерть.

Я медленно выпрямилась и посмотрела вверх. Шкала симпатии Иликса была все такой же — бордово-красной, как кровь. Он любил меня настолько, что готов был пойти на смерть.

Может быть, Иклис — причина моей неудачи в сложном режиме? Нет. За этим, несомненно, стояли мои неверные решения и оценки. Возможно, на Иклисе и нет вины. Если бы я не воспринимала его как единственную надежду, думаю, он не сделал бы такого.

Но мне было жаль, что я на него положилась, и я так устала перебирать один за другим свои ошибочные ходы. У меня не было сил противостоять ни сюжету игры, ни зловещей Ивонне, ни Иклису с промытыми мозгами.

Ничего не поделать. Побежденному, который не хочет умирать, оставалось лишь сбежать. И тогда…

— Я думал, если приведу родную дочь герцога, вас тут же выгонят. И тогда вы, госпожа, будете верить лишь мне, и я буду вам единственной опорой… — вдруг мрачно произнес Иклис. Он дрожал и казался ужасно слабым. — Это неправильно. Я просто убью Ивонну, и все станет по-прежнему…

— Если кто и должен умереть, это ты, Иклис, — холодно оборвала я его детское хныканье. — Ведь это ты привел ее в дом и все испортил.

— Я… не хочу умирать.

— Почему?

Поколебавшись, он тихо ответил:

— Тогда… я больше не увижу тебя.

— Ха.

— Иногда я был готов просто умереть… Но как только представлял, что рядом с тобой кто-то другой, во мне все переворачивалось.

Я молчала.

— Я не хочу умирать, госпожа. — Мерзавец внезапно поднял опущенную голову. — Поэтому скажи мне…

— Что?

— Что мне сделать, чтобы быть рядом с тобой?

Сожаления его продлились недолго. Во вновь оживших глазах блеснул свет.

— Я сделаю все, что ты прикажешь…

Негодяй задумчиво пошарил свободной рукой в заднем кармане. Он что-то вынул и вмиг надел это мне на указательный палец.

Я ощутила холодное прикосновение — на моей руке оказалось кольцо с огромным красным рубином.

— Я буду служить вам, как собака, — дрожа, пообещал Иклис, вернув мне кольцо с рубином, которое я вышвырнула. — Если вам неприятно, я больше не буду и заикаться о любви… Пожалуйста, не бросайте меня, госпожа.

Обращенное ко мне красивое лицо было мрачным, будто он вот-вот заплачет. В тот момент мое сердце чуть-чуть смягчилось. Однако появление кого-то за спиной Иклиса привело меня в чувство.

— Иклис.

Я медленно высвободила руку. Он дернулся, словно вот-вот потеряет сознание, и хотел схватить ее снова, но я сказала ему:

— Тсс.

Высвобожденной рукой я медленно погладила его по растрепанным волосам. Рука, медленно спускавшаяся по затылку, вскоре наткнулась на что-то твердое.

Я произнесла, не сводя глаз с лица передо мной:

— Я больше не твоя хозяйка.

Одновременно с этим рубин вошел в паз. Хлоп — черный кожаный ремешок, висевший у него на шее, упал. Я наконец-то сняла волшебный ошейник, всегда стягивавший ему горло в знак рабского положения.

— Госпожа? — позвал меня Иклис. Он почувствовал, как что-то упало, и опустил голову, чтобы посмотреть. Вид у него был ошеломленный.

Это последнее проявление заботы по отношению к моему единственному рыцарю, предавшему меня.

— Проси об этом свою новую хозяйку.

— Ч-что это?..

— Прощай, — тихо ответила я.

— Иклис! — В тихом дворе для сжигания мусора раздался еще один голос.

Бывший раб медленно повернул голову. Побледневшая Ивонна смотрела то на него, преклонившего передо мной колено, то на меня.

— Я… Я услышала, что Иклис пропал, и решила поискать… — начала оправдываться она, задрожав всем телом под нашими взглядами. Ее лицо приняло плаксивое выражение. Я еще сильнее сжала осколок, коловший мне руку, и как можно более безразлично пожала плечами.

— Как хорошо, что ты его нашла.

Затем я шагнула, чтобы пройти мимо Иклиса, нужно ведь уступать сцену главным героям шоу.

— Г-госпожа.

Растерянно смотревший на Ивонну Иклис потянулся остановить меня, когда я проходила мимо. Однако я быстро зашагала прочь, и он не успел меня коснуться.

— П-Пенелопа…

— Хорошего дня, — сказала я растерянной Ивонне, сделав как можно более безобидное лицо.

— Г-госпожа! — печально закричал Иклис и резко встал.

— Иклис, подожди!..

— Пусти! Госпожа!..

— Я должна тебе что-то сказать, пока ты не попался. Послушай, что я скажу! — Новая хозяйка преградила Иклису путь, и я смогла сбежать, никем не остановленная.

И быстрым шагом покинула двор для сжигания мусора.