Бастард рода Неллеров. Книга 2 (СИ) - Усов Серг - Страница 27

— Обращайся ко мне ваше преподобие. Впрочем, разрешаю и просто милорд. Тут все свои. — моя незатейливая шутка развеселила братьев Никиту и Сергия, а заодно и палача с помощником. Орангутаны никак не прореагировали, так и стояли у двери с тупыми мордами. — Нет желания самому покаяться за свои преступления и лживые речи? Можешь говорить мне словно самому Создателю.

— Плевать я хотел на твоего Создателя. — проскрипел он, поморщившись в ожидании очередного удара, но я знаком остановил палачей. — Нет его и никогда не было. Иначе разве он бы допустил всё то зло, что творят такие как ты? Ох, извините, вы, благородный милорд. Зло, зло, зло, кругом одно зло. Нищета, бедность, несправедливость. Ну, и где же он, ваш Создатель?

— А разве наш покровитель должен жить вместо нас? — спокойно спрашиваю.

Не средневековому фанатику соревноваться в схоластике с уроженцем продвинутого на много веков вперёд мира. Бывший монах-целитель ожидал чего угодно, только не беседы, бешенная ненависть и страх в его глазах сменились удивлением.

— Ты…вы о чём?

— О том. Наш Создатель всеведущ и всемогущ, и может исправить любую несправедливость. Только зачем тогда мы нужны? Нет, я, понятно, для чего, чтобы чистить Паргею от таких смрадных гадов как ты. А вот ты зачем, Георгий? Для чего благословил убийство детей в Орловке, свинья? Чем тебе малыши-то помешали?

— Зачем им жить? Чтобы страдать? Этого хочет твой бог?

— Наш, наш бог. Признаёшь ты его или нет, но ответ-то перед ним всё равно придётся держать. И весьма скоро. А теперь расскажи-ка, тварь, кто из вашей банды отрицает Создателя?

Вопросы, куда сбывалось награбленное, о сообщниках в городах и поселениях, про связи с другими бандами и многое другое вне сферы компетенции ордена, этим занимаются дознаватели графа и городских властей. Что же касается моей сферы деятельности, то с этим скотиной мне всё ясно. Никакой он не еретик, не сторонник подобосущности Создателя. Обычный безбожник. Для меня обычный, для здешнего населения совсем редкий фрукт. Паргея ещё не доросла до полного отрицания высших сущностей. Даже самые отпетые враги Создателя тут признают каких-нибудь лже-богов. Не исключено, что я сейчас наблюдаю первого атеиста этого мира. И пока последнего.

Что же тогда даёт ему силы богохульствовать и сыпать оскорблениями в мой адрес, в сторону церкви, короля, аристократии? Странно даже. Тот, кто ставит себя в центр мироздания по идее не должен иметь точки опоры для сохранения своих убеждений. Ведь главное для него он сам. Тогда зачем терпеть страдания? Фанатик. Таких я раньше не встречал, только читал про них. Зла от них намного больше, чем от любого самого жестокого инквизитора. Тот же проповедник Кальвин сжёг людей много больше печально прославленного Торквемады.

Бывшего монаха мне нисколько не жаль, но и смотреть на пытки не хочется. Слабак я ещё для паргейских нравов. Спасибо милорду Михаилу, моему заместителю. Хоть и козёл, но явился в допросную к моему удовольствию. Как раз лже-проповеднику вставляли раскалённый прут в задницу, тот утробно ревел, богохульствуя самыми грязными словами.

— Не помешаю? — спросил преднастоятель.

— Наоборот, ты вовремя. — показываю на место рядом с собой.- Всё, что нужно, я уже выяснил. Это безбожник. Удивлён? Я сам чуть с лавки не упал, когда понял, с кем имею дело. — морщусь, когда очередной нецензурный выкрик пытаемого сильно бьёт в уши, но разговор не прерываю. — Дальше мне не интересно. Вернее, интересно, но другие дела ждут. Подмени меня. Может ещё что-нибудь узнаешь.

Вижу, что в отличие от меня баронет смотреть на мучения людей любит. Напомнить ему, что жертва должна вернуться в Готлин живой? Да ну. Михаил на этих допросах собаку съел, знает всё лучше меня. Покидая камеру, чувствую себя немного дезертиром. Соскочил, называется. Надеюсь, что со временем отращу себе кожу как у бегемота, иначе в новой жизни мне будет не сладко.

Брат Никита выскочил следом за мной. Ну, логика в его поступке есть, там, где меня встретил, дотуда надо и проводить. Ещё, здесь подхалимство перед вышестоящими считается благим делом, тюремщик суетится и старается выслужиться. На обратном пути пускаю его вперёд, всё равно дым от факела вверх уходит, так что, моему обонянию сильно страдать не приходится.

Оказавшись на улице, жадно вдыхаю свежий воздух. Наступила вечерняя прохлада, и наслаждаюсь жизнью после затхлых подземелью.

— Вот вы где, милорд? — из-за угла общежития появляется подьячий Виктор. Ура! Наконец-то! Тебя мне ведь, и правда, не хватало. — Вас можно поздравить?

— С чем? — туплю.

— Как с чем? С обретением магических способностей же! Поздравляю! Какая радость для вашего славного рода! Какая радость для всех нас!

Так, мой помощник, вижу, опять крепко надрался. Точно, кланяется, подойдя, обдав свежачком. Такое чувство, что он только что пару стаканов креплёного в себя опрокинул и ещё не закусил. Злиться на него не собираюсь. Меня теперь не проведёшь. Знаю, Витёк, голова у тебя как компьютер соображает в любом состоянии, а здоровье как у быка.

Хорошо, видать, в Готлине, раз у подьячего физиономия такая довольная. Надо ускорить свою поездку туда. Двойному мне — Степану и Степу — очень интересно посмотреть ещё один город Кранца. Городки, виденные по пути в монастырь, не в счёт — мелкие, а кроме Неллера других ещё не знаю. Не знаем, если иметь в виду и память моего предшественника.

— А-а, ты вон про что. Я-то думал, ты мне каую-то радостную новость из своей поездки привёз.

— Там радостного мало. — не переставая улыбаться, так что, со стороны в нашей беседе ничего не изменилось, ответил Виктор. — Серьёзно поговорить надо.

— Ну, надо, так надо. — соглашаюсь. — Предлагаю сделать это в бане. Мне после подземелий надо освежиться, а тебе дорожную пыль смыть.

— Хорошая идея, ваше преподобие. — соглашается он. — Помоемся, поговорим, вина попьём, потом девок позовём. — подмигивает.

Да что ж здесь за народ-то такой? Средневековье, а нравы словно у нас в девяностые, когда любые вопросы, что бандиты, что бизнесмены, что милицейские с прокурорскими, что чиновники, обсуждали в саунах с водкой и девичами с низкой социальной ответственность. Вроде попы, имамы раввины или ламы в таком замечены не были. Во всяком случае, об этом не слышал.

— Вина тебе пока, думаю, хватит, обойдёмся взваром. С рабынями сам развлекайся потом, без меня. Мне надо молитвы сегодня читать и заклинания учить. — про первое соврал, зато о плетениях сказал истину. — Брат э-э… — не знаю, как зовут молодого монаха, проходившего мимо с глубокой задумчивостью на лице.

— Брат Олег. — представился он.

— Брат Олег, сообщи моей служанке или пошли кого-нибудь из слуг к ней, чтобы ужин в мыльню принесла. На двоих.

У моего пациента рекорд, если так можно выразиться — хотя, почему нет? — непрерывного пребывания в здравом уме, с тех пор, как он прошёл неудачную инициацию, составлял четверо суток. По его словам это было года полтора назад, а вообще, приступы с ним случались ежедневно и порой не по одному разу.

Так что, нынешние двое с половиной суток, которые Карл Монский не впадает в бешенство, внушают надежду на то, что мы с ним движемся в правильном направлении, но о победе говорить не стоит.

Главное, милорд ещё не видит никаких изменений в своём увечном источнике. Магическое ядро продолжает пузыриться, иногда выбрасывая из себя длинный жгут белого цвета, хлещущий по сторонам будто бы хвост чем-то недовольной кошки, однако стандартных нитей энергии какого-либо цвета так из себя и не выделяет. Зато своим бичом до сознания приятеля дотянуться не может, с чем себя и его и поздравляю. Кто молодец? Я молодец.

Приятеля? Я подумал — приятеля? А что, пожалуй, так уже и есть. До дружбы нам далеко, но находиться в обществе друг друга вполне комфортно. Правда, на трёхразовое обновление блокирующего плетения в день я перешёл совсем по другой причине. Девять часов не десять, и для работы над исцелением Карла мне каждое утро приходилось бы вставать всё раньше.