Солдаты далеких гор - Тамоников Александр - Страница 3

– Да, погиб, – хмуро кивнул Шелестов. – И нам не удастся его похоронить.

– Я понимаю, – согласился штурман. – Здесь вообще скоро будут фрицы с собаками, а тут я еще со своей ногой. Вы вот что, товарищ подполковник, вы оставьте мне автомат…

– Не дури, капитан, – перебил летчика Шелестов.

– Я с командиром останусь, вы потом передайте координаты нашим, может, партизаны или местные жители…

– Я сказал, не дури! – повысил голос Шелестов. – Это приказ! Ты нас вытащил, раненый! И мы тебя вытащим. Командиру уже не поможешь, а тебя вытащим. И все на этом!

Оставив Осипова отдыхать, Шелестов отошел к своим товарищам, которые собирали вещмешки с самым необходимым. Аптечки, НЗ, воду, патроны. Оперативники вопросительно посмотрели на командира.

– Идем следующим порядком. Двое ведут летчика. Один во главе – головной дозор, другой замыкает, прикрывает сзади. Когда двое устают, меняемся. Пока есть силы, надо уйти подальше от самолета и желательно по воде, чтобы сбить со следа собак. Собаки могут быть.

– А как с заданием? – спросил Буторин, замерев с автоматным магазином в руке.

– Задание никто не отменял! – проворчал Шелестов. – Выберемся из опасной зоны, определимся с местом своего положения и наметим маршрут к этой разведшколе. Связи с руководством у нас не будет еще долго. Значит, выполняем приказ.

– Только разведшкола к тому времени эвакуируется, – хмыкнул Коган. – У нас и так из-за этого времени на подготовку было в обрез, а тут уже каждый день на счету. У них эвакуация через два дня начнется, если планы не изменились.

– Борис, а что ты предлагаешь? – осведомился Сосновский, пожевывая травинку и глядя на солнце. – Снова завести наш самолет, развернуть его на руках и взлететь?

Они шли уже два часа, но за это время так и не удалось определиться с координатами места по карте. Горы, долины, небольшие реки. Все очень похоже друг на друга. Чтобы точно понять, где находится группа, нужны какие-то характерные ориентиры. Лучше всего железнодорожная станция и табличка с названием на здании. Или населенный пункт, желательно побольше, и указатель с ясным и понятным названием. На крайний случай подошла бы мельница, завод, другой объект, встречающийся не часто, но обозначенный на топографической карте соответствующим значком. Но если не знаешь, куда идти, то надо просто уходить подальше от самолета.

– Уф. – Буторин опустил летчика на траву и повалился рядом. – Единственная надежда, что если появятся немцы, значит, рядом населенный пункт, в котором есть гарнизон. Иначе нам никогда не определиться, где мы находимся.

– Типун тебе на язык, – проворчал Коган, падая рядом на траву.

Шелестов достал из планшета летную карту и расстелил на траве. Штурман сразу же подвинулся ближе и стал бросать взгляды то на карту, то на местность. Через пару минут летчик заговорил. Его лицо иногда искажала страдальческая гримаса из-за боли в раненой ноге, но он мужественно терпел.

– Смотрите, вот наш курс, – провел он пальцем прямую линию по карте. Грозовой фронт был встречным и немного смещал нас с северо-запада на юго-восток. Болтанка была сильная, часть пути мы прошли по приборам без привязки к наземным ориентирам. Восстановить координаты положения не удалось из-за «мессеров», которые нас в результате и сбили. Значит, мы еще часть пути шли не по маршруту, а мотались, уходя от огня. Я прикинул нашу скорость во время прохождения грозового фронта, ну и расстояние, которое мы прошли. Получается, что место нашего падения – вот здесь, в предгорьях вот этого массива. Населенных пунктов почти нет, в чем мы и убедились. И судя по местности, по которой мы шли сейчас, то все вроде совпадает.

– Значит, мы еще в Румынии, – сказал Шелестов. – И отклонились от цели мы километров на триста. Есть какие-либо соображения, ребята?

– Есть, – тут же ответил Буторин. – Если передвигаться пешком, если постараться, да по ровной местности – это шесть дней пути. С раненым все двенадцать. Мы можем потерять сутки и выйти вот сюда, к ближайшему шоссе. Захватываем машину, немецкую форму, документы и двигаемся к цели своего задания – к разведшколе. На машине мы туда доберемся за сутки.

– Вы вот что, разведчики, – мрачно произнес штурман. – Вы обо мне не думайте. Костыль я сам себе из ветки сделаю, еды только чуток оставьте. А так я сам доковыляю до ближайшей деревушки, присмотрюсь, глядишь, кто и возьмет на постой раненого, не станет гитлеровцам сдавать меня.

– Исключено, – отрезал Коган. – Я лично против. Мы далеко отошли от места падения самолета. Можно потратить час и сделать носилки. Два шеста, четыре куртки, и все. Скорость передвижения увеличится…

– Тихо! – вдруг произнес Сосновский и замер, держась за лямки вещмешка, который он собирался снять с плеч.

Вокруг было тихо. На полянке жужжали шмели да тихо шелестели листочки на осинке. Еловый лес поднимался дальше по склону, а справа, где-то внизу, журчала речушка. По ней оперативники шли около получаса. Все не чувствовали ног от ледяной воды и скользких камней, то и дело подворачивающихся в неподходящий момент. Самое время снять сапоги, просушить портянки, но Сосновский стоял, повернув голову налево. Его рука медленно спустила с плеча ремень «шмайсера», и это движение заставило всех насторожиться еще больше.

– Где? – тихо спросил Шелестов.

Сосновский подумал, потом уверенно указал назад на склон, откуда они только что пришли. Кто это? Животные, местные крестьяне, собирающие лечебные травы или хворост, или немцы, идущие по следу людей из самолета?

– Наследили, – проворчал Коган и стал поднимать пилота.

Буторин, закинув автомат за спину, помогал ему. Через несколько секунд группа двинулась дальше. Сосновский только махнул рукой, показывая, чтобы все уходили, а он прикроет, задержит преследователей, если это немцы. Шелестов поспешил вперед. Обогнал своих товарищей с раненым штурманом. Его очень беспокоило то, что немцы могли оказаться и спереди. Вычислить, предположить путь беглецов несложно. На месте падения самолета не составит труда понять, что в группе пассажиров есть раненый летчик. А может быть, этот раненый не единственный. И раз транспортный самолет забрался так далеко за линию фронта, значит, на нем летели люди с каким-то важным заданием. Ждать засады стоило.

Но это все же была не засада, это были преследователи. Группа человек в двадцать гитлеровцев появилась среди редкого леса на склоне. Сосновский хорошо видел их. Немцы двигались быстро, но осторожно. Они осматривались по сторонам, часто замирали на месте, приглядываясь к густым ветвям деревьев, к валунам, за которыми могли прятаться русские. Но самое главное, что помогало преследователям, это две овчарки, которые с хрипом рвались с поводков и вели группу по следу летчиков и тех, кто был в самолете.

«Идут двумя группами, – привычно оценил позиции врага Сосновский, встав за толстой елью, раскинувшей широкие массивные лапы до земли. – Одна группа с собаками, вторая следом, чуть поодаль. Правильно, если первая нас нагонит и начнется перестрелка, то вторая группа будет охватывать нас с фланга или попытается зайти в тыл. – Оглянувшись на своих товарищей, он прикинул расстояние. – Нет, пусть отойдут еще дальше». Выждав две минуты, Михаил спокойно откинул приклад автомата, прижал его к плечу и прицелился.

Сухой треск автоматной очереди заставил Буторина и Когана остановиться. Они оглянулись и, не увидев Сосновского, поняли, что произошло. Вторая очередь, и тут же в ответ целый хор очередей «шмайсеров». Сквозь треск очередей был слышен хриплый злобный лай собак. Шелестов прибежал и, крикнув «уводите летчика!», поспешил на помощь Сосновскому. А Сосновский первой же очередью свалил немца, который вел на поводке овчарку. Тот упал, и собака стала рваться с поводка, петля которого была накинута на его руку. Она металась и никак не могла сорваться. Второй фашист, раненный в бедро, пытался отползти за валун, но ему мешала собака, которая, злобно лая и скаля зубы, тоже рвалась с поводка. Пули свистели над головой, с гулким стуком били в ствол дерева. Это было неприятно ощущать, зная, что пули летят точно в тебя, но между ними и тобой дерево. Всего лишь дерево.