Бастард рода Неллеров. Книга 2 (СИ) - Усов Серг - Страница 23

— Что ж, показывай.

Подхожу к столу и смотрю неоконченный где-то на треть рисунок, сравнивая его с книжным оригиналом.

— Видите, вот тут серый жгутик. С ним намучился тон подбирать. Надо же, чтобы ещё и свойство краска сохранила, не меняться со временем. — да, вот в чём монастырские библиотекари преуспели, так это в создании устойчивости красок. — А у вас есть такой оттенок.

— Что у меня есть, чего нет, то тебя не касается. Запомнишь или запишешь?

Юлька в углу фыркнула. Что она здесь трётся? Заняться что ли нечем? Так у неё дружок сейчас скучает на посту возле крыльца гостиницы, могла бы пойти, развлечь его разговором, благо, здешние армейские порядки не запрещают караульным болтать языком на посту. Я бы исправил такое вопиющее положение, да не моего ума это дело. Вот стал бы маршалом, быстро научил всех правильным подходам к дисциплине и караульной службе.

— А ты чего уши развесила? — вежливо интересуюсь у служанки. — И брату Сергию работать мешаешь.

— Она мне нисколько не мешает, ваше преподобие. — тут же влез секретарь.

— Я тебя разве о чём-то спрашивал, дорогой друг? — удивляюсь и с укором смотрю на девчонку. У тебя же друг сердечный есть, подарки, вон, какие дарит — кулончик на заработанные потом и кровью деньги купил, а ты? Девочка входит в возраст, когда хочется попробовать свои силы в обольщении. Понимаю. Непостоянство, имя твоё, женщина. Ладно, надеюсь, и вполне обоснованно, что этот лёгкий флирт с братом Сергием у тебя не всерьёз. Иначе, смотри у меня. — Юль?

Та, видимо, учится мои мысли читать. Получается с каждым разом лучше и лучше. Смущается, словно услышала всё, что я сейчас подумал, и, посмотрев на жалкий остаток пирога с вишней в своей руке, бормочет:

— Сбегаю во двор, если позволите. Новик гвардии у меня огниво забыл, ну, то, которое выронил, а я подобрала. Помните?

— Беги, только не надолго. — нечего ей в темноте по двору шляться, ещё испортит себе репутацию, и вновь обращаюсь к секретарю. — Сколько тебе по времени ещё рисовать конкретно это плетение?

— Самое сложное уже сделал. — отвечает он, провожая взглядом девчонку. — Часа за два управлюсь, если разрешите восковые свечи получить, надо три, с подсвечником. При свете фонаря, боюсь, цвета спутаю.

— Ого, получается, утром уже меня будет ждать готовая копия? — отлично, можно не затягивая приступить к испытаниям моей задумки по исцелению одержимого. Как раз собирался посетить милорда Карла до завтрака. — Молодец, Сергий, в правильном направлении движешься. Ценю.

За дверями услышал топот ног. Явились братья Карл и Симон. Поняли, что мне интересны подробности насчёт привезённых в обитель на лечение дружинников, да и другие моменты требуется обсудить.

Лежу с закрытыми глазами и чуть морщусь от подающих точно на моё лицо солнечных лучей, будто бы специально так кровать поставили, чтобы полоска света через одно из узких окошек ранним утром падала мне на глаза. Но я тоже хорош, свежего воздуха мне захотелось, приказал не задёргивать шторы поздно вернувшейся с улицы Юльке.

Кстати, надо запретить ей допоздна шляться, и так росла как репей во дворе. Надо будет заняться не только обучением её грамоте вместе с Николасом, а и воспитанием каким-никаким. Помощники мне нужны не только грамотные и умные, но при этом ещё и умеющие себя вести подобающим образом.

Я пришёл к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало, что оно чем-то там где-то — затрепетало? — заиграло? — чёрт, не помню уже. И чьи это строки? Тютчев или Фет? Может вообще не один из них? Плохо, что не могу ни процитировать до конца, ни автора назвать. Очень плохо. Не хочется забывать свою прошлую жизнь и всё, что с ней связано.

Петухи давно уже пропели и не по разу — сквозь сон слышал. Ни свет, ни заря рабы погнали на выпас коров, коз, свиней и овец, которых ночами держат внутри монастырских стен. Мычание, блеяние и хрюканье хорошо были слышны в едва только начинавшей просыпаться обители.

Как же хорошо, когда в теле ничего не то что не болит, а даже за ночь не затекает. Зато опять летаю во сне. Этой ночью с недостроенного элеватора, куда мы детьми часто бегали, падал и падал. Разумеется, не расшибся, всё ведь не по настоящему.

Могу ещё валяться, но не хочу. Молодая энергия бьёт во мне через край, да и солнце что тот будильник не отвяжется.

В зеркале у платяного шкафа вижу своё юное лицо. Раньше ещё бы и копну взъерошенных волос наблюдал, но велел себя коротко остричь. Что сказать? Красавчик. Только опять прыщи, сразу два — один под правой ноздрёй, другой чуть ниже подбородка. Перегонку, что нефти, что спиртосодержащих жидкостей, в Паргее давно освоили. Первое мне сейчас не интересно, а вот из получаемого спирта или крепкого самогона вполне можно делать лосьоны для протирки лица, да и других участков тела. Надо будет у брата Симона попросить, в лечебнице используют при операциях то, что называют креплёным вином. Правда, зачем-то туда кроме мха ещё и куриный помёт добавляют придурки, но для меня, надеюсь, найдётся чистый первач.

Свою молоденькую служанку-подружку будить не стал, в дополнение к нательному комплекту белья натянул на себя штаны, обулся в лёгкие полусапоги и отправился на нашу с лейтенантом Максом тренировочную площадку. Она и для утренней разминки хороша.

Братья встают рано, в чём я убедился проходя по коридорам и лестницам. Чинопочитание и подхалимство — ну, так мне показалось — здесь гораздо более востребованы, чем на моей прежней родине. Что в герцогском замке, что здесь в обители чрезмерное на мой скромный взгляд количество людей буквально готовы меня облизывать. Фу, такими быть.

Нет, я понимаю, что являюсь для окружающих, как возможным источником благ, так и неприятностей. Аббат, да ещё и бастард славного и могущественного рода Неллеров весьма влиятельная особа. Только, стоит ли это того, чтобы каждодневно передо мной унижаться, кланяясь словно последний раб, льстиво улыбаться, будто лучший друг, и пытаться навязаться на доверительную беседу, чтобы превознести свои качества и очернить других? Как по мне, так гнусно это, но, увы, среди монахов большинство такие взгляды точно не разделяет.

— Доброе утро, ваше преподобие. — кланяется древний как мамонт монах, встретившийся на улице в проходе к площадке.

И чего старику не спится? Хотя, понятно, с возрастом доходишь до такого состояния, что не можешь, даже если захочешь, и на работу проспать. По себе знаю.

— Приветствую, брат…

— Василий.

— Да, Василий. Пусть будет с тобой благословение Создателя. — провожу перед его лицом ладонью сверху вниз и иду дальше.

Слуги не имеют права без особой необходимости первыми обращаться к господам. На монахов это правило не распространяется, но вступать в разговор с вышестоящими самим не принято. Старик позволил себе лишнего, видимо, полагая, что возраст ему это позволяет. Ладно, пёс с ним.

Разминка заняла у меня менее получаса. Хватит. Что называется, хорошего помаленьку. Двоих сорванцов, стащивших из какой-то помойки отварные мослы с остатками мяса и искавших укромное местечко, чтобы позавтракать, разделив добычу на троих — с ними был ещё пёс породы русская дворовая — при виде оказавшегося на их пути настоятеля, кинулись прятаться между сараем и малым птичником. Первым дорогу показала собака, если не самая сообразительная из троицы, то обладавшая более быстрой реакцией. Интересно, четвероногое создание-то откуда догадалась, что увидела перед собой хозяина здешних мест? Чутьё или ей меня успели издалека показать? Ха-ха, смешно очень.

— Вот я вам ужо! — крикнул вдогонку.

Нет, я не злой и помойную добычу мне для ребятишек и их друга — подруги? — мне не жалко. Просто не хочу, чтобы они больше бродили по местам моей боевой славы. Начнут подглядывать, а я им не клоун в цирке. И не акробат. Тренируюсь, а не представление показываю.

В мыльне застаю только хромого помощника Вали. Банщица появится здесь только во второй половине дня. Это я не с упрёком. Просто констатирую факт.